.
Сначала Романа не поняла его настойчивости: вдоль реки вела отличная тропа, по которой они могли спокойно прогуляться, наслаждаясь видами и не рискуя при этом утонуть. Однако Доктор с таким восторгом взялся за гребной шест, что Романа решила расслабиться и плыть по течению в любом из возможных смыслов этого выражения.
Поэтому она поудобнее устроилась на сиденье: в одной руке – старенький путеводитель-«бедекер» Доктора, другая лежит на бортике так, чтобы кончики пальцев касались речной воды. Мимо неторопливо проплывали здания колледжа, залитые мягким солнечным светом. Здесь все было иначе, чем в привычной ей Академии: много жизни, энергии и странных построек, самым старым из которых едва сравнялось 800 лет.
Доктор устроился на корме, ритмично поднимая и опуская шест. В такт этим движениям он успевал еще перечислять имена наиболее прославленных выпускников Кембриджа.
– Вордсворт! Резерфорд! Кристофер Смарт! Эндрю Марвелл! Судья Джеффри! Чедвик!
– Кто? – переспросила Романа. Это имя ей раньше не встречалось.
– Оуэн Чедвик, – пустился в пояснения Доктор. – Он был одним из величайших мыслителей в истории Земли. Как Ньютон!
Романа кивнула. О Ньютоне во всех книгах по истории было написано достаточно.
– Действию всегда есть равное и противоположное противодействие, – процитировала она один из законов Ньютона.
Доктор налег на шест с особенным энтузиазмом, и лодка помчалась вперед, как бы иллюстрируя догадку великого ученого.
– Получается, плоскодонки изобрел Ньютон? – поинтересовалась Романа.
– Я бы не удивился, – беззаботно откликнулся Доктор. – Как и все великие умы, он не брезговал самыми простыми вещами. Поверь мне, гению Исаака не было предела!
Романа улыбнулась. Лодочка нырнула под мост, на стенах которого дрожали тени от склонившихся к реке ив.
– Разве не удивительно, что примитивные развлечения вроде катания на лодке могут быть такими… – она запнулась, подбирая подходящее слово.
– Умиротворяющими? – подсказал Доктор, снова налегая на шест, отчего тот попытался вырваться у него из рук.
– Простыми, – поправила его Романа. – Толкаешь в одном направлении, лодка движется в другом, только и всего.
Арка моста осталась позади, открыв вид на очередное монументальное здание в обрамлении старых деревьев.
– Пожалуй, мне начинает нравиться весна, – призналась она. – Столько цвета!
– Сейчас октябрь, – несколько смущенно сознался Доктор.
Романа удивленно подняла на него глаза:
– Разве мы не должны были прибыть в разгар Майской недели?
– Ну да. Но даже если бы у нас получилось, ты бы все равно не застала весну: Майская неделя начинается в середине июня.
– Вот теперь я точно чувствую себя сбитой с толку.
– Видимо, ТАРДИС чувствовала себя так же.
Немного поразмыслив, Романа решила не усугублять ситуацию.
– В таком случае, мне нравится осень. Столько цвета!
Доктор только хмыкнул в ответ.
– По крайней мере, от плоскодонки можно не ждать подвоха. Никаких координат. Никаких стабилизаторов измерений. Ничего сложного! Достаточно пары рук и…
Закончить он не успел, потому что именно в этот момент конец шеста уткнулся в особенно болотистый участок дна и в нем застрял. Несмотря на отчаянные попытки Доктора вернуть непокорную деревяшку, шест так и остался торчать посреди реки. Романа провожала его печальным взглядом, пока лодка по инерции уплывала все дальше.
Доктор присел рядом с ней.
– Ладно, в любом случае пора снова заглянуть к профессору Хронотису. Спроси меня, как мы туда доберемся?
– И как же?
Доктор лучезарно улыбнулся:
– Для каждого действия существует противодействие! – радостно провозгласил он, жестом фокусника извлекая из-под сиденья длинное деревянное весло, спрятанное там как раз на случай подобных неприятностей.
Они проплывали под очередным мостом (Романа порадовалась, что на борту оказалось всего одно весло: после их с Доктором приключений на третьей луне Дельта Магна у нее выработалось стойкое отвращение к гребле), когда…
Ход ее мыслей был неожиданно нарушен, причем весьма странным образом: будто ее отвлекло что-то, происходящее не в окружающем мире, а внутри ее головы. Это был хор негромких голосов, в котором вычленялись крики страдания и ужаса. Слов было не разобрать, но Романа сполна ощутила их боль, и оба ее сердца сдавило от жалости. Мост остался позади, лодку снова залил солнечный свет, и голоса пропали. Однако на лице Доктора отражались те же болезненные эмоции; рука с веслом застыла в полувзмахе.
– Ты слышал?
Доктор медленно кивнул, оглядываясь по сторонам. Солнце скрылось за облаком, и над рекой пронесся порыв холодного ветра.
– Слышал. Тихое бормотание, не похожее на человеческую речь.
– Что это было?
– Возможно, ничего особенного, – без особой уверенности предположил Доктор.
– Пожалуйста, давай скорее причалим.
Доктор снова кивнул и начал сосредоточенно грести к берегу.
Если бы в этот момент Доктор и Романа подняли глаза на мост, который только что проплыли, все могло бы быть по-другому. Но они этого не сделали, а потому ничего не узнали о человеке, который стоял там, глядя на реку.
Скагре нравилось наблюдать за людьми. Удобный белый комбинезон – униформа всех членов Копилки мыслей – теперь был скрыт под блестящим серебристым плащом. На голове у Скагры красовалась такой же расцветки шляпа. Он купил их специально, чтобы замаскироваться под обитателей Земли – примитивного и ничем не примечательного мира. Возможность оценить свою предусмотрительность выдалась ему еще по дороге в Кембридж, куда он добирался пешком, ободряемый возгласами встречных людей. Скагра не прислушивался к тому, что ему кричали, но в основном это были приветствия и одобрительные комментарии вроде: «Здорово, чудик!» и «Где раздобыл такой наряд, мужик?». Осознание этого наполняло его гордостью: не каждому так легко удалось бы выдать себя за аборигена.
На его взгляд, Земля просто устрашающе отставала в развитии от цивилизованных планет. Скагра заметил это по малому числу спутников на ее орбите. Местные жители передвигались с помощью достойных сожаления машин, которые портили выхлопами атмосферу, или еще более жалких механизмов, состоявших из металлической основы и двух колес. По дороге ему попался магазин, где продавали видеомагнитофоны, преподносившиеся как последнее достижение техники. Получить один из них можно было в обмен на засаленные прямоугольные бумажки с весьма схематичным портретом женщины в короне. «Купите видеомагнитофон, и вы больше никогда не пропустите «Улицу Коронации»!», – гласил слоган на дверях магазина. Скагра не знал, что особенного в этой улице, но предполагал, что это как-то связано с королевой на купюрах.
Однако даже это казалось верхом цивилизованности по сравнению со способом передвижения по воде в деревянных посудинах, за которыми Скагра наблюдал последние несколько минут. На его глазах один из аборигенов (судя по одежде, мужчина) превратил плавание в настоящее цирковое представление. С учетом всего этого, Скагра присвоил Земле 2 балла из 10: плохо, но бывало и хуже. За одну только пригодную для дыхания атмосферу он присудил планете полбалла; еще половину пришлось накинуть за относительную близость к Солнцу. Земля была идеальным местом, чтобы спрятать нечто ценное и самому раствориться среди аборигенов. Именно так и поступил тот, кого разыскивал Скагра.
Неужели кто-то настолько глуп, чтобы присвоить опаснейший артефакт, но при этом не защитить ни его, ни себя от тех, кто может им заинтересоваться? Скагра крепче стиснул кожаные ручки старомодного саквояжа. Внутри скрывалась сфера, гул голосов внутри которой был неразличим для аборигенов, не обладавших телепатическими способностями. Сфера раздраженно гудела, периодически ударяясь о ногу Скагры, как делают проголодавшиеся животные.
– Уже скоро, – коротко пообещал он ей. – Уже скоро.
Глава 4
Крис был невероятно рад вернуться в родные стены своего кабинета. Бросив сумку на стул, он несколько секунд просто стоял на пороге, пытаясь отдышаться и навести порядок в мыслях. Здесь это было легко: на столе успокаивающе поблескивал спектограф, в углу ютилась машина для радиоуглеродного анализа, с ней соседствовало рентгеновское оборудование. На полупустой полке лежали несколько книг – те исследования, в которых Крис был полностью уверен. Закатное солнце освещало маленький садик и одинокую сороку, прыгавшую по лужайке за окном. В приближающихся сумерках чувствовалось дыхание осени.
Глубоко вздохнув, Крис напомнил себе, что он в первую очередь серьезный ученый, который опирается только на серьезные научные факты. Взять хотя бы тождество Эйлера:
eiπ + 1 = 0, воплощение простой и неизъяснимой красоты, которое останется таковым, даже если его окружат сумасшедшие профессора и синие телефонные будки.
Бросив быстрый взгляд на запястье, Крис обнаружил, что уже два часа пополудни. Клэр, скорее всего, пообедала и вернулась к себе. Самое время начать вторую фазу «Операции Кейтли».
Крис выпотрошил сумку и с легким раздражением понял, что случайно прихватил и книгу, которую снял с другой полки: странный том с непонятным символом на обложке. Он уже хотел отложить ее в сторону, когда…
…крикетный матч еще шел, вокруг жужжали пчелы, мама что-то кричала ему с кухни…
Крис моргнул и положил книгу на стол. Это было ненормально. Затем снова взял ее в руки…
…треск биты, жужжание роя, голос матери…
Казалось, книга обладала способностью делать воспоминания настолько четкими, что их невозможно было отличить от реальности. Крис встряхнулся. Конечно, все это ему почудилось. Книги, даже самые лучшие, не могут оживить былое. То есть отчасти могут, но сделать фрагменты прошлого такими яркими им не под силу. И работает это, только когда их читаешь. Оно и к лучшему: кому захотелось бы, просто прикоснувшись к книжному корешку, испытать весь ужас, выпавший на долю Джейн Эйр в красной комнате? Нет-нет, это чистой воды абсурд. Все, что умеют книги – это стоять на полке, ожидая, когда кто-нибудь их прочтет.