оссорился и занялся любовью со своей невидимой пассией. В итоге Шанс предположил, что провел в постели целые сутки. Некоторое время думал, что подобное с ним впервые, и даже обрадовался, а потом вспомнил, что уже был период в его жизни, когда он вот так валялся в кровати; под конец Шанс встревожился, что, возможно, лежит тут по одной элементарной причине: он просто не хочет вставать. При более тщательном исследовании стало ясно, что он, сам того не осознавая, принял позу эмбриона. Время шло, тревога уступила место какой-то панике. Изрядная часть проблемы заключалась в его неспособности определить, что именно он станет делать, когда (и если) выберется из постели.
Шанс не мог сказать, как долго тянулся этот период инертности, пока наконец в его сознании не сформировалось столь неотложное и важное дело, что теперь он и представить не мог, почему до сих пор не догадывался о нем. В этом состоянии он поднялся, постоял некоторое время под горячим душем, оделся и вышел из дому, но, однако, не прежде, чем нашел вещи, позабытые ею: оставленные на комоде сережки – немного золота и кусочек янтаря. Шанс вышел из квартиры, переполненный внезапной и необъяснимой эйфорией в сочетании с невыносимым вожделением и осознанием совершеннейшей невозможности происходящего.
Чтобы попасть в гараж, для начала нужно было выйти из дома, и он обнаружил, что на улице кипит жизнь… там прогуливались самые разные люди, словно странная погода стала поводом для какого-то торжества, такие беззаботные под грязными тяжелыми тучами.
Он счел, что уже настало послезавтра, и решил простить себе потерю одного дня. Как раз размышлял над этим, когда в кармане брюк завибрировал мобильник.
Это была Дженис Сильвер, интересовавшаяся, слышал ли он новость. Шанс решил, что лучше всего прикинуться дураком.
– Где ты прятался? – спросила она. – Дело попало в газеты. Я несколько дней пытаюсь тебя найти.
– О чем именно мы говорим?
– О Реймонде Блэкстоуне. Его порезали на задворках какого-то массажного салона. Я думала, что, даже если ты не узнал об этом как-то иначе, Жаклин могла выйти на связь.
– Не со мной, – сказал Шанс, не понимая, почему продолжает лгать. Для вранья не было никаких реальных причин. И его так легко было разоблачить. Занятная штука – чувство вины, заключил он, приводит к еще большему чувству вины. – Может, с тобой?
– И мне ни словечка.
– Какие прогнозы? Он выживет?
– К сожалению, да. Как ни ужасно это звучит.
– Вполне понятное чувство. Что-нибудь известно о том, кто это сделал?
– Насколько я знаю, ничего.
– И никаких наводок?
– Ничего такого не сообщали. А что? Почему ты спрашиваешь?
– Просто так, – сказал Шанс. – Без причин. Обычное любопытство.
– Ну что ж, – сказала Дженис после какой-то слишком уж долгой паузы, – теперь ты, по крайней мере, знаешь. Может, она тоже тебе еще расскажет.
– Возможно. Если расскажет, поставлю тебя в известность.
– Будь любезен. Я знаю, мы уже очень много о ней говорили, но мне бы хотелось знать, что происходит. Мое предложение найти кого-то, кто согласится ей помочь, все еще в силе.
Шанс поблагодарил, вывел из гаража «олдсмобиль» и поехал прямиком к мебельному магазину, как, собственно, и намеревался, когда встал. Реймонд Блэкстоун сказал, что собирается сам со всем разобраться и знает, как быть дальше. Шансу следовало сразу сообщить об этом Большому Ди, и то, что он этого не сделал, без сомнения, было упущением. Ему казалось вполне вероятным, что Блэкстоун всего лишь блефовал, желая вывести Жаклин из равновесия. Ему казалось в равной степени возможным, что его промедление и недальновидность уже привели к необратимым последствиям. И, приехав, он именно в этот раз застал магазин Карла в несвойственном тому состоянии беспорядка и смятения.
Главная дверь, как всегда, оказалась открытой, но что-то было не так. Шанс почувствовал это сразу, как вошел, прежде чем нашел Карла в задней части дома. Дверь в мастерскую Ди была приоткрыта, и обычно неуемный старик расхаживал перед ней туда-сюда, словно что-то искал. Сейчас же он выглядел так, будто давно не спал, а если и спал, то не раздеваясь. Щеки поросли седой щетиной, испуганно смотрели глубоко запавшие глаза. Стоявший неподалеку стол, обычно аккуратно прибранный, теперь был завален бумагами. Заглянув через дверной проем в комнату Ди, Шанс увидел, что одно из эймсовских кресел перевернуто, кровать разобрана, а на полу валяется несколько книг. Еще сильнее тревожила пластмассовая бутылочка с таблетками в изножье кровати: крышка откручена, а таблетки раскатились по всему полу.
– Боже мой, – сказал Шанс, и ноги его подкосились.
Старик вроде бы тоже покачнулся, теряя равновесие.
Шанс проводил Карла к креслу, и тот, усевшись, смотрел оттуда глазами загнанного в угол животного, ожидающего неминуемой гибели.
– Где вы были? – спросил старик тоненьким, дрожащим голосом.
– Ну… я виноват, простите… Я был не в курсе…
– Я пытался до вас дозвониться.
Шанс мог только кивнуть в ответ. Сперва работа, потом Жаклин, потом сон – его мобильный все время был выключен.
– Он в больнице. У него был какой-то приступ…
– …диабет.
Карл посмотрел в сторону комнаты Ди:
– Когда я пришел, он был тут. Я всегда слышу, как он работает или еще что-то делает. – Старик помолчал, стараясь совладать с голосом и унять слезы. – Если не с мебелью, то возится со своими ножами и томагавками. Он же не спит, вы знаете. Я все время пытался объяснить ему, что это нехорошо. – Он посмотрел на Шанса. – Ведь каждый день появляются какие-то новости о том, сколько нужно спать, чтобы сохранить здоровье. Ты же не супермен, говорил я ему. – Он снова сделал паузу и покачал головой. – А он думает, что супермен, сами знаете. Ну, по крайней мере, должен думать, я полагаю, сами посудите.
Шанс не до конца понял, о чем именно его просят судить самостоятельно, но старик продолжил говорить, не дожидаясь ответа:
– Тогда, утром… когда я пришел… я ничего не услышал. Подождал чуть-чуть, потом постучал. Он не отозвался, поэтому я вошел. И обнаружил его на кровати, но он лежал в какой-то странной позе, и одна его рука свисала вниз, а на полу… – Голос старика дрогнул. Он снова постарался собраться. – Я не смог его добудиться. И он весь посинел. Я вызвал скорую.
Опасаясь, как бы его самого не прихватил какой-нибудь приступ, Шанс оперся о край захламленного письменного стола. Он очень ясно представил, как все произошло. Победивший в потасовке у массажного салона, устоявший против детектива Блэкстоуна, электрошокера, перцового баллончика и дорожно-транспортного происшествия, Большой Ди оказался повержен в большой охоте за мороженым.
– В каком он был состоянии? – спросил Шанс. – Я имею в виду когда его скорая забирала. Он был в сознании?
Старик мотнул головой.
– У него взяли кровь…
– Нужно было узнать, какая у него кома: гипогликемическая или гипергликемическая. Ему делали уколы?
– Игла была какая-то странная.
– Предположу, что гипергликемическая. Он шевелился? Пришел в себя?
– Я не знаю, – сказал Карл. – Мне было тяжело смотреть, но медики разговаривали с ним, когда несли к машине.
– Это хорошо, – сказал Шанс. – Значит, лекарство подействовало, и он недолго был в таком состоянии. Сдается мне, очень хорошо, что вы тогда его нашли, очень вовремя.
Он увидел, что старик сейчас опять расплачется.
– Запросто мог и не найти, – сказал Карл. – Он любил завтракать пончиками. Обычно я привозил их, но в тот раз у меня было мало бензина, и я поехал прямо сюда. – Он протер глаза тыльной стороной ладони и покачал головой. – Я говорил, что ему следует себя ограничивать. Но он не всегда слушался.
– Да уж, – сказал Шанс. Подумал о теории Ди по поводу лекарственных свойств соли. – И что было дальше? Вы знаете, куда его отвезли? – Его удивило и еще сильнее огорчило, что старик этого не знал. – Ладно, сделаю несколько звонков. Мы его найдем, тут особых сложностей быть не должно. Моя машина на улице. Съездим вместе его проведать.
Карл никак не отреагировал.
– У нас есть все основания для надежды, – сказал Шанс. – Все, что вы мне рассказали, звучит многообещающе. И угрозы для сердца до сих пор не было. – Он вытащил из кармана мобильный телефон. – Я уверен, он в больнице при университете, но мы можем позвонить с дороги. Я знаком со многими тамошними врачами и медсестрами.
Он уже повернулся к двери, но Карл вроде бы и не думал вставать, и взгляд загнанного в угол зверя снова вернулся.
– Что-то не так? – спросил Шанс.
– Не у меня, – ответил Карл, сейчас он напоминал жертву пока не установленного преступления.
Шанс молча смотрел не него. Старик, казалось, чего-то ждал, но потом все же сказал:
– Я полагаю, они там будут.
– Они?
В воображении сразу предстала городская полиция, сверкание золотых эмблем на фоне синего моря униформ, но старик поспешил направить его в нужное русло:
– Те, кто считается родственниками бедного мальчика, – сказал он. Голос его окреп настолько, что звучавшая в нем прежде паника уступила место праведному гневу: – Монстры. Совершеннейшие монстры. Когда их собирается больше двух в одном месте, это настоящий бал монстров. – Он выпрямился в полный рост и посмотрел прямо в глаза Шансу. – И уж конечно, мое присутствие они не одобрят. Вам придется разбираться со всем в одиночку.
Дариус Мидянин [50]
Шанс снова вышел на улицу и собирался уже садиться в машину, когда внезапно осознал самое большое упущение этого дня. Он привык думать о Ди именно как о Ди, или как о Большом Ди, или, в некоторых случаях, как о Громиле Ди, и до сих пор ему никогда, даже после того, через что им пришлось вместе пройти, не приходил в голову простой факт: на самом деле он не знает ни настоящего имени своего приятеля, ни его фамилии. А знать следовало, если он собирается справляться о состоянии и местопребывании Ди у источников, думать о которых можно было только как о