Следы шли по широкой дуге через Ореховый лес, как гордо называли здесь горстку симпатичных деревцев, потом по Ореховому мосту, пересекали школьный двор и вели к лестнице в спортивный зал. Лисе и Булле открыли дверь и вошли.
— Смотри. — Булле показал на мокрые следы на полу.
Но в коридоре отпечатки было видно хуже, в раздевалках — еще хуже, а в пустом спортзале не видно вовсе.
— Обувь высохла, — сказал Булле и принюхался.
— А это что такое? — спросила Лисе, показав на штандарт школьного оркестра у стены за спортивными матами и старым конем.
Именно тут, в спортзале, проходили репетиции школьного оркестра, и Лисе с Булле в нем играли. Штандарт был синий с желтой вышивкой: «Орккестр школы „Укромный уголок“».
Булле двинулся к выходу, и Лисе заторопилась за ним. Она была умной и мужественной девочкой и не верила в привидения, монстров и прочие глупости («Ха! Да какой подросток может верить в такое!» — подумала она), но оставаться в зале одной ей не захотелось. По непонятной причине волосы у нее на голове норовили встать дыбом, что-то тут явно было не так, и от этого казалось, будто все происходит во сне.
Во дворе директор школы, возвышаясь рядом с сугробом, громогласно спрашивал, не расскажет ли кто-нибудь, кто же пришил брюки господина Гальваниуса к стулу. Булле и Лисе, стоя на крыльце спортзала, видели, как школьники бросают испуганные взгляды то на директора, то на Трульса и Трюма, которые стояли бок о бок, сложив руки на груди, и угрожающе зыркали на остальных.
— Никто не осмелится выдать Трульса и Трюма, — вздохнула Лисе.
— Наверное, фрекен Стробе права, — сказал Булле. — Большинство людей хотят жить в мире и покое и заниматься своим делом, не вмешиваясь в дела других.
Прозвучал звонок на урок. А может, это был звонок с урока. Какой странный сегодня день, подумала Лисе.
На последнем уроке странностей прибавилось. Лисе вдруг сообразила, что именно было не так в спортзале. Понимание ударило ей в голову внезапно, словно снежок, брошенный Трульсом или Трюмом. Штандарт школьного оркестра! Она видела его сотни раз, и на нем всегда были вышиты желтые буквы: «Оркестр школы „Укромный уголок“». А когда они зашли в спортзал, надпись изменилась: «Орккестр школы „Укромный уголок“». В первом слове стало два «к»! Лисе похолодела. Разве такое возможно?
Прозвенел звонок с урока, и Лисе повела Булле в пустой спортзал, где они подошли поближе к штандарту. Булле медленно прочитал все буквы:
— О-р-к-е-с-т-р ш-к-о-л-ы У-к-р-о-м-н-ы-й у-г-о-л-о-к.
— Но в первом слове была лишняя буква! — в отчаянии сказала Лисе. — Правда!
Булле глубокомысленно сложил руки пирамидкой и обернулся к ней:
— Может быть, доктор Проктор изобретет какое-нибудь средство, чтобы обуздать твое воображение, дорогая.
— Воображение тут ни при чем! — крикнула Лисе.
Булле примирительно похлопал ее по спине:
— Успокойся. Ты знаешь, в чем разница между тобой и мной, Лисе?
— Нет. Впрочем, да, знаю. Почти во всем.
— Лисе, разница в том, что я, будучи твоим другом, слепо верю всему, что ты говоришь.
— Наверное, потому, — сказала Лисе, — что я всегда говорю правду.
Булле задумчиво посмотрел на штандарт:
— Мне кажется, пора посоветоваться с нашими друзьями.
— У нас нет друзей, Булле. Если не считать нас самих, у нас есть только один друг!
— Значит, уже есть круг друзей, если хочешь знать мое мнение, — сказал Булле и стал напевать начало партии первого голоса «Старого марша корпуса егерей».[1] Лисе не смогла устоять и поддержала его, напевая партию кларнета.
И вот так, под звуки «Старого марша корпуса егерей», они прошествовали от школы на Пушечную улицу и по ней — мимо красного дома, где жила Лисе, мимо желтого дома напротив, где жил Булле, пока не оказались перед занесенным снегом по самую крышу синим покосившимся домом в конце улицы, — домом, где жил их единственный друг. Они прошли мимо голого грушевого дерева и постучали в дверь, потому что звонок, как всегда, не работал.
— Доктор Проктор! — крикнул Булле. — Это мы!
Глава 2Башмаки равновесия и лунные хамелеоны
Однако дверь доктора Проктора осталась закрытой.
— Ну где же он? — пробормотал Булле и заглянул в щелку для писем.
— Там, — сказала Лисе.
— Где? — спросил Булле.
— Да вот же он.
Булле обернулся и посмотрел вверх, куда указывал палец Лисе.
И там, на коньке крыши, он увидел высокого худого человека в профессорском пальто и розовых наушниках. Человек осторожно, маленькими шагами, вытянув руки перед собой, пробирался вдоль крыши.
— Доктор Проктор! — крикнул Булле как можно громче.
— Он не слышит, — сказала Лисе. — На нем же Двойные наушники.
Двойные наушники — или Двойные Ушные Заглушки доктора Проктора — профессор изобрел для защиты от шума, производимого другим его изобретением: Порошком ветронавтов доктора Проктора.
Лисе слепила снежок и бросила. Он ударился о крышу прямо перед профессором, тот покачнулся и стал выплясывать на коньке. Руки его замелькали, как лопасти турбины, и сдвинули на висок один из наушников.
— Что вы там делаете? — крикнул Булле.
— Машу… руками… — отозвался профессор и замахал руками пуще прежнего, — и извиваюсь всем телом… — простонал он, когда его длинное тощее тело стало раскачиваться. — А теперь… я теряю равновесие! — закричал он и вдруг пропал.
Булле и Лисе испуганно переглянулись. И бегом бросились вокруг дома.
— Эй, вы там?! — закричала Лисе.
— Эй, вы там?! — закричал Булле.
— Эй, я там, — глухо раздалось из-под снега, и на поверхность высунулись две руки. — А если мы уже закончили эйтамкать, может, вы все-таки поможете мне?
Лисе и Булле схватили профессора за руки, и уже второй взрослый за этот удивительный день был извлечен из-под снега. Хотя можно ли считать этого человека по-настоящему взрослым — еще вопрос. Большинство изобретений доктора Проктора были скорее детскими и ужасно забавными, однако, к сожалению, в мире взрослых от них не было почти никакого проку. Но разве это может иметь значение, когда у тебя сад из одной груши, двое близких друзей и ты помолвлен с самой милой и — насколько доктор мог видеть сквозь свои вечно мутные мотоциклетные очки — самой красивой женщиной Осло Жюльет Маргарин.
— Зачем на вас наушники? — спросила Лисе, помогая доктору Проктору встать на ноги.
— У меня замерзли уши, а шапку я не нашел, — объяснил профессор. — А что случилось?
Лисе рассказала обо всем, что произошло на школьном дворе.
— Грегор Гальваниус, о да. — Доктор Проктор отряхнул снег со своей взъерошенной шевелюры. — Весьма необычная личность.
— Вы знаете господина Ика? — спросил Булле. — Трульс и Трюм пришили его брюки к стулу очень крепкими нитками. Урок труда — штука загадочная. Хотелось бы знать, как им удалось сделать это так, что он ничего не заметил.
Доктор Проктор вздохнул:
— Грегор, скорее всего, заснул, бедняга.
— Но как учитель может заснуть на собственном уроке! — удивилась Лисе.
— Может, если ему хорошо только во сне, — сказал доктор Проктор.
— А это что такое? — спросил Булле, показывая на ноги доктора.
— Это, — профессор тоже уставился на свои красно-оранжевые башмаки с синими шнурками, — мое новое изобретение. Башмаки равновесия доктора Проктора. Смотрите… — Он поднял одну ногу и показал подошву. — Я приделал мощные магнитные подошвы к паре старых боксерских туфель. В них теперь можно удерживать равновесие на любой поверхности. Надо только установить ручку в нужное положение.
К туфлям были приделаны обыкновенные переключатели от плиты. Лисе прочитала положения:
НАТЯНУТЫЙ КАНАТ
ПРОВИСАЮЩИЙ КАНАТ
ЗАБОР
ПЕРИЛА МОСТА
КОНЕК КРЫШИ
— Роскошно! — закричал Булле. — Можно мне попробовать?
— Пока нельзя, дорогой Булле. Мне еще надо отладить эти башмаки, чтобы с ними все было, э-э, ладно.
— Но вы-то ходили в них по крыше! — с легкой досадой напомнил Булле.
Он предпочитал испытывать не вполне отлаженные изобретения доктора Проктора.
— Мне надо было проверить антенну. — Доктор Проктор показал на крышу, где на бледном фоне зимнего неба чернела большая телевизионная антенна. — У меня ни один канал не показывает.
Лисе застонала:
— Профессор! Разве вы не знаете, что теперь телевидение цифровое? Старые антенны больше не работают.
Доктор Проктор приподнял бровь, посмотрел на Лисе, потом на антенну на крыше. А потом — на часы.
— Значит, время идет. Так что же у вас произошло?
— Что, простите? — не поняла Лисе.
— Так что же у вас про-и-зо-шло?
— Я видел, как что-то исчезло, когда растаял снег, — сказал Булле.
— Когда снег тает, он исчезает. — Доктор Проктор зевнул. — Что еще?
— На штандарте школьного оркестра появилась лишняя буква, — сказала Лисе.
— Звучит так, будто конец света не за горами, — сухо заметил доктор Проктор и стал пробираться по снегу к двери своего дома.
— У вас есть идеи, что теперь делать? — спросила Лисе.
— Конечно, — кивнул доктор Проктор.
— И что же?
— То же, что и всегда. Карамельный пудинг.
— Итак, — сказал доктор Проктор, когда они разделались с полутораметровым пудингом за столом профессорской кухни.
На соседнем столе стояли модель вертолета, с помощью которой он взбивал крем, тостер, которым он сушил варежки и носки, и кастрюля для ухи с дырявым дном, потому что он терпеть не мог уху.
— Ты о чем-то говорил, — сказал доктор Проктор.
— Да-с, — промурлыкал Булле и сыто рыгнул. — Извините.
— Ничего. Так о чем ты говорил?
— Это трудно объяснить. Когда Грегор Гальваниус упал, он поднял тучу снега, и снег этот как будто осел на чем-то. Я успел заметить какую-то фигуру. Но потом снег растаял, и то, что было под снегом, стало невидимым.