– Потому что так будет правильно.
Слова повисли в воздухе на мгновение. Доктор вдруг нахмурился.
– Ты сказал – «меня уговорили остаться». Но кто?
Воды реки застыли. Умолкло пение птиц. Ветер застыл. Если бы Хактар был чуть более обычным компьютером, Доктор вполне мог ожидать от него, что в воздухе появится иконка песочных часов, сигнализирующая о загрузке системы.
Вместо этого, под нежный шорох перестройки на атомарном уровне, на берегу реки материализовался компьютерный терминал старого образца. Перекатывались с катушки на катушку магнитные ленты, мягко перемигивались диоды и лампочки.
– Думаю, надо принять изначальный облик, – сказал Хактар измученным голосом. – Хотя бы попытаться.
– Но это не твой изначальный облик. – Доктор улыбнулся. – Вот почему аловианам было так трудно уничтожить тебя – физическим телом ты никогда не обладал. – Он сорвал катушку и намотал ленту на палец, словно читая ее. – Ты всегда был облаком, скоплением – взрыв не способен уничтожить облако, он просто развеет его. – Доктор разжал пальцы, и катушка с лентой упала на траву. – А самое гениальное в тебе – умение восстанавливать все части заново. Сначала слипаются две-три частицы… потом две-три тысячи… и так – далее, до окончательного воссоединения. Ты рассеялся по всему космосу… а космос, само собой, огромен.
– Да, – согласился Хактар. – Ужасно огромен.
Доктор подался вперед и облокотился о старый компьютерный терминал.
– Что ж, не будем пугать К-9 спекуляциями. Он так любит исправлять обобщения.
– Кто не любит. – Размотавшаяся лента на мгновение изогнулась, напомнив глупую широкую ухмылку.
– Конечно. – Доктор кивнул. – Продрейфовав в разобранном виде миллионы лет, ты все же очутился здесь.
– Именно так. – Полоска магнитной ленты сжалась и разжалась.
– Очутился где-то, где мог бы идеально осуществить свой дьявольский замысел.
– Именно так. – Диоды тревожно замерцали – неужто Хактар не был уверен в своих словах?
– И все же… – Доктор забарабанил пальцами по терминалу. – Предположим, кто-то поручил тебе некое задание, и ты в корне переработал свою программу, решив не слушать приказы…
Лента все крутилась и крутилась.
– Более того, ты не только спас жизнь во Вселенной, но и твои создатели вскоре сами себя уничтожили, доказав твою правоту. По моему личному опыту, у компьютеров есть два больших достоинства – они никогда не жульничают в шахматах и у них есть отличное чувство иронии. Так скажи же мне, – Доктор отступил на шаг, оглядывая луг, реку, небо. – Раз однажды ты спас все живое, что же сподвигло тебя снова все уничтожить?!
Вопль Доктора прокатился по близлежащим холмам. Где-то замычала воображаемая корова.
Когда Доктор обернулся, то обнаружил, что Хактар превратился в развалившегося на шезлонге пожилого мужчину весьма домашнего вида, в халате и тапочках – что было, само собой, примечательно, ибо не каждый день компьютерный терминал с катушками магнитных лент обретает человеческий вид.
– Оу, – выдал Доктор. – Впечатляюще.
– Если уж нам предстоит долгий разговор по душам, я, пожалуй, приму подобающую форму. – Хактар усмехнулся. Едва зазвучал его голос, возобновили течение речные воды – теперь состоящие из книг; луг усеяли бумаги, а деревья стали напоминать вихляющие чернильные росчерки какого-нибудь истеричного гения. Доктор уставился на плакучую иву. Она осталась такой, как и прежде.
Он подумал о происходящем и понял, что ему это что-то напоминает – причем некое не самое приятное событие. Скорее зловещее, чем приятное – вроде визита к дантисту или встречи с выжившей из ума тетушкой.
– Получается, если ты способен на такие проделки, тебе ничего не стоит создавать материальные объекты, верно?
– У меня есть свои пределы, – пожал плечами Хактар. – Но в целом ты прав. Если ты намекаешь на тот корабль, что упал на Криккит – да, моих рук дело. – Он по-стариковски зевнул. – В своем распыленном состоянии мне только и остается, что придумывать всякие штуки и подбирать космический мусор. Я притягиваю молекулы, обломки, метеоритные фрагменты, а потом создаю на их основе различные формы. Конечно, чтобы насобирать необходимый объем, требуются тысячи лет, но в настоящее время я, считай, богат этим мусором. Поначалу, конечно, мне едва-едва хватило на звездолет. Но все же хватило.
– Понятно. Но ты увильнул от моего первого вопроса. Зачем, Хактар? Зачем сначала спасать что-то, а потом все-таки уничтожать – да еще и так долго и методично?
– Твердые решения – не мой конек, – отстраненно молвил суперкомпьютер и чуть удобнее устроился на шезлонге.
Все дальнейшие слова застряли у Доктора в горле.
– У меня была функция, – мягко вздохнул Хактар. – У меня было задание, и я его провалил. А когда я понял, что пережил ту бомбардировку – что еще мне оставалось? Вот я и довел жителей Криккита до того же умственного состояния, в коем некогда пребывали аловиане – и, скажу тебе, далось это мне возмутительно легко. Я терпеливый малый. И я дал себе еще один шанс. Теперь же моя задача почти выполнена. Да и потом, сам подумай – тот ракетный удар обрек меня на миллиарды лет пребывания в ущербном распыленном состоянии. Я дрейфовал в космосе одну вечность за другой. Ничего удивительного нет в том, что ко мне пришла мысль уничтожить эту большую бестолковую Вселенную… и я нашел ее притягательной.
Доктор уставился на Хактара.
– Вот как? И… это все?
– Это все. – Компьютер пожал стариковскими плечами. – Да, я уничтожу Вселенную просто забавы ради. – И Хактар рассмеялся. Эхо его веселья вознеслось к милым деревцам и поплыло над блаженным ручейком, прогулялось среди уютных зеленых холмов и лугов, источавших сладкую негу. В этом смехе не было ни злости, ни исступления – лишь gusto[45] существа, почитавшего все за отменную шутку.
И Доктор содрогнулся.
Глава 37Патентная гонка
Старейшина Нараси бежала за Ричфилдом и Веджвудом, продираясь сквозь летящие по воздуху бумаги, которые они называли «образцами» и «картами настроения»[46].
– Может, обговорим слоган?.. – с надеждой воззвал Ричфилд.
Нараси ускорила свой безумный бег.
– А еще, – подал голос Веджвуд, – есть ли какие-нибудь основы веры, которые стоит запатентовать? Мы все организуем, только скажите! С Божьей помощью и при хорошей команде юристов возможно все!
Старейшина Нараси остановилась, переводя дыхание, и уставилась на них – гневно, но в то же время с интересом.
– О чем это вы? – хрипло каркнула она.
Веджвуд швырнул в нее еще горсть бумаг:
– Любовь, Страх, Зависть – если нет готовых концептов, положитесь на эмоции…
– Главное – подача! – горячо закивал Ричфилд. – А там уж и патент в кармане!
– Взять хотя бы колесо! – с триумфом воскликнул Веджвуд.
– О нет, только не это. – Ричфилд закатил глаза. – Это у него личный триумф такой, – пояснил он Нараси. – И ни к чему хорошему не привел ведь!
– О да! – Веджвуд явно вскочил на любимого конька. – Это ведь одно из основных изобретений. Никому никогда в голову не приходило его запатентовать – даже в Америке, на планете Земля! Но у нас – у меня – получилось! Вышел настоящий прорыв! Патент на галактическом уровне имеет пожизненный срок плюс сто лет сверху! И мы, научившись заявлять право собственности на бессмертные сущности, создали непреходящую прибыль – только подумайте! И даже этот скользкий вопрос с доказательствами существования Бога разрешили – как только Бог всем предъявил иск об авторских правах, все перестали сомневаться. – Запал Веджвуда пошел на нет. – Двух пингвинов с одного выстрела снял, – пробормотал он и умолк.
Ричфилд подался вперед, обдавая Нараси пахнущим дрожжами дыханием.
– Оказалось, – зашептал он, – никому не нравится, когда Бог подает на них в суд. Мы искали-искали компромисс, но потом те расы, кому были доступны путешествия назад во времени, вернулись к началу времен и заявили контр-иск. Некрасиво вышло.
Веджвуд стал переминаться с ноги на ногу, тихо фырча. Улыбка Ричфилда сделалась злорадной.
– Может, расскажешь нам, что произошло потом, Ведж?
Веджвуд покачал головой, бормоча что-то насчет «пары неувязочек».
Ричфилд обратил свою улыбку к Нараси.
– Какая жалость! Именно поэтому я теперь Главный Менеджер Веры, а он – всего-то младший планировщик.
Веджвуд поморщился.
– Вы когда-нибудь задумывались, – голос Ричфилда сразу стал теплым и домашним, – что спровоцировало рождение Вселенной? Все сходятся на том, что до нашей была еще одна. И никто не знает, как ей пришел конец. Существует много разнообразных теорий. И, как обнаружилось вскоре, со всем этим обилием машин-времени, прыгающих туда-сюда, очень просто забрести в такие дебри, откуда и не выпутаешься. – Он расплылся в улыбке. – Сложная ситуация, правда? И все из-за проклятущего веджвудова колеса.
– Следи за своими словами. – Голос Веджвуда дрожал. – Были и преимущества…
Ричфилд театрально откашлялся.
– Конечно же, были! – ядовитой патокой растянул он. – Как можно забыть тот день, когда ты нарисовался в конторе и объявил, что, коль скоро ты создал Вселенную, тебе все обязаны платить роялти? – Запрокинув голову, Ричфилд разревелся от смеха.
– Этот вопрос еще обсуждается, – промямлил сраженный Веджвуд.
– О да, конечно! – Ричфилда аж согнуло.
Нараси прислонилась к прохладной мраморной колонне и обнажила кривые зубы.
– Какая интересная у вас жизнь, – прорычала она. – А теперь помогите нам выиграть войну, или я с удовольствием прикажу криккитцам разобрать вас по ребрышкам заживо.
Ричфилд и Веджвуд обменялись взглядами. Из дрогнувшей руки Ричфилда выпала карта настроения с изящно отпечатанным на ней словом элегия и спланировала наземь.
Оставив их в неприятных раздумьях, Нараси направилась назад в свой кабинет. Он перешел к ней совсем недавно, и пока у нее не было времени сменить убранство себе под стать, но вот застать в нем криккитца она точно никак не ожидала.