Сквозь слова утешения я услышал обрывки фраз: «думала это кольцо», «не понимаю, зачем», «я жду, а ему не надо». И тут о меня дошла вся абсурдности ситуации. Я громко рассмеялся и вернулся в гостиную.
– Кайл, ты не собираешься на ней жениться? – спросил внезапно ее отец после нескольких минут молчания. Шум на дворе к этому моменту стих и дом погрузился в безмолвие.
– Не поймите меня неправильно, сэр, – я тщательно подбирал слова, – ваша дочь замечательная, но для меня сейчас на первом месте карьера. Мне важно найти свое место, обосноваться, а потом думать о чем-то другом.
Мой собеседник пристально посмотрел мне в глаза, вздохнул, взял с журнального столика фотографию и потом сказал:
– Нет, это работает не так. Если бы ты хотел, если бы рядом с тобой была та женщина, которая зажигает тебя, то карьера ушла бы на второй план. Когда я встретил мать Мэл, я ни о чем не мог думать кроме того, что я хочу сделать ее самой счастливой женщиной на свете.
Я внимательно посмотрел на этого мужчину и перевел взгляд на семейные фото, которые украшали также и целую стену в гостиной.
– Очень тебя прошу, не делай Мэл больно. Не давай ей ложных надежд. Я слишком хорошо знаю дочь, она бывает несносна, но даже она не заслуживает, чтобы ей морочили голову. Ты понимаешь, о чем я?
– Да, сэр.
Мне больше нечего было сказать. Я вышел во двор, где Мэл сидела в объятьях матери.
– Я оставлю вас! – женщина встала, вошла в дом и тихо закрыла за собой дверь.
– Прости! – я сел рядом с Мэл и обнял ее. – Я не подумал об упаковке и что она может ввести тебя в заблуждение.
– Кай, ты много для меня значишь. И да, я хочу быть твоей женой, но я чувствую, что ты меня не выбираешь.
– Мэл, я тебе уже много раз объяснял все. Мне, конечно, лестны твои слова, но…
– Кай, но я готова ехать с тобой хоть на край света, бросить в Нью-Йорке все…
Я вздохнул.
– Не в этом дело.
– Так в чем же?! – Мэл опять повысила голос, – что тебе еще надо, чтобы ты наконец-то сделал выбор в мою пользу?!
– Я тебя очень прошу. Не начинай! У меня была тяжелая ночь, трудный перелет. Давай поговорим об этом завтра.
– А в чем проблема ответить на простой вопрос сегодня.
– Никаких проблем! – Я встал, начиная злиться. – Да, я сомневаюсь! Да, я чертовски сомневаюсь потому, что ты на пустом месте умудряешься создавать проблему. Ты обещаешь ждать, примириться с моей работой, а на деле ты постоянно включаешь режим собственницы и вместо того, чтобы отлично провести время в доме твоих родителей вместе, без моей работы, как ты и хотела, в первый же вечер устраиваешь истерику.
Я подошел к двери, дернул за ручку и бросил через плечо:
– Я иду спать, доброй ночи.
Я поднялся в спальню, разделся и лег, но сон не шел. Спустя полчаса пришла Мэл, тихо легла рядом. Обняла, начала говорить про то, что любит меня, извиняется, постарается больше себя так не вести, но я сделал вид, что сплю. Это лучшее, что пришло в этот вечер мне в голову.
Мы пробыли в Атланте чуть больше недели. Я помогал отцу Мэл разобрать гараж и починить старый пикап, в один из дней мы прокатились до Орландо, где В парке развлечений до умопомрачения катались на горках. Я сделал попытку вернуться к нашему разговору, но Мэл как-то ушла от темы, еще раз извинилась и была предельно мила. Впрочем, это не сильно отличалось от ее предыдущих истерик, поэтому я просто смирился и забил. У меня было время передохнуть до очередного приступа.
Секс с моим головным мозгом Мелинда профессионально компенсировала в постели. Если я боялся активного проявления чувств в доме ее родителей, то в нее будто вселилась сексуальная кошечка. Количество минетов зашкаливало. В один из дней запас моих презервативов иссяк и Мэл стащила пачку в прикроватной тумбочке отца. Мне конечно было стыдно, но категорически приятно – мой член давно не чувствовал такой разрядки.
В один из дней я получил на электронную почту отчет Лиз о прохождении теста. Результат меня не очень порадовал, но я понял, чем можно ей помочь. Уже ближе к концу каникул она прислала мне смс о том, что рассталась с «Мистером Совершенство». Я настолько был рад этой новости, что сам затащил Мелинду к нам в спальню и оттрахал. Она была крайне удивлена моему порыву, но комментировать не стала.
Да, такое я говно – думая об одной, жестко двигался внутри другой.
– Ты сегодня такой… живой. – сказала Мэл задумчиво после того, как мы кончили одновременно.
– Я рад! – произнес я, справляясь со сбивчивым дыханием. Причину, конечно, я уточнять не стал, а Мэл, вероятно, восприняла это на свой счет.
Когда мы улетали в Нью-Йорк, ее отец пожал мне руку на прощание.
– Кайл, ты хороший человек. Но я тебя прошу во второй раз: не морочь моей дочери голову. Дело не в женитьбе совершенно. Просто, когда ты смотришь на нее, твой взгляд будто скользит мимо, пытаясь отыскать какую-то невидимую тень.
Он крепко пожал мне руку, обнял, но «до встречи» от него я так и не услышал.
Я еще долго думал над его словами, пока Мэл мирно спала у меня на коленях в самолете.
Суета рабочих будней захватила меня сразу по возвращении. Я контролировал все обследования Эммы и ее отца. На обновленных снимках ее мозга мы обнаружили несколько новых очагов опухоли. Операция предстояла невероятно сложная – мы раз за разом с командой обсуждали все до мельчайших подробностей.
За несколько недель только раз у меня появилась возможность переговорить с Лиз: мы обсудили ее экзамен, операцию и расставание с «Мистером Совершенство», когда встретились на крыше. У нас было совместное дежурство, но пациентов было столько, что полноценный отдых не представлялся возможным.
– Кай, хватит его так называть. – возмутилась Лиззи, когда я в очередной раз завел разговор о том, что Марк Андерсен вообще не ее вариант. Был! Этот глагол я крутил в голове с внутренним ликованием.
Она вроде как злилась, но пока я расписывал все минусы отношений с «Мистером Совершенство» рассмеялась. Я смотрел, как от уголков ее глаз расходятся маленьких морщинки и так мечтал прикоснуться к ним губами так, что еле сдерживался.
– Ладно, уговорила, больше не буду! – я примирительно поднял вверх кружку с кофе, о которую грел руки. – Как он отнесся к тому, что такая великолепная женщина на роль Миссис Андерсон свинтила у него из-под носа?
Лиз вздохнула и устремила взгляд куда-то над крышами домов. Солнце светило ярко, ее щеки покрывал легкий румянец, и я залюбовался ею в эту минуту.
– Откровенно плохо. Периодически пишет мне сообщения, что у него все хорошо, а я такая сука это не оценила.
Она как-то очень отчаянно вздохнула. Мои кулаки невольно сжались, если бы сейчас была возможность, я бы с превеликим удовольствием съездил бы этому королю мобильных приложений по морде.
– Заблокируй номер.
– Заблокировала. Но толку?! Виртуальные номера и прочие штуки не дают мне покоя.
В подтверждение ее слов телефон призывно пискнул.
– Напиши ему, что обратишься в полицию, если получишь от него еще одно сообщение. Этот законопослушный гражданин должен отстать от тебя.
– Кстати! – ее лицо просияло. – Это отличный совет! Я как-то и не подумала об этом.
Она достала телефон и ее пальцы быстро забегали по экрану.
– Ну, надеюсь это охладит его пыл. А то я уже и думать не могла о том, как избавиться от всего этого. Ты мой спаситель!
Она чмокнула меня в щеку, а мой член недвусмысленно дал понять, как сильно ему это понравилось.
– Ну что, пойдем работать! – Она взяла пустой стаканчик с кофе, стоявший у ее ног, и направилась к выходу с крыши.
– Слушай, Лиз, поезжай домой! Я тебя прикрою. Операция через два дня – тебе надо выспаться.
Лиз посмотрела на меня и кивнула.
– Спасибо! Я толком не могу поспать последние дни. Слишком много всего навалилось, плюс я очень переживаю за тест.
– Хей, мы со всем справимся! – я приобнял ее за плечи и чмокнул в макушку.
Она выскользнула у меня из объятий и шагнула на лестницу, а я медленно пошел следом, пытаясь унять эрекцию, которая крайне мешала в середине рабочего дня.
– Все готовы?
– Да, Доктор Мэтьюс!
Мы с командой стояли в белоснежной операционной, освещаемой большим софитом. На операционном столе лежала маленькая девочка, а рядом мужчина, на которого она была очень похожа. Начинался первый этап – трансплантация костного мозга. Мы завороженно смотрели на то, как огромный аппарат качает кровь. Несколько часов прошли в напряженном молчании.
Когда процедура закончилась, отца Эммы увезли в палату, мы с Лиз подошли к кушетке – в бой с болезнью вступали профессионалы.
– Скальпель! – сказала Лиз, медсестра протянула прибор, девушка выдохнула и сделала первый надрез. Я обратил внимание на ее сосредоточенное выражение лица. Четкие движения, никакого страха – определенно, Лиз делала успехи.
Еще несколько часов мы боролись с опухолью – миллиметр за миллиметром мы воспроизводили снимок головного мозга малышки на экранах компьютера, сверяя цифровую картинку с реальностью, чтобы не упустить ни один очаг. Мы обсуждали каждое движение, каждый надрез и в какой-то момент я поймал себя на мысли, что мне определенно нравится работать с Лиз в одной команде.
Часы пролетали, ноги гудели до боли, напряжение в операционной, как мне кажется, достигло максимума.
Писк приборов, команды врачей, переговоры медицинских сестер. Я знал, что за нами наблюдают десятки пар глаз, скрываясь за зеркальной поверхностью окна операционной. Мне было важно только то, насколько успешно мы справимся с болезнью Эммы. Мне было важно спасти эту девочку во что бы то ни стало!
Сквозь поток мыслей, которые занимали меня в данную минуту, я услышал:
– Доктор Мэтьюс, мы закончили!
Лиз произнесла заветные слова, когда мы удалили последний очаг воспаления. Пульс девочки был стабилен, аппарат нагнетал воздух в легкие.
– Зашивайте! – Бросил я медицинским сестрам и заметил, как Лиз украдкой сжала руку Эмме и только после этого вышла из операционной.