— Да-с… — Булле устало шлепнулся на диван. — У дяденьки нет телевизора. Подозрительно.
— А я имею в виду кровать. Где кровать Гальваниуса?
— Гм, — протянул Булле, закинув руки за голову и закрыв глаза. — Может, он спит на диване.
— Но у него же есть спальня, так почему же он… — Лисе оборвала себя. — Точно, он спит в ванне!
— Я тебе говорил.
— А я хочу сказать, что он всегда спит там. Каждую ночь.
— А что, не так уж глупо, — сказал Булле и зевнул. — Подумай, как он больно стукнулся, когда упал. Видимо, у него выпадение межпозвоночного диска. Ишиас. Ушиб локтя.
— Ты же сам сказал, что он не человек, — напомнила Лисе. — Или все же человек?
Но Булле не ответил. Он раскрыл рот и стал издавать звуки, похожие на скрежет коробки передач, когда ее переключают на задний ход: захрапел.
Вокруг дома царила тишина. Затем ворота очень тихо скрипнули. И опять наступила тишина.
Вот темноту пронзил свистящий звук, как будто от броска лассо. И затем легкий шлепок о стену.
Снова раздался свист, и наконец — «хлоп!», как будто кто-то закрыл пасть.
И опять наступила тишина.
Лисе ходила по комнате, прислушиваясь к негромкому равномерному похрапыванию Булле. На стенах не было картинок, она подошла к письменному столу. Там лежал листок бумаги с незаконченным письмом.
Она подняла листок и прочитала:
Лисе ощутила, как у нее на лбу появляются капли пота. Она смотрела на слово «ляггушек». Ошибка в написании означала одно из трех:
1. Что Грегор Гальваниус не особенно следит за орфографией, а ошибаться свойственно человеку.
2. Что письмо было написано не человеком, а лунным хамелеоном!
3. Что слово «лягушек» было написано правильно в первоначальном письме, но сейчас на нем сидит лунный хамелеон и смотрит прямо на Лисе!
Лисе, вскрикнув, выпустила письмо из рук.
Булле на диване вдруг громко всхрапнул.
И тут погас свет.
Лисе закрыла рукой рот, чтобы не закричать. Она уставилась в темноту. Ничего не видела. Но слышала. Слышала негромкое похрапывание Булле и кое-что еще. Звук, от которого волосы у нее встали дыбом, сначала под мышками, потом на затылке, затем на голове. Икота! Эти квакающие «ик!» были ей очень хорошо знакомы. И они не доносилось снаружи, источник был где-то здесь. В комнате.
— Б-б-булле, — заикаясь, пролепетала Лисе и попыталась побороть дрожь в голосе.
Но дрожь перешла на все тело, Лисе затрясло, словно отбойный молоток. Потому что теперь она увидела это в темноте. Пару больших выпученных глаз. Зрачки светились, а веки медленно поднимались и опускались.
— Булле!!! — завопила Лисе.
Храп резко прекратился. Потом раздалось ворчливое бормотание. Потом сонный вопрос:
— Что такое?
Лисе не успела ему ответить. Скрипящий шепелявый голос прошамкал:
— Такое — ик! — время подкрепиться!
Это был голос Грегора Гальваниуса.
Лисе почувствовала, как холодная липкая рука схватила ее за горло. И стала сжимать. И это была не человеческая рука.
— На помощь! — закричала Лисе и попыталась вывернуться, но рука ее не отпускала.
— Вдвойне на помощь!!! — закричал Булле.
— Никто не придет на помощь — ик! — двум ворам. — Гальваниус засмеялся свистящим смехом, не предвещавшим ничего хорошего.
И тут зажегся свет.
— Еще как придет, — раздался хорошо знакомый голос.
А в двери стоял знакомый им высокий худой человек.
— Доктор Проктор! — с облегчением воскликнула Лисе.
— Профессор! — восторженно завопил Булле.
— Вик… ик!.. тор? — сказал Грегор Гальваниус и поправил пояс халата.
— Быстро! — Булле вскочил с дивана, прыгнул на плечи Гальваниуса и обхватил ногами его шею. — Нельзя допустить, чтобы он превратился во что-нибудь и сбежал!
— Ик! — пискнул Гальваниус и завертелся, пытаясь избавиться от своего мучителя, но тот сдавил его шею, будто тисками.
— Перестань, Булле, — сказал доктор Проктор.
— Наш долг — спасти мир от лунных хамелеонов! — закричал Булле и принялся колотить по голове Грегора Гальваниуса своей ручонкой.
— Ой! Ик! Ой!
— Перестань, говорю! — крикнул Проктор. — Грегор не лунный хамелеон!
Грегор Гальваниус и Булле замерли.
— Я не… кто? Ик! Как ты сказал? — не понял Гальваниус.
— Не лунный хамелеон, — сказал доктор Проктор.
— А если он не лунный хамелеон, то кто? — спросил Булле.
— Значит, вы, два детектива, так и не сумели в этом разобраться? — усмехнулся профессор.
Он подошел к Грегору Гальваниусу и помог Булле спуститься с его шеи.
— Может быть, мы не сумели во всем разобраться, — сказала Лисе и прищурила правый глаз, — но кое-что уже прояснилось.
— Вот именно! — подхватил Булле. — Или… разве прояснилось?
— Да, — сказала Лисе. — Он спит в ванне и, вообще-то, должен пребывать в спячке. Он прыгнул на пятьдесят метров со склона, хотя там не было трамплина. В доме есть комната, полная насекомых. А его икающие звуки в действительности не что иное, как кваканье. Он… — Лисе показала пальцем на Грегора Гальваниуса, который с испугом смотрел на нее, — лягушка!
— Лягушка?! — повторил Булле.
— Своего рода лягушка, — согласно кивнул доктор Проктор.
— Разоблаченная глупая лягушка, — сказал Грегор Гальваниус и опустил голову.
— Вы шутите! — засмеялся Булле и посмотрел на остальных. — Или… это правда?
Вместо ответа Грегор Гальваниус открыл рот и высунул язык. Язык высовывался все больше, протянулся через всю комнату, как ковровая дорожка, и замер перед носом Булле. А на самом кончике языка сидел Перри, тщетно пытавшийся отлепить хотя бы одну из своих семи лапок, приклеившихся к липкой поверхности лягушачьего языка.
— Я понял, что это вы, увидев этого парня рядом со звонком, — шепеляво сказал Гальваниус. — Заберите его, пока я его не проглотил. Он очень аппетитный, кстати.
Булле, сморщившись от отвращения, указательным и большим пальцем освободил своего паука. Перри быстро пробежал по руке и шее мальчика и спрятался в его шапке — своем обычном убежище. Гальваниус вернул язык на положенное место и закрыл рот с громким хлюпающим звуком.
— А теперь, — сказал доктор Проктор и деловито хлопнул в ладоши, издав почти такой же звук, — я предлагаю присесть и немножко разобраться во всем. У нас есть другие дела. Причем срочные.
— Какие другие дела? — сказал Гальваниус.
— Те же, что и всегда, — сказал Булле, сдерживая зевок. — Спасать мир.
Глава 12«Танцующая королева» и лягушка
Когда все — доктор Проктор, Лисе, Булле и Грегор Гальваниус — расселись вокруг стола в гостиной, доктор Проктор объяснил, как он их нашел. Он работал над башмаками равновесия и слушал местные новости по радио, когда позвонила Ева, сестра Булле, и спросила, не у профессора ли застрял ее братец. Его, мол, не видели с тех пор, как он вышел из дома утром, а мама ждет, что он, как обычно, принесет ей ужин в постель. Проктор посоветовал Еве позвонить Лисе и выкинул этот разговор из головы до тех пор, пока не услышал громовой голос папы-коменданта, доносившийся из дома Лисе.
Из слов взволнованного коменданта он понял, что в постели Лисе нет, она тоже исчезла! В этот момент в новостях по радио сказали, что жители дома двадцать четыре по Утиной улице сообщили о сильном взрыве, от которого во всем квартале задрожали оконные стекла. Кроме того, местные жители видели девочку и какого-то карлика, промчавшихся мимо на коротких лыжах со значительным превышением скорости. Доктор Проктор знал, что его сосед по Парижу живет в доме двадцать пять по Утиной улице, а Лисе и Булле говорили о Грегоре. Сопоставив эти факты, он понял, что причиной происшествия был порошок ветронавтов. Он решил отправиться на место и выяснить, что происходит.
— Нам надо скорее домой, успокоить родителей, — сказала Лисе. — Они же волнуются.
— О, они могут подождать, — заявил доктор Проктор. — У нас есть дела поважнее, чем родительские волнения.
— Да-с, — сказал Булле. — Сначала мы должны узнать, как человек может превратиться в лягушку.
— Своего рода лягушку, — сказал доктор Проктор. — Расскажи ты, Грегор.
— Увы мне, — простонал Грегор. — Какой вы хотите рассказ: длинный или короткий?
— Длинный, — хором сказали Булле и Лисе.
Не менее десяти минут ушло у Грегора на рассказ о детстве в Фарсунне, о его сердитом папаше, который хотел сделать из него профессионального волейболиста, о том, как он, Грегор, воспротивился воле семьи и уехал в Париж изучать биологию.
— Вот там-то я и познакомился с Агнетой, — сказал Грегор. — Самым прекрасным существом из всех двуногих.
— С курицей? — спросил Булле с набитым ртом.
На самом деле он всего лишь хотел поделиться с Грегором чипсами, потому что чипсы — одни с курицей, другие с сыром — оказались единственным, что нашлось съестного в доме, если, конечно, не считать насекомых.
— Спасибо, не хочу, — сказал Грегор. — На чем я остановился?
— На Париже.
— Вот именно. Я, как говорится, влюбился по уши. И даже осмелился пригласить ее на концерт группы «Дебителс». И представьте, она согласилась! А когда группа исполняла песню «Шилавзью»,[10] она повернулась ко мне и сказала на австрийский манер: «О, какая кразивая песня, какая кразивая песня, Грегор!» — и поцеловала меня прямо в губы, пока «Дебителс» пели «Шилавзью, йе-йе-йе…». Это был прекраснейший момент всей моей жизни. Следующий момент тоже был прекрасным. И последующие тоже. Вплоть до того дня, когда я по ошибке выпил из того кувшина…
— Несчастный случай, — сказал доктор Проктор.
— Случай?! — фыркнул Грегор и побагровел от гнева. — Виктор, ты поставил кувшин с опасным для жизни эликсиром в наш общий холодильник! Ик!
— И я об этом сожалею, — проговорил доктор Проктор. — Но ведь тебя никто не заставлял тайком воровать его с моей полки, Грегор!