(поскорее пожалуйста)
гасли один за другим. Открывалась дверь
(пожалуйста скорее уже пора)
и за ней оба они ощущали таинственное, ароматное дыхание ночи. А над ними сияли все звезды, которые только существовали на свете.
Он поцеловал ее прохладный лоб.
— Все хорошо, cara. Тебе просто нужно заснуть. Заснешь, и станет лучше.
Он ждал ее последнего вздоха.
И дождался.
Он все еще сидел на кровати, держа ее руки в своих, когда распахнулась дверь и в палату влетела Люси Стоун. За ней последовали муж и педиатр дочери, держась на некотором отдалении: они словно бы опасались обжечься страхом, яростью и беспорядочным гневом, которые окружали Люси почти видимой аурой невероятной силы.
Схватив Дэна за плечо, она вцепилась мертвой хваткой в кожу под рубашкой.
— Отойдите от нее. Вы ее не знаете. У вас с ней может быть не больше дел, чем с моей до…
— Тише, — не поворачиваясь, сказал Дэн. — Вы находитесь в присутствии смерти.
Вся подпитывавшая Люси ярость тут же покинула ее, и она обмякла. Она опустилась на кровать рядом с Дэном и посмотрела на безжизненную маску, в которую превратилось бабушкино лицо. Потом посмотрела на изнуренное, щетинистое лицо мужчины, который держал мертвые руки с обвившими их четками. По щекам Люси полились большие, прозрачные слезы. Она их не замечала.
— Я не разобрала и половины из того, что они пытались мне втолковать. Только то, что Абру похитили, но теперь она вроде как в порядке, и что сейчас она в мотеле с каким-то Билли, и они оба спят.
— Все правда, — ответил Дэн.
— Тогда избавьте меня от этих ваших святошеских сентенций, пожалуйста. Я поплачу о Момо после того, как увижу Абру. После того, как обниму ее. Пока что я хочу знать… хочу… — Люси запнулась, переводя взгляд с Дэна на покойную бабушку и обратно. Муж стоял у нее за спиной. Джон закрыл дверь палаты № 9 и прислонился к ней.
— Вас зовут Торранс? Дэниел Торранс?
— Да.
Люси снова медленно перевела взгляд с бабушки на человека, который был с ней, когда она умерла.
— Кто вы, мистер Торранс?
Дэн отпустил ладони Четты и взял за руку Люси.
— Давайте отойдем. Недалеко. На другой конец комнаты.
Люси повиновалась, все еще всматриваясь в его лицо. Дэн подвел ее к открытой двери ванной. Включил свет и указал на зеркало над умывальником, в котором они теперь были запечатлены, словно на фотографии. В таком ракурсе места для сомнений почти не осталось. Даже не почти, а вообще.
Дэн сказал:
— Мой отец был твоим отцом, Люси. Я твой сводный брат.
Они сообщили дежурной сестре, что один из пациентов на этаже скончался, и отправились в небольшую межконфессиональную церковь при больнице. Люси знала, куда идти: в ней она провела немало часов за раздумьями и воспоминаниями, хотя и не была слишком уж верующим человеком. Просто это место своим спокойствием располагало к подобным вещам — неизбежным, когда кто-то из близких находится при смерти. В этот час церковь была пуста.
— Сначала о главном, — сказал Дэн. — Я должен знать, веришь ли ты мне. Со временем можем сделать тест на ДНК, но… стоит ли?
Люси изумленно покачала головой, не спуская глаз с лица Дэна. Как будто пыталась запомнить его.
— Господи Боже. Мне нужно придти в себя.
— Ты сразу показался мне знакомым, — сказал Дэйв Дэну. — Теперь понимаю, почему. Дошло бы раньше, наверное, если бы это не было… понимаешь…
— Если бы это не было прямо у тебя под носом, — сказал Джон. — Дэн, Абра знает?
— Конечно.
Дэн улыбнулся, вспомнив ее теорию относительности.
— Она прочитала это в твоей голове? — спросила Люси. — С помощью этой своей телепатии?
— Нет, потому что я и сам не знал. Никто, даже такой одаренный человек, как Абра, не может прочитать мысль, которой не существует. Но где-то в глубине души и я, и она знали. Мы договорились отвечать, что я — ее дядя, если кто-то спросит, что мы делаем вместе. Как оно на самом деле и есть. Мне следовало бы догадаться гораздо раньше.
— Таких совпадений не бывает, — сказал Дэйв, покачав головой.
— А это и не совпадение. Люси, я понимаю, что ты растеряна и огорчена, и расскажу тебе все, что знаю — но это займет какое-то время. Которое, благодаря Джону, твоему мужу и Абре — ей больше всех — у нас есть.
— По дороге, — сказала Люси. — Расскажешь мне по дороге к Абре.
— Хорошо, — согласился Дэн, — по дороге. Но сначала — три часа на сон.
Она замотала головой, не успел он закончить.
— Нет, сейчас. Я должна увидеть ее как можно скорее. Неужели вы не понимаете? Она моя дочь, ее похитили, я должна ее увидеть!
— Похитили, но сейчас она в безопасности, — сказал Дэн.
— Ну да, это ты так говоришь. Но наверняка не знаешь.
— Это Абра говорит, а не я, — ответил он. — А уж она точно в курсе. Послушайте, миссис Стоун — Люси — сейчас она спит, и этот сон ей нужен.
«И мне бы не помешал. Впереди долгий путь, и, кажется, он будет тяжелым. Очень тяжелым».
Люси пристально посмотрела на него.
— С тобой все хорошо?
— Немного устал.
— Мы все устали, — сказал Джон. — Выдался довольно… напряженный день.
Он издал короткий смешок, после чего прикрыл рот обеими ладонями — точно ребенок, произнесший ругательство.
— Я даже не могу услышать ее голос, — сказала Люси. Она говорила медленно, точно формулировала сложное правило. — Потому что человек… которого, как ты говоришь, она называет Вороном… накачал их какой-то дрянью, и им надо отоспаться.
— Скоро, — сказал Дэйв. — Ты увидишь ее уже очень скоро.
Он взял ее руки в свои. На секунду показалось, будто Люси сейчас стряхнет их, но вместо этого она их сжала.
— Могу начать по пути в дом твоей бабушки, — сказал Дэн и встал. Это далось ему с трудом. — Пойдем.
Он успел рассказать ей, как потерявший смысл жизни человек сел в автобус, идущий из Массачусетса на север, и как — на границе Нью-Гэмпшира — выбросил бутылку, оказавшуюся последней в его жизни, в урну с трафаретной надписью «Все ненужное оставляйте здесь» на боку. Он рассказал им, как впервые за много лет с ним заговорил Тони, его друг детства, когда автобус въехал во Фрейзер. «Вот это место», — сказал тогда Тони.
Отсюда он перескочил к тем временам, когда его звали Дэнни, а не Дэн (а иногда «док» и «как делишки, док?»), и он жить не мог без своего невидимого друга Тони. Сияние было лишь частью той тяжелой ноши, которую разделял с ним Тони, и притом не самой тяжелой. Тяжелей всего было жить бок о бок с отцом-алкоголиком, больным и чрезвычайно опасным человеком, которого Дэн с матерью так же горячо любили за его недостатки, как и вопреки им.
— У отца был бешеный нрав, и не нужно было быть телепатом, чтобы догадаться, когда он начинает терять контроль над собой. Обычно это случалось, когда отец напивался. Я знаю, что он был пьян в тот вечер, когда застукал меня в своем кабинете за игрой с бумагами. И сломал мне руку.
— Сколько тебе было? — спросил Дэйв. Он ехал на заднем сиденье рядом с женой.
— Четыре, кажется. Может и меньше. Когда отец выходил на тропу войны, то по привычке тер губы. — Дэн показал, как именно. — Никого не узнаете?
— Абру, — ответила Люси. — Я думала, эта привычка у нее от меня.
Она поднесла правую руку ко рту, потом перехватила ее левой и опустила на колено. Дэн уже видел такое у Абры, на скамейке перед Эннистонской публичной библиотекой в тот день, когда они впервые встретились наяву.
— И вспыльчивость у нее, по-моему, тоже от меня. Я иногда… просто с катушек срываюсь.
— Как только я увидел, как она трет губы, то сразу вспомнил отца, — сказал Дэн, — но мысли у меня были заняты другим. Вот и вылетело из головы.
Тут на ум ему пришел Уотсон — смотритель «Оверлука», который впервые показал отцу бойлер. «За ним нужен глаз да глаз, — сказал тогда Уотсон. — А то как поползет». Но в самом конце Джек Торранс о бойлере забыл. Именно поэтому Дэн был все еще жив.
— Хочешь сказать, что догадался о нашем родстве по одной мелкой привычке? Это очень смелое допущение, особенно если учесть, что сходство есть только между нами, но не между тобой и Аброй. Она больше похожа на отца. — Люси умолкла, задумавшись. — Но, конечно, у вас есть и еще кое-что общее: Дэйв говорит, ты называешь это сиянием. Так ты и догадался, да?
Дэн отрицательно покачал головой:
— В год смерти отца я подружился с одним человеком. Его звали Дик Хэллоранн, и в «Оверлуке» он работал поваром. Дик тоже сиял, и он рассказал мне, что капля этого дара есть у очень многих. Он был прав. Я встретил множество людей, сияющих более-менее сильно. Билли Фримэна, например. Вот почему он сейчас с Аброй.
Джон втиснул «Субурбан» на крошечную парковку за домом Кончетты, но покидать машину никто не спешил. Как бы Люси ни беспокоилась за дочь, рассказ о прошлом ее зачаровал. Дэну не нужно было даже смотреть на нее, чтобы убедиться в этом.
— Если не сияние, тогда что?
— По дороге в Облачную падь Дэйв упомянул, что ты нашла у Кончетты в кладовке некий сундук.
— Да. Сундук моей матери. Я понятия не имела, что Момо сохранила некоторые из ее вещей.
— Дэйв рассказал нам с Джоном, что в свое время твоя мать изрядно позажигала.
На самом деле Дэйв рассказал это Абре — через телепатическую связь, но Дэн посчитал, что этого его новообретенной единокровной сестре знать не следует, по крайней мере, пока.
Люси бросила на Дэйва укоризненный взгляд, каким награждают супругов, выбалтывающих семейные тайны направо и налево, но промолчала.
— И еще он сказал, что после университета Олбани Алессандра проходила педпрактику в одной из средних школ Вермонта или Массачусетса. Отец преподавал английский в Вермонте — пока его не уволили за избиение ученика. В школе Стовингтон. И, по словам моей матери, в те дни он не пропускал ни одной вечеринки. Как только я узнал, что Абра и Билли в безопасности, я произвел в уме кое-какие расчеты. Цифры вроде бы сходятся, но я подумал, что если кто-то и знает наверняка, то это мать Алессандры Андерсон.