Доктор поднял глаза и приложил палец к губам.
– Сохраняй спокойствие, Праликс, – голос его был до ужаса ровным. – Как там у вас продвигается?
– Доктор, наш разум сейчас в машинном отделении. Ты видишь то, что видим мы?
Доктор вгляделся в проекцию. Смазанная картинка полного хаоса. Он прищурился и мысленно вернулся к своей ранней экскурсии туда.
– Думаю, – возвестил он небрежно, – если вы посмотрите направо, там, на полу, вы найдете славненький гаечный ключ.
Картинка действительно сфокусировалась на небольшом гаечном ключе – который Доктор оставил там в прошлый раз. Ключ дрогнул и взлетел в воздух.
– Великолепно! – сказал Доктор.
Рычаги, ТАРДИС, за которые он держался, раскалились и обжигали руки. Однако, судя по любезному и расслабленному тону голоса, Доктор сейчас вполне мог прохлаждаться на берегу какой-нибудь славной речки.
– Итак, что же нам делать… Ах, да. Слева от вас вы видите макровектоидный анализатор частиц. Идите прямо, мимо омнимодулярного термокрона… дальше… и что же у нас тут, третье слева? Да это же мегафотонное спускное звено! Оно отлично подойдет.
– А делать-то нам что? – спросил Праликс.
Доктор вздохнул.
– Двиньте по нему.
Гаечный ключ завис в воздухе, нерешительный и на удивление вежливый.
– Двиньте по нему! – повторил Доктор.
Ключ рухнул, грохнув о мегафотонное спускное звено.
Рычаг на макушке латунного купола вздрогнул. От этого он зацепил небольшую шестеренку, которая в свою очередь встала и заклинила шестеренку побольше, которая прижала вниз створку клапана, клапан не открылся, и гигантский маятник в итоге с треском врезался в бок горы.
Последовал небольшой взрыв. Так, скорее хлопок. За ним – еще один, уже побольше. Потом еще, крупный.
А затем могучие машины Занака, самый большой гипер-двигатель, какой знала Вселенная, очень живописно рванул.
Глава двадцать седьмая. Желание мистера Фибули исполняется
Взрыв раскатился по всей Цитадели и оторвал верхушку от горы. Огонь ударил фонтаном вверх, и с неба посыпался щебень. Не какие-нибудь там драгоценные камни или металлы, а самые натуральные булыжники и вдобавок лава – и все это раскаленным, удушающим ливнем падало на голову перепуганным жителям Занака.
Когда взрыв достиг Мостика, мистер Фибули в ужасе закричал. Шум стоял просто кошмарный. Шахту в пустое сердце планеты разнесло, и оттуда взвился столб огня. В Цитадели заорали разом все сигнализации. За носовыми окнами кипящая синяя бездна сменилась странной пустой белизной.
Капитан испустил страшный вопль – от страха или от гнева по случаю гибели машины, мистер Фибули так и не понял.
Королева яростно взвыла и вцепилась в перила, а огромное стеклянное окно вокруг нее разлетелось вдребезги. На ногах она, однако, устояла – даже когда мир ринулся ей навстречу: это целая планета носом вперед вошла в пике. Мистер Фибули, болтаясь над невероятным обрывом, завопил и еще крепче вцепился в переборку.
Мир вокруг внезапно стих.
Сигнализация заткнулась.
Моторы Занака умолкли.
Все звуки разом прекратились – за исключением дальнего скрипа металлических конструкций и слабых стонов раненых. Худшее было уже позади. Потолок у них над головой покосился, но, по крайней мере, не упал. Мистер Фибули, столько раз смотревший в лицо смерти, благодарно ему улыбнулся.
Тишина упорно никуда не девалась.
– Все плохо, – победоносно глядя на Капитана и покрепче хватаясь за переборку, сказал мистер Фибули. – Но со мной все в порядке. Я буду жить.
Как оказалось, это были его последние слова.
Великих двигателей Занака больше не существовало. Могущественная машина, с таким трудом убравшая планету из системы Калуфракса, обернувшая ее вокруг Земли и до последнего не желавшая лезть во временную воронку, замолчала навеки.
В данный момент Занака не было, строго говоря, нигде. Он не сумел стабилизироваться вокруг Земли, и теперь его все глубже втягивало в водоворот. А поскольку деться ему было решительно больше некуда, он ринулся в маленькую синюю будку.
К сожалению, даже в бесконечные внутри маленькие синие будки столько не влезет.
Доктор оторвал Роману от контрольной панели. Центральная колонна разбилась, и теперь из нее лился страшный свет, словно она горела свечой. Сложные и многочисленные измерения корабля некоторое время яростно препирались о том, что делать с внезапным и неостановимым вторжением посторонней планеты, потом пожали плечами и умыли руки.
Огни на панели управления вспыхнули в последний раз и погасли.
Некоторое время в ТАРДИС горел красным глазом один только определитель неисправностей. Потом погас и он, и воцарилась тьма.
Набитая под завязку, маленькая синяя будка сдалась. Занак, растянутый в пространстве и времени, как резиновый бинт, отпустило. И тогда перемешанный клубок молекул ка-а-а-ак прыгнул!
Жители планеты Земля перестали пялиться в небо. Что бы там, сверху, ни маячило, оно уже исчезло. Теперь над ними, куда хватало глаз, расстилался умеренно голубой небосклон, обещавший дальше в течение дня незначительные осадки. Им еще предстояло успеть на автобус и за покупками, и не забыть сегодняшнюю газету.
Все эти проблемы обычно сами себя решают тем или иным способом.
Тот или иной способ осторожно открыл глаза и поморгал.
Потом попробовал кашлянуть.
Ага, он все еще жив, да и голос в целом тот же. Это уже что-то. Этот голос ему нравился.
Доктор сел.
– Вот ни на секунду не расслабишься на такой работе, – заявил он.
Романа висела над раскрывшейся в полу бездной, ухватившись за вешалку для шляп, и в некотором недоумении взирала на него. Навзиравшись, она выполнила подъем с переворотом и очутилась в безопасности.
Единственный свет в контрольной рубке как раз и шел из дыры в полу, и свет этот был свирепо красен.
Романа попыталась было выудить какой-то мусор из волос, но быстро бросила это занятие.
– Мы сделали это, Доктор.
Она сама себе не верила. Им удалось уничтожить двигатели и спасти планету. Кстати, как там ее звали? Земля? Ага, точно. Надо будет потом заглянуть, посмотреть.
– Мы сделали это.
– Да. Но следующий вопрос: будем ли мы когда-нибудь в состоянии сделать хоть что-то еще?
Доктор пнул глыбу плавленого пластика, некогда бывшего… чем? На самом деле он никогда не знал, что это за штука. Он все равно никогда ей не пользовался. А сейчас уже слишком поздно.
ТАРДИС всегда гудела. Куда бы они ни летели, чем бы ни занимались, она гудела. Часто удовлетворенно, но бывало, что и с упреком. Эдакая тетушка, что уютно суетится на кухне.
А сейчас ТАРДИС молчала. Мертво молчала. И по ней гуляло эхо.
Романа даже поежилась, так вокруг стало холодно.
Доктор закутал ей шею своим шарфом. Романа сначала поморщилась – один Рассилон знает, где этот шарф успел побывать, не говоря уже о том, когда его последний раз стирали – но было в нем что-то такое, по-своему очень утешающее. Она села на поверженную шляпную вешалку и стала смотреть, как Доктор медленно роется в остатках панели управления.
– Гм-м, – через некоторое время изрек он.
Это было не слишком многообещающее «гм-м».
– Как думаешь, тебе удастся отремонтировать ТАРДИС? – поинтересовалась Романа.
Доктор рассмеялся печальным смехом человека, который даже не умел на ней как следует летать.
Большой шестиугольный плафон валялся среди обломков, свалившись откуда-то с крыши, и Доктор с тяжким вздохом вытащил его из кучи мусора и убрал подальше. Некоторые детали под ним оказались сравнительно не повреждены. Он внимательно рассмотрел их.
– Давление воды. Ба!
Он двинулся дальше, к следующей панели, и грустно потыкал в слиток пластмассовой карамели, в прошлой жизни бывший рычагом дематериализации. Потом взял и переключил его в другое положение.
ТАРДИС кашлянула.
– Ого, – ахнул Доктор и попробовал еще раз.
ТАРДИС снова кашлянула.
– В старушке еще теплится жизнь! – Доктор радостно потер ладони и на мгновение словно превратился в совсем другого человека. – Давай-ка посмотрим, осилим ли мы еще всего одну малюсенькую материализацию.
Он вытащил из мусора два провода и светло им улыбнулся.
– Скажи мне, Романа, ты когда-нибудь прикуривала форд Кортину? Придется, конечно, полететь вслепую, но…
Он подмигнул.
– Все, как мы любим, а?
Занак наконец прибыл на место. Небо вверху оказалось не слишком привлекательное, всего с одним солнцем, но хотя бы планета была цела. В данный момент, по крайней мере. Стресс и напряжение недавнего приключения давали о себе знать, и ее тонкая скорлупа чувствовала себя, прямо скажем, не лучшим образом. Исполинские металлические фермы под нею дрожали и расседались. По поверхности бежали трещины, через них вниз струился песок. Планета медленно, но верно проваливалась внутрь себя.
Все на ней было тихо. Даже в великой Цитадели царило безмолвие. Везде, кроме одной-единственной комнаты, где прямо из воздуха вдруг не без труда соткалась маленькая синяя будка.
– Ни черта себе. – Романа сморщила нос от отвращения.
Обычно ТАРДИС считала, что эффектный выход – наше все. Она с наслаждением падала из ниоткуда с громом, молниями и торжествующим: «А вот и я! Простите, что опоздала, вы тут продолжайте, продолжайте!».
Но только не в этот раз.
Когда временная воронка выронила ее в искомую точку, будка вся тряслась мелкой дрожью и сдавленно стонала.
Когда Романа открыла двери, они чуть не слетели с петель. Доктор жизнерадостно захлопнул их за собой, и вся конструкция заколыхалась, словно старый сарай в бурю. Фонарь на макушке куда-то подевался, а обычно такая абсурдная надпись по периметру карниза теперь просто и лаконично гласила: «ЕЙСКАЯ УДКА».
Доктор потянулся было ободряюще похлопать ее по стенке, но вовремя передумал.
– Ну, что ж, будем как дома, – со вздохом сказал он. – Кстати, где это мы?