Полоска красного света сложилась в зловещую улыбку. Она-то и светилась какое-то время – до тех пор, пока остаточный заряд окончательно не угас.
Глава 10Падение калитки
ТАРДИС преодолела небольшой отрезок времени и солидный – пространства.
– Сейчас мы так близко к Криккиту, как только возможно, – сообщил Доктор, выходя на поверхность безымянного планетоида. Он потоптался на месте. – Так, сейчас мне стоит подумать…
Романа не удержалась и захихикала.
– Да ладно тебе, я взаправду думаю! О множестве важных вещей!
– Я не сомневаюсь, доктор, – сказала она и прикрыла рот ладошкой.
– Вот прямо в этот момент я думаю, откуда тот криккитец взялся.
– Да, и раз уж он хотел передать сообщение, зачем пытался нас убить?
– Может, просто сбить с толку? – задумался Доктор. – Не переношу отвлекающие маневры, в ходе которых можно погибнуть.
– Значит, автору книги «Смертельно опасные отвлекающие маневры» ты не станешь на Рождество открытку слать?
– Что ты такое говоришь, нет у меня времени на какие-то рождественские открытки![14]
Романа забралась на ближайший пригорок и указала на темную полосу в небе – что-то вроде размытого космического чернильного пятна:
– Сдается мне, вот оно, то облако мусора, что отрезало Криккит от жизни.
К-9 не преминул согласиться. Он выдал огромный список фактов о природе облака, и если бы его слушали повнимательнее, удалось бы избежать в будущем многих проблем. Вместо этого Романа с Доктором воодушевленно делились впечатлениями от зрелища:
– Похоже на старый черный бархатный занавес посреди бесконечности.
– Господи, как театрально звучит. Не говори больше так!
Планетоид – искусственный и вращающийся по столь же искусственной орбите, – задевал край злополучного облака. Сразу за ним начинался космос – глубокий, пустой и ничем не прореженный. И все же что-то в этом космосе было. Присутствие чего-то прямо-таки кожей чувствовалось.
– Готов поспорить на шарф, этот пространственно-временной конверт, куда засунули Криккит, прямо перед нами. Планетоид отмечает его край.
– Утверждение верное, – подтвердил его слова К-9.
– И что, если кто-то наведается в эту часть космоса, он в него тоже угодит? – задала вопрос Романа.
– Нет, он устроен иначе. Когда что-то достигает его границ, он телепортирует это на другой свой край. Обычно никто ничего не чувствует – процесс занимает долю секунды. Вот, смотри. – Доктор извлек из кармана мелкую монетку, взобрался на пик, с которого они с Романой следили за космическим облаком, и, тщательно прицелившись, метнул в какую-то одну ему видимую точку. Монетка поразила незримую цель в воздухе… и тут же исчезла.
– Эх, это был мой талисман на удачу. – Доктор почесал в затылке.
Пройдя еще немного по планетоиду, они набрели на большуюю крикетную калитку. Пережившее криккитскую зачистку содружество решило вновь восстановить ее. Только теперь это был не символ мира во всем мире, а ключ к замку, запечатывающему конверт замедленного времени.
– Насколько мне известно, – рассудил Доктор, – никто в здравом уме не станет ключ вот так вот на виду оставлять. Выглядит, не спорю, здорово, но прямо-таки напрашивается на неприятности. Да еще и вон там, – он указал на рассчитанные на работы при нулевой гравитации строительные краны, маячившие вдали, – кто-то уже строит отель, ну только взгляните.
У Доктора всегда было какое-то необъяснимое предубеждение к отелям.
Романа окинула взглядом воссозданную калитку. Три длинные стойки – из дерева, стали и перспекса. Две перекладины-бейла[15] – золотая и серебряная.
– Если я прав, – сказал Доктор, – то в любой момент эту штуку попытаются разбить. В итоге ее части рассеются в пространстве и времени – и всплывут в самых неожиданных местах.
Романа наморщила нос.
– Так тот кубок и пепел, из-за которого мы попали на Лордс-Крикет-Граунд…
– Кубок содержит пепел деревянной стойки этой калитки, – кивнул Доктор. – Всего лишь пепел – дерево, увы, можно сжечь, – но технологии криккитов достаточно развиты, чтобы воссоздать элемент заново, в первозданной целостности и с первично заложенными в него свойствами.
Буквально из ниоткуда на них вылетел космический корабль.
Не думая, Доктор, вскрикнув, сгреб Роману в охапку и отпрыгнул в сторону. Романа же, закрыв глаза, умножила в уме несколько шестизначных чисел, дабы не думать о самом худшем.
В ореоле пламени космический корабль пронесся мимо них и врезался в Калитку. В ней он и умудрился как-то застрять – одновременно жалкий и зловещий на вид.
– Что ж, этого в официальной истории не было, – сказала Романа.
Доктор отмахнулся с улыбкой.
– Ныне мы вдали от исторических путей, идем по черному следу запретного знания.
– Не нравится мне, когда твои метафоры обрастают тщеславием. – Романа подошла к месту крушения поближе, осторожничая. – К-9, можешь опознать этот борт?
– Это разведывательный корабль криккитцев, – бодро прожужжал пес.
– Он выглядит точно так же, как тот, что был на Лордс-Крикет-Граунд. – У Доктора зародилось ужасное подозрение. – Должно быть, он улизнул от всеобщего внимания и затаился, избежав гибели. Здесь криккитцы попытались вызволить из заточения родной мир. Но что-то пошло не так, сработал некий защитный механизм… Да, я думаю, то, что случилось дальше, выставило обе стороны в неловком свете. Вот почему, сдается мне, этот исторический факт опустили.
Построение накренилось под неуютным углом, оторвалось от тверди планетоида – и стало распадаться. Пока автоматические краны вдалеке невозмутимо возводили отель, оно вдруг провалилось в развершийся темпоральный вихрь – и исчезло, не произведя шума.
Вместе с кораблем.
Такие вещи происходят, что и говорить, не каждый день.
Когда темпоральный вихрь разбросал пять рассоединившихся частей Калитки и покусившийся на нее корабль по неизвестным временам и мирам, ответы на вопросы, почему пепел деревянной опоры покоился во врученном на Лордс-Крикет-Граунд кубке, и с какой целью там же нарисовался корабль криккитцев, вырисовались чуть яснее.
– Так и знал, – вздохнул Доктор. – Теперь нужно узнать, куда попали куски Калитки – и заполучить их раньше криккитцев. Что ж, у нас новая миссия.
Глава 11Частная жизнь самого занятого типа во Вселенной
Дым стелился над землей, дрейфовал в свете заходящего солнца, разверстой раной алевшего на небе в западной стороне.
После битвы наступила звенящая тишина, и затихающие крики уже не реяли поверх усыпанного обломками и останками поля брани.
Ошеломленные ужасом, призрачные фигуры покинули укрытие леса, а потом, плача и спотыкаясь, побежали вперед. То были женщины, ищущие мужей, братьев, отцов, даже просто любимых – сперва среди умирающих, потом среди мертвых.
Там, далеко-далеко, за завесой дыма, тысячи всадников возвращались в свой лагерь. Крича, грохоча и перебраниваясь, они спешились и сразу же принялись за дешевое вино и прогорклый козий жир.
Весь в крови и пыли, уставший Великий Хан спрыгнул на землю перед шатром из дорогой ткани. Сражение оторвало его от трапезы, и ему не терпелось вернуться к оной.
– А что это была за битва? – спросил он своего визиря, скакавшего бок о бок. Визирь Бастрабон был молод и честолюбив, его живейшим образом интересовали злодейства и их свершение. Он надеялся улучшить свой пангалактический рекорд по количеству крестьян, единовременно насаженных на копье с одного удара, и в эту ночь ему перепал прекрасный шанс попрактиковаться.
Он подошел к своему господину.
– Это была битва за Лузерваль, о Великий Хан! – провозгласил он и отсалютовал ему мечом из ножен.
Хан сложил руки на груди и, опершись на коня, бросил взгляд в сторону сечи.
– Теперь я уже одну от другой не отличаю, – вздохнул он. – Так мы победили?
– О да! Да! Да! – воскликнул визирь с гневной гордостью. – Вышла великая победа! Клянусь! – добавил он на всякий случай и еще раз взмахнул мечом.
В сгущающихся сумерках Хан прищурился и прошел мимо выкопанной в земле ямы с кострищем, над которым поджаривали Доктора.
Как заметил Доктор, обычно злодеи были кошатниками. Сам он предпочитал скорее собак, и поэтому такое пристрастие его удивляло, но кое-какие зачатки логики отыскать в наклонностях злодеев все-таки было можно. Когда вы постоянно заняты, продумывая план мирового господства в своем тайном логове, у вас нет времени на выгул собаки. А вот кошку на время тестирования смертоносного гиперболоида можно и препоручить со спокойной душой самой себе – справится, не пропадет.
Великий Хан однозначно был кошатником. В нем самом было достаточно много от льва, как плохого (агрессивность, неприятный запах изо рта, когти), так и очень хорошего (смелое сердце, плюшевая грива, прекрасный певческий голос). В настоящее время Хан собирал останки своего канцлера-ренегата.
– Прошу прощения! – обратился к нему Доктор как можно более бодрым голосом, вися над огнем вниз головой.
Великий Хан оторвал взгляд от ушедшего в расход канцлера и хмыкнул. Если таким вот банальным образом Доктор надеялся завязать разговор, то это никуда не годилось.
Великий Хан рыгнул.
– Забавная вещь произошла со мной по дороге сюда… – неустрашимо продолжал Доктор.
Облизав остатки мяса с кости канцлера, Великий Хан разломал ее пополам и глянул многозначительно на острый ее конец.
– Короче говоря, – продолжал доктор, – я ищу что-то вроде тотемного столба. Знаете, это не такая длинная история. – Он собирался сказать больше, но тут метко брошенный кусок черепа ударил его по голове.
Вознагражденный наконец молчанием, Великий Хан сосредоточился на том, чтобы вылакать костный мозг из локтя канцлера. Вкус его в итоге разочаровал.
Из клетки за ним наблюдала маленькая птичка. Почувствовав, что его осуждают, Хан вынул ее из клетки и швырнул в огонь – уж это научит ее быть порядочной птицей! Затем он подошел к своему любимому креслу и сел в него, расположив ноги поближе к огню.