– Нет, блин, из «Монгольского гриля», карлик какой-то с пакетом жратвы навынос.
Какое-то время они молчали. Они начали спускаться. Шанс понял, что слишком разогнался, и заставил себя убрать ногу с педали. Полиция не сводила глаз с моста, а штрафы за превышение скорости были заоблачные.
– Да, – сказал Ди, – из массажного салона. Полагаю, этот козел там работал. Он был в полной готовности.
Шанс был вынужден задать вопрос, что значит в полной готовности.
– Газовый баллончик, шокер. Может, и оружие было, но я не видел. Этот гондон засек, как я из машины блэкстоунской вылезал. Может, он тоже коп, но, думаю, скорее охранник, у него еще рожа такая восточноевропейская. Массажными салонами часто русские занимаются. И румыны. Они женщин возят, там сплошь белые рабыни. Грязный бизнес. Кем бы этот парень ни был, он тачку знал и был в курсе, что она не моя, вот и пошел прямо ко мне. Мне только интересно, откуда он узнал? Он работает либо с Блэкстоуном, либо в этом притоне. И меня чертовски беспокоит один момент: как он понял, что надо выйти? Может, конечно, случайность, типа он покурить выбрался или делал обход парковки, он же сразу стал ее осматривать. Или… – Тут Большой Ди замолчал. – Или у них есть какая-то система видеонаблюдения. Только тогда она должна быть до хера продвинутой, потому что я осмотрелся и ни рожна не увидел, хоть это и не дает полных гарантий. – Он посмотрел на запад, на море вдали. – Тогда ничего хорошего. Тогда полная жопа.
Еще полмили ушло у Шанса на выяснение, в чем именно заключается полная жопа. Здоровяк поднял руку. На указательном пальце обнаружилось тяжелое кольцо. Шанс был уверен, что оно отсутствовало, когда Ди выходил из машины в конце переулка. В приглушенном свете кольцо выглядело матово-серебряным, без блеска, и довольно широким. Казалось, оно велико даже Ди, руки которого были размером с лопату.
Шанс внимательно смотрел, как напарник поворачивает руку, и становится ясно, что кольцо – часть экзотического клинка, плашмя лежащего на ладони. Моментальное движение привело клинок в боевую готовность, и теперь он торчал из сжатого кулака где-то на пару дюймов, изгибаясь, словно коготь какого-то хищного животного.
– Называется керамбит. Его можно использовать по-всякому: колоть, резать, рассекать… отлично подходит, чтобы сдерживать противника. – Ди сделал в воздухе между ними несколько мелких движений. – Можно рассечь сустав, отделить позвонок… Очень эффективное оружие, и спрятать легко. Парня, который умеет им пользоваться, почти невозможно разоружить. Если хочешь, научу тебя как-нибудь.
– Спасибо, – сказал ему Шанс, – пожалуй, я пас.
– Неправильный подход, док.
Тот промолчал.
– Люди бывают трех типов.
– Ну вот, началось.
– Овцы, волки и овчарки, пастушьи псы. Овцы боятся волков, но и псов не слишком-то любят. Если смотреть с овечьей точки зрения, пес во многом похож на волка. У него зубы, как у волка. Он рычит, как волк. Пахнет, как волк. Овцы любят овчарку только тогда, когда приходит волк. Вот тогда они ее любят. А все остальное время они даже думать о псе не хотят, и уж тем более его видеть. Ты следишь за ходом моей мысли?
– Немножко похоже на дихотомию воин-раб.
– Сильно похоже. Ты учишься пользоваться ножом или ждешь пса, надеясь, что волк не явится первым.
Шанс увидел тут возможность для более развернутой дискуссии о свободе воли, но уклонился от участия в ней.
– Этот козел брызнул в меня из перцового баллончика, – сказал наконец Ди.
– То-то у тебя глаза такие красные. Я подумал, что ты плакал.
– Скажешь тоже. Значит, вот что ты подумал?
– Я попытался пошутить. Черный юмор.
– Здорово, док. Ты меня надурил.
– Ну так он брызнул в тебя из баллончика и потом что?
– Потом ничего. Потом у него проблемы начались. Черт… я же в спецназе служил. Мы из этих баллончиков друг в друга по приколу брызгали. Это фуфло для девчонок, в сумочке таскать, чтобы увереннее себя чувствовать во время всякой херотени, вроде свидания вслепую. Ну а после этого, значит, достает он шокер. Если бы ствол вытащил и стрелять стал, может, у него и остался бы шанс, но у него был перцовый баллончик и шокер, все. – Ди на миг задумался. – Может, он просто пытался меня обездвижить… думал, если у него получится, он меня изобьет хорошенько и почувствует себя крутым. Парень-то был крупный. – Он снова сделал паузу и помотал головой. – С шокерами такая штука… чтобы вышел толк, их надо два, и даже тогда от них можно увернуться, если умеючи. А у этих ребят подготовки никакой. Жалость берет, если подумать. А насчет сегодняшней истории… я этой штукой провода перерезал. – Он снова продемонстрировал клинок Шансу, прежде чем спрятать его в кулаке. – Потом подобрался поближе, взял за глазницы и свернул ему шею.
– Господи Иисусе, – сказал Шанс. Самообладание вернулось к нему не сразу. – Вот так ты сдержал противника?
Ди проигнорировал его.
– И тут началось самое интересное, – сказал он. – Нарисовался Блэкстоун. Может, парнишка как-то дал сигнал. Он выскочил из-за угла, как будто вышел из главного входа и обошел дом кругом.
– Боже, он тебя видел?
– На самом деле, не знаю. Что-то, возможно, и разглядел. Уже довольно сильно стемнело, и фонари зажглись – на каждом углу здания по фонарю. Я неплохо его видел, но там, где я стоял, было все еще достаточно темно. У него что-то было в руке. Может, телефон. Может, пушка. Зрение у меня после баллончика малость пошаливало. Я тогда лишь одно точно понимал: подпустить его к концу переулку, заблокировать мне отход, я не мог. Так что ранил Блэкстоуна в грудь, как уже говорил, и удрал.
– Ты стрелял в него?
– Я тридцать секунд не контролировал ситуацию, док. И уж шуметь хотел в последнюю очередь. Ты видел, как я ножи метаю. Я мог бы попытаться бить на поражение, но, как сказал…
– Ты ничего не видел.
– Я не говорил, что ничего не видел. Если бы я ничего не видел, то сейчас бы тут не сидел. Я видел, кто это, видел, что попал в него, видел, как он упал. Подойти ближе времени не было. Чего я не знал, так это что сделал тот хмырь… может, ничего… может, позвонил… может, кто-то еще шел к нему на помощь, и, как я сказал…
– У тебя было тридцать секунд.
– Надо было уходить.
– Боже мой, – опять сказал Шанс, – в голове не укладывается. Слов нет. Человек мертв.
– Бывает. Как думаешь, кем был этот мужик?
– Понятия не имею.
– Он был солдатом. Он был вооружен. Он мог выбирать. И сделал плохой выбор.
– И что, нельзя было разобраться с ним как-то иначе?
– Есть предложения? Я весь превратился в слух.
– Разоружить его. Вырубить.
– Тебе часто приходилось по работе вырубать людей? Конечно, предварительно их разоружив?
Шанс ничего не ответил.
– Такие дела, – сказал ему Ди.
Опять замолчав, они выскочили на автостраду и перестроились в ведущий на юг ряд. Казалось бы, прошло совсем немного времени, но все вокруг изменилось. Проехав тоннель Уолдо, они добрались до моста Золотые Ворота. Вдали лежал Сан-Франциско, который прямо у них на глазах исчезал, терялся за туманной грядой, достойной Иоанна Богослова, так что к тому времени, когда они достигли середины гигантского моста, цель их путешествия пропала из виду, и Хрустальный Город обернулся безбрежной, беспросветной тьмой. Шанс задумался о происхождении жизни: вот так все когда-то началось и несомненно так же когда-нибудь, возможно в не столь отдаленном будущем, закончится. И какой тогда смысл во всех перипетиях этого вечера? Что теперь могут изменить слова, когда все уже произошло? Когда вступили в свои права энтропия и тьма? Смысл крылся в долгосрочной перспективе, только она интересовала Шанса, ведь в краткосрочной они облажались по полной.
Большая охота на мороженое
Они уже въехали в город, пусть понять это было трудно. Дворники, скрипя при каждом движении, сновали по лобовому стеклу, но видимости не добавляли.
– На самом деле, если задуматься, все не так уж плохо, – сказал Ди. – На мне были латексные перчатки, коп меня толком не видел, ничего моего там не осталось. В целом, я бы сказал, довольно чисто вышло. Не идеально, но все же довольно чисто. С отходом немного облажались, но это уж твоя вина, братишка.
Шанс не доверял своему голосу и поэтому заговорить не решался. Он не мог отделаться от мыслей о том, каково это – подцепить человека за глазницы.
– Знаешь, чего мне хочется. – сказал Ди. – Солодового коктейля, чтоб его. Такого, как раньше, куда действительно клали солодовый порошок, а не только молоко и мороженое. – Он помолчал. – Меня мать к нему пристрастила. Было одно место в городе, она меня туда брала. Не знаешь, где-нибудь его можно купить?
Впервые, подумал Шанс, Ди заговорил при нем о своей семье; больше того, до этого Шанс вполне мог поверить, что сидящий рядом мужчина не только не имеет обычных человеческих предков, но и возник полностью сформированным из собственного лба как плод некой таинственной сингулярности. Так что Шанс с немалой охотой согласился поучаствовать в вылазке за коктейлем, он сейчас вообще был готов на что угодно. Сказать по правде, он был благодарен Ди за то, что тот придумал занятие для обоих. Его устроил бы любой вариант, за исключением дальнейших кровопусканий, лишь бы не сидеть в пустой квартире, которая залегла где-то там, в тумане, и в воображении Шанса больше походила на дикого зверя в засаде, готового к прыжку.
Большая охота на мороженое, как Шанс назвал ее про себя, началась где-то неподалеку от Рыбацкой пристани [45] в самом начале ночи. Закончилась в заведении под названием «У Руби» в дальнем конце Оушен-бич, где, по ощущениям, еще много чего закончилось. В воздухе пахло влажным песком и умирающими водорослями. Грохот невидимых волн накатывал из-за Большого Шоссе. Во время поисков было куплено немало напитков, носящих название солодового коктейля, но ни один из них Ди не одобрил. Впрочем, выпил он все, особенно ему нравился клубничный вкус. Шанс настаивал, что скоро они найдут тот самый рецепт, но произошло это только в кафе «У Руби».