ы берете и выключаете их, как надоевшее ток-шоу. Абсурд.
– Кто-нибудь рано или поздно узнал бы об этой недоработке, и война после этого не продлилась бы и часа. – Романа покивала, соглашаясь.
– Но все-таки… – решил настоять Андвальмон.
– Нет, – оборвал его Доктор. – Тут вопрос еще и философский, вот почему разговор зашел о тесте Скучного. Романа, объясни ему!
– Вторая скрипка к твоим услугам. – Романа фыркнула. – Ладно, тут вот в чем нюанс – если бы искусственно созданная раса стала по-настоящему разумной, никакого рычага бы не было. Даже если бы их создатели изначально установили некий выключатель, его бы демонтировали. Обычный робот принимал бы рычаг как данное. Разумный робот же бросил бы все силы на то, чтобы выйти из-под его контроля. Хотя, если… – тут Романа замолчала и уставилась на Доктора.
– Если что?
– Что, если криккитцы верили в Бога?
Тишина воцарилась такая, что можно было ее записывать.
Вскоре после этого Доктор выбрал одного из криккитцев и приготовился разобрать его у всех на глазах.
– Если это просто машина, то я, строго говоря, произведу демонтаж. Если же машина разумная – да, это, скорее, вскрытие. – Доктор прямо-таки лучился энтузиазмом, а вот ей отчего-то было тревожно в окружении смертоносных роботов, теоретически могущих в любой момент ожить и броситься на них. Она смежила веки, пытаясь сладить со странным ощущением, переполнявшим голову изнутри. Что робот сказал ей – как раз перед тем, как Доктор щелкнул выключателем?
Андвальмон вернулся из города с докладом об обстановке. Число погибших вышло меньшим, чем они опасались. Кто-то уже задумывался об аранжировке Танца Победы и написании нескольких триумфальных симфоний.
– Всех обескуражила и разгневала эта атака, – сказал он Доктору. – Предлагается даже ввести выборы, чтобы на планете появился реальный лидер. Чтобы защищал нас, на случай, если подобное повториться.
Доктор, настраивавший звуковую отвертку, покачал головой.
– Есть две вещи, которые не стоит делать, когда злишься – ходить по магазинам и проводить выборы. – Он махнул Андвальмону отсоединенной рукой робота. – Иди туда и вели им успокоиться.
Андвальмон нервно переступил с ноги на ногу:
– Ну, это будет не так-то просто…
Доктор схватил ногу криккитца и несколько раз топнул ею:
– Нет, нет и нет! Я знаю, что у вас на уме. Я польщен, но вашим лидером я не стану. Бремя ответственности уж слишком велико. Нужно будет перелопачивать груду законов, целовать детей и провозглашать торжественные речи. А я – застенчивый пенсионер, и все это не по мне. Так что без обид. Попытайте счастья у Романы.
Андвальмон покраснел.
– На самом деле, я хотел предложить этот пост не вам…
– Вот как! – Доктор покачал головой, стараясь не выказывать своео огорчения. – Ну да, Романа – умница и красавица. Ей все по плечу.
Романа скептически оглядела обоих.
– Вы что, предлагаете мне остаться тут и управлять планетой?
– Хорошее ведь предложение. Преуспеешь тут – можешь попробовать стать главной на Галлифрее.
Романа пробормотала что-то, похожее на «любой старый дурак может управлять Галлифреем», а затем расплылась в радушной улыбке:
– Как прогресс с расчленением криккитца?
Доктор помахал металлическим шлемом. На краткий миг внутри него расцвела тьма – страшная и непроглядная; в этой тьме полыхнуло что-то злобно-алое – и исчезло вместе с пресловутой тьмой. Доктор метким броском отправил череп-шлем в дальний угол.
– Нас всех водили за нос, – объявил он. – Криккитцы, опаснейшие роботы-убийцы во Вселенной – фальшивки. – Следом за черепом полетели обе руки.
– Ты точно не ошибаешься, ставя им такой диагноз? – уточнила Романа.
– Нет. – Доктор протянул ей микросхему на ладони. – Взгляни на это.
– Без электронного микроскопа ничего не увижу. К-9, можешь помочь?
К-9 с готовностью подкатился к ним, и Романа сунула ему под нос плату.
– Внешний вид процессора свидетельствует о почти неслыханных достижениях в области вычислительных мощностей искусственного интеллекта. Но, – пес принюхался, – внутренняя диагностика выявляет относительно примитивную когнитивную архитектуру.
– Теперь видишь, Романа? Примитивнейший робот, тщательно замаскированный под высокоорганизованного. – Доктор усмехнулся. – Это либо наименее амбициозный костюм для маскарада, либо – одна из величайших афер во Вселенной. Мы верили в криккитцев-непобедимых воинов, идеальных солдат. На самом деле нас почти уничтожила армия стиральных машин. Кто-то выставил всех нас дураками, но зачем?
– Не будь слишком строг к себе, – утешила его Романа. – Срок давности этой аферы давно истек.
– Срок давности? – возопил Доктор. – Если бы не тест Скучного, все до последнего криккитцы были бы уже тысячу раз переделаны в точилки для карандашей. Вместо этого пять миллионов этих болванов вписали во вселенскую историю!
Андвальмон пожал плечами:
– Не такая уж это и проблема…
– В самом деле? – Доктор подкинул мяч-гранату. – Криккитцы заточены в Гробнице Времени. Эта группа роботов – жалкая горстка! – уже собрала большую часть ключа, что отпирает ворота в их родной мир. Если им такое по плечу, то что тут говорить о старых-добрых Гробницах? Мы должны добраться до армады и уничтожить ее, прежде чем они рванут наружу. Ясное дело ведь, что они не остановятся, освободив родную планету. Они возобновят войну против всей разумной жизни во Вселенной!
– Но как попасть в Гробницы Времени? – спросил Андвальмон.
Доктор улыбнулся.
– Вообще-то, мы с Романой там уже бывали.
Андвальмон перевел озадаченный взгляд с Доктора на его спутницу.
– Криккитцы заточены на планете-тюрьме, подвластной Повелителям Времени… на Шаде!
Глава 16В которой есть хорошее печенье
В Кембридже – время вечернего чая. Некоторые берут на себя смелость утверждать, что оно там всегда. Доктор потянулся к последнему печенью на тарелке, но старческие пальцы хлопнули его по запястью.
– Это для вашей подруги! Если в прошлый раз она мне не померещилась. У нее такая милая улыбка…
– Не померещилась, старый дуралей, но сейчас ее со мной нет! – напомнил Доктор. – Она баллотируется на пост президента.
– Президента студенческого объединения, надо полагать?
– Президента планеты Бесцеламин.
– Ох, не уверен, что имею там право голоса, но желаю ей всяческих успехов. – Очень старый джентльмен окунул в чашку бисквит и с наслаждением покрутил его туда-сюда.
– Не уверен, что она так уж хочет победить, – с улыбкой сказал Доктор. – Сейчас ей куда больше хочется доставить на родную планету взвод криккитцев.
Маленький старичок выпрямился в кресле – настолько, насколько позволял возраст.
– Ага, значит, она хочет устроить переворот и захватить Галлифрей? Чудесно. – Он потер руки. – Это надо отметить хорошим инжиром. – С черепашьей грацией он поднялся, прошаркал по дощатому полу своего кабинета, заваленного книгами, доковылял до кухни и некоторое время спустя вернулся к Доктору с помянутым инжиром и коробкой печенья «Гарибальди». Коробка перекочевала путешественнику во времени в руки. – Передай ей это от меня – в качестве сердечного привета. Если понадобится помощь во взломе систем защиты Паноптикума, я – в ее распоряжении. – С лукавой усмешкой старик откинулся на спинку кресла, а затем огляделся вокруг с изумлением. – Так, о чем мы с тобой говорили?
Профессор Хронотис, скрывающийся под личиной профессора в колледже Святого Чедда в Кембридже, прожив уже не одну тысячу лет, собрал библиотеку не в одну тысячу томов. Поэтому-то его книжные полки были искусным образом расширены в карманное измерение – чтобы иметь возможность хранить все это многообразие томов и томишек в относительно компактном виде. На первый взгляд полки выглядели довольно-таки обычно, если вы не начинали приглядываться. Если все-таки начинали – вам вдруг чудилось, что что-то не то то ли с полками, то ли с вашими глазами.
Обязанности у профессора были, в сущности своей, пустяковые. Каждый год читал он курс лекций по хронологии, на котором засыпали даже те, кто отважился добровольно на него записаться. Порой на хвост ему падали два-три аспиранта – но быстро убегали, напуганные высшей математикой и профессорской иносказительной манерой. Если даже с их учетом аспиранты оставались, профессор откупался от них книгами. Правда, в свете одного инцидента он поклялся больше так не делать.
В последний раз, когда он спровадил ученику книгу, та оказалась могущественным артефактом для управления силами Вселенной. Почитаемый древний закон Галлифрея некогда принадлежал Рассилону, а Рассилон был величайшим Повелителем Времени из всех когда-либо живших. Мало того, что он был очень высокого мнения о себе, так еще и обожал вешать на все кругом ярлык в виде собственного имени – поэтому-то почитаемый и древний закон Галлифрея также был известен как Книга Рассилона. Ее никогда, кстати, не читали, потому что хоть она и выглядела как книга, пахла как книга, состояла из уймы страниц с буковками на них, то была вовсе не книга, а единственный легитимный способ открыть позабытую планету-тюрьму Шаду, спрятанную в уединенном пространственно-временном тупичке.
Профеесор Хронотис украл – ну, скоре, одолжил – взял поиграть и забыл отдать, как-то так, – эту книгу, мимоходом стерев всем встречным и поперечным воспоминания о Шаде. На такую авантюру его сподвигло то обстоятельство, что когда-то профессора на ту самую планету-тюрьму отправили. Он не хотел, чтобы кто-нибудь прознал о его побеге – и потому устранил единственный способ добраться туда вместе с самой памятью о нем.
Все складывалось для профессора как нельзя лучше до тех пор, пока он не одолжил книгу одному студенту. Вот там-то началась неразбериха – Вселенную почти что пленили, да и принцип радиопередачи пришлось кардинально поменять.
Прямо сейчас профессор смотрел в окно, наблюдая, как казначей колледжа жульничает в крокете. Он очень сильно жульничал, и вместо того, чтобы кричать на него, женщина-декан смеялась над казначеем, пока тот не покраснел. Профессор улыбнулся. Ему нравился такой прогресс в их отношениях. И тут его осенила одна мысль. Его мозг был таким мягким и затуманенным, что мысль не столько поразила его, сколько нежно погладила, спросила, все ли с ним в порядке, а затем предложила ему сесть. Профессор, никогда не игнорировавший собственных советов, сел.