Прошло еще время, вернулась взволнованная врач и сообщила, что скорая приедет через 10 минут. Действительно, точно через 10 минут в кабинет зашли два санитара-орла и уставились на мою перебинтованную головушку. Врач доложила им, что у пациента кровотечение не останавливается и нужно быстро везти в областную, назвав санитарам фамилию врача и отделение. Санитары взяли меня под рученьки и поволокли с 4-го этажа в машину скорой помощи. Народ из очереди в кабинет, ранее начинающий сильно нервничать, сразу притих, визуально оценив вывод пациента с перемотанной головой.
Дальше приключения только начинались. На улице мороз градусов 17–20, пальтишко осталось в гардеробе поликлиники, я про него забыл, и меня посадили в старенькую скорую-„буханку“, отапливаемую совсем плохо. Со включенным сигналом и сиреной „больного“ повезли в областную, и, надо же такому случиться, на одном из перекрестков, рядом с областной, при повороте налево, „буханка“ совсем заглохла!
Санитары по спецсвязи вызвали другую скорую, сообщив, что „тяжелого больного нужно срочно доставить в областную“. Приехала иномарка, роскошная скорая-реанимация! Меня оперативно погрузили в нее и с воем помчали в областную больницу.
В областной два санитара подлетели к „скорой“, погрузили меня на каталку (почему-то ногами вперед) и повезли к лору-светиле. Я старался лежать на боку, приподнявшись на локте, типа „не ногами вперед, а полусидя“. Очередь, стоявшая к врачу на прием, стала было возмущаться, что кого-то тащат без очереди, но санитары моментально их одернули, сообщив что-то типа: „Тяжелый больной с черепной травмой после ДТП“. Вопрос был закрыт, я оказался на кушетке.
У молодого врача, посмотревшего на меня, вытянулось лицо. Он по телефону дал распоряжение срочно пригласить еще кого-то (анестезиолога, терапевта… это я не помню). После этого быстро определил мое состояние, снял повязки, достал пинцетик, ваточку, раз-два – и я был полностью здоров! Исцелен легким движением руки (этого не хватало даме в поликлинике). Поблагодарив врача, я вышел из кабинета, и с номерком в кармане пошел ловить такси. Очередь в кабинет была в полном удивлении.
Предновогодний концерт прошел с успехом, я жалел только, что на нем не было моего молодого врача…»
– Доктор, у меня нос заложен!
– Ну, батенька, у меня столовое серебро заложено, а вы говорите – нос…
Ночь, на станции скорой дремлют между вызовами врачи… В 3:00 вызов: срочно, человеку плохо, лежит посреди улицы…
Медики – в машину и – на всех парах по указанному адресу. Подъезжают, выскакивают и видят такую картину: стоит в зюзю пьяный мужик и по мобиле с кем-то балаболит. Оторвал мобилу ото рта и говорит так дерзко:
– Ребята, это я вас вызвал, отвезите меня домой, а то тут такая задница мира, что ни одно такси ехать сюда за мной не хотят. Ни за какие бабки, понимаешь…
После встречи с врачами скорой тому слишком умному пассажиру реально понадобилась медицинская помощь.
Ведущий местных новостей сообщает телезрителям очередную новость:
– Вчера в Набережных Челнах на улице Горького был совершен наезд на пожилого пешехода. У потерпевшего были все шансы выжить, но тут приехала скорая помощь…
Врач – пациенту:
– Да у вас, видно, изжога.
– Откуда-откуда видно?
Эту забавную историю охотно пересказывают любители юморных врачебных будней. Потому как не только ситуация забавна сама по себе, но, главное – реалистична и написана с душой! Знакомимся?!
«Однажды, придя на работу, я сразу понял, что сутки обещают быть дерьмовыми. Мы выехали на вызов уже через пять минут после приема смены. И вот ведь нелегкая – не куда-нибудь, а на бескрайние просторы Купчино, хотя доблестная наша подстанция находилась в Автово.
Купчино, это, по общему мнению коллективов всех подстанций Скорой, расположенных на левом берегу, величайшая ж… мира. Там всего одна станция Скорой, которая, естественно, не справляется. Попав туда на вызов, у бригады есть все шансы после окончания получить от диспетчера еще один „там неподалеку“, потом еще один „тут рядом совсем“, потом еще один, потом опять, потом снова, потом еще парочку… И приходится помогать жителям этой деревни с населением в 600 тысяч тяжело больных людей и всего одной станцией Скорой на весь этот караван-сарай.
Короче, часам к пяти вечера мы с доктором выполняли восьмой или девятый вызов, не имея возможности даже выпить чаю, не говоря уже о том, чтобы заехать на подстанцию и чего-нибудь съесть. Мы хотели только одного: чтобы судьба послала нам какого-нибудь мужичка, в меру пьяного и чуть-чуть побитого.
Тут необходимо пояснить. Дело в том, что подобная категория граждан в те времена свозилась Скорой помощью во вполне определенное и единственное в городе место – на Пионерскую улицу, дом 16. Страна Пионерия, на жаргоне старых скориози. Так вот, если бы такой вызов получить, то мы прямиком бы повезли нашего пациента в страну Пионерию, а уж оттуда практически всегда дают команду на выдвижение в сторону порта приписки, т. е. на родную станцию, где есть еда и чайник.
Просто центр города хорошо прикрыт Скорой, и местные подстанции вполне справляются с той работой, которая для них есть в окрестностях славной Пионерской улицы.
Но нам давали одних бабок, которые очень редко бывают пьяными и практически никогда не бывают битыми, потому что в основном сидят дома или на лавочке, где судачат и вошкаются в среде себе подобных.
Вообще, бабки – это весьма специфическая категория нашего населения. Я бы даже сказал, что бабки – это особая форма жизни. Они на заре цивилизации внедрились в виде спор с потоками солнечного ветра единичными особями в человеческое общество, а потом, размножаясь почкованием, расселились по всему миру и скоро захватят господство на планете Земля, постепенно вытесняя с нее коренных обитателей.
Выходим мы из парадного очередной спасенной бабки, проезжаем метров 100, собираемся отзвониться по рации и сообщить, что готовы к очередному вызову, и, о чудо, что мы видим… А видим мы тело, сидящее на скамейке троллейбусной остановки. То, что это наш клиент, стало понятно, когда тело закатило на нас чуть безумные глаза, где был отчетливо виден уровень выпитой жидкости, и что-то торжественно запело. С криками „родной ты наш“, мы выскакиваем из машины, хватаем „человека в грязном“ под руки и с песнями и плясками весело сажаем его в карету.
Осматриваем. Мужичек выглядит довольно бомжевато, он изрядно пьян, но… На нем нет ни царапины. Это плохо. Это значит, что везти его надо в ментовку, а не в больницу. А ментовка рядом, в Купчино, а после нее опять дадут вызов в то же Купчино. Короче, полное дерьмо и счастья в жизни нет.
Доктор думал не долго, и через несколько секунд скомандовал:
– Расширить диагноз!
– Есть! – отозвался я, беря в руки деревянную киянку.
Данный инструмент входит в комплект лечебно-диагностического оборудования практически всех бригад славной службы „03“, как наиболее эффективный и наименее травматичный аргумент в разговоре с буйными телами, которые далеко не редки в работе Скорой.
Клиент получает деревянным молоточком в грязный лобик. В месте соприкосновения молоточка и головы начинает расти небольшой рог. Цель достигнута! На борту пациент с диагнозом „Гематома лобной части головы, алкогольное опьянение“. Проще говоря: „пьяный-битый“. Мы уже предвкушаем вкусный обед на станции, горячий чай, и может даже по бутылке пива получится. Остается формальность – отзвониться диспетчеру и доложить. Док сует мне трубку от рации со словами:
– Скажи там… этим… что у нас тут того… этого…
Я радостно вызываю диспетчерюгу, предвкушая, как он попытается отправить нас к очередной бабке, а я ему скажу, что мол, имеем случайного пациента в машине, требующего срочной госпитализации в спецбольницу.
И у нас происходит такой диалог:
– Говорит 3094, говорит 3094, вызываю диспетчера…
– Говорит диспетчер. 3094, вызовов нет, езжайте на станцию, можете обед брать…
Ну что же это за дерьмо такое, а?! Теперь вместо того, чтобы ехать кушать, мы поедем через пробки на Пионерь и только потом, может быть, на станцию. Я вдруг понимаю, что не в силах сказать диспетчеру про нашего клиента, и тем самим обречь себя еще на пару часов голодухи. Как-то само собой вырывается:
– Вас понял. Следуем на станцию!
Доктор на меня удивленно таращится. „Что, – говорит, – станцию дали что ли?“ Я лишь киваю в ответ. И мы оба переводим наши взгляды на тело, лежащее на носилках. Тело диковато озирается, потирает ушибленное место и что-то удивленно бормочет. Взгляд дока на тело, а потом на дверь легко поддается расшифровке. Теперь уже со словами „откуда же ты взялся на нашу голову, пьянь проклятая“ мы проделываем обратную процедуру. Обработав гематому йодом и залепив крест-накрест пластырем, мы под ручки довольно резко извлекаем объект из машины и сажаем на прежнее место, откуда 5 минут назад так бесцеремонно выдернули. Благо, остановка абсолютна пуста, а редким прохожим нет до нас никакого дела. Воровато оглядываясь, срываемся с места и берем курс на родную гавань.
На следующий день я прямо с суток отправился в то же злополучное Купчино, где у меня жила подружка. Поднявшись на нужный этаж и проторчав у двери минут 30, я решил скоротать ожидание в грязном и дешевом местном пивняке типа „Мутный Глаз“. Стою, потягиваю пивко, покуриваю цигарку. В стороне за соседний столик подруливают два мужичка. Боковым зрением замечаю, что у одного на лбу белеет крест пластыря. Поворачиваю голову и… Ну, короче, понятно кого узнаю. Отворачиваюсь скорее в сторону и слышу разговор:
– Мишка, чего это у тебя на лбу-то? В морду, что ли, получил?
– Ага, – отвечает Мишка, – вчера вечером буквально.
– А где же это так?
– Да… В машине…
– В какой такой машине?