– Привет! Говорит инженер Мечетный… Да, да, тот самый – начальник заводской лаборатории… Нет-нет, я не о статье, бог с ней, с этой моей статьей. Печатайте, когда хотите. Но у меня к вам просьба. Вот только что я прослушал последние известия, было сообщение о награждении Лихобабы орденом «Знак Почета». У вас по этому поводу не принято никаких подробностей?
– Минуточку, Владимир Онуфриевич. Сейчас посмотрим, что там нащелкал телетайп. Как вы сказали, Лихобаба? Мужчина или женщина?
– А, какая разница. Ну, девушка, девушка. И «Знак Почета»…
Слышно было, как в трубке шелестели бумагой. С улицы доносились уже нетерпеливые, частые гудки таксиста. Но Мечетный, все еще не слыша их, переступал с ноги на ногу. Наконец раздался голос редактора:
– Нет, в вечернем присыле вашей Лихобабы нет. Может быть, в ночном будет. Я вам тогда позвоню… Кстати, ваша статья…
– Да будет вам об этой статье, – невежливо перебил Мечетный. – И звонить не надо, я уезжаю на месяц, а со статьей – распоряжайтесь как хотите: правьте, сокращайте, выбрасывайте, ваше дело.
– А что она, эта Лихобаба, кто она? И вообще в чем дело? – заинтересовался редактор.
Но Мечетный уже бросил трубку, и тут дошли до него разом и нетерпеливые гудки таксиста, и скрежет ключа, открывавшего замок. В дверях стояла Серафима, из-под меховой шубки торчали полы лабораторного халата, на голову был наброшен пуховый платок. Она тяжело дышала, и на высоком лбу выступали капельки пота.
– Ух, слава богу. Думала, вас уже и не застану. – В руках она держала черный несессер из глянцевитой кожи. – Почему, ну скажите, почему вас так расстроила история с несессером? Послезавтра у вас день рождения. Я купила вам в подарок новый, современный, чехословацкий. Но раз уезжаете, принимайте подарок досрочно.
– А, спасибо, спасибо, – ответил Мечетный, рассеянно принимая действительно красивую вещь и проходя с чемоданом к двери. – Простите, но, слышите, таксист гудит, мне пора. Прощайте.
– Я еду с вами на аэродром.
– В халате? И вы же знаете, что я терпеть не могу, когда меня провожают.
Лицо Серафимы, обычно спокойное, малоподвижное, на этот раз не могло скрыть волнения. Серые миндалевидные, широко посаженные глаза, делавшие женщину похожей на какую-то египетскую богиню, смотрели просительно, даже умоляюще, что очень к этому лицу не шло. Она отерла пот, и не носовым платком, который держала в руках, а тыльной стороной ладони.
– Нет, я все-таки вас провожу.
– В таком виде?
– А, все равно, кому какое дело…
Мечетный только пожал плечами.
Всю дорогу он молчал и на попытки заговорить отвечал односложно: да, нет. Сидел, смотрел в окно на тайгу, которую будто саблей разрубило широкое разграфленное белилами шоссе. Весна по-настоящему еще не наступила. Сугробы тут и там белели под деревьями, но лес был уже полон весенних ароматов, и ветер порывами забрасывал их в машину.
Когда вдали замелькали огни аэродрома, Серафиму наконец вывело из себя его упорное молчание.
– Неужели вы такой мелочный, и пропажа старой сумки, которую и в руки-то брать противно, вас так расстроила… Это что-то новое. Не знала, не знала.
– Ну так знайте.
– Из-за грошовой вещи устраивать скандал?
– Скандал? – искренне удивился Мечетный, направляясь к толпе пассажиров, уже теснившейся и шумевшей около выхода. Но, заметив, что на длинных ресницах миндалевидных глаз Серафимы скопились слезы, он, двигаясь к выходу, сказал: – Ну ладно, ладно, черт с ним, с несессером. Спасибо за подарок. Я ведь забыл про этот самый свой день рождения. – И он торопливо приложился губами к ее высокому прохладному лбу. – Прощайте.
2
Нет, не о своих вдруг осложнившихся отношениях с Серафимой и, конечно же, не об истории с несчастным несессером думал Мечетный всю дорогу до аэропорта и сейчас вот, сидя в авиалайнере, несшем его над бесконечной тайгой. Неизвестная женщина со странной фамилией не выходила у него из ума. Лихобаба, Лихо-баба… Анна Алексеевна Лихобаба… Неужели она? Неужели столько лет спустя она нашлась? Такое может случиться только в многосерийном телевизионном фильме. Разве в жизни такое бывает? Может, ослышался? Перепутал фамилию?
А если не ослышался, где она? Что делает? Где живет? И наконец, за что ее могли наградить?
Как все это узнать?..
Поднявшись, лайнер лег на курс и, как казалось, просто застыл в воздухе. Как и всегда на дальних трассах, пассажиры, так суетившиеся и нервничавшие при посадке, рассевшись на своих местах, утихли, перезнакомились, начали обживаться. Кто-то уже докладывал соседу о своем житье-бытье, кто-то раскрыл книгу, кто-то, вытащив из кармана дорожные шахматы, нашел партнера и склонился над доской… Кряжистые ребята с темным зимним загаром на лицах, выпросив у стюардессы бумажные стаканчики, «соображали на троих». Пожилые коренастые женщины, распустив по плечам клетчатые шали, грызли кедровые орешки, аккуратно собирая скорлупу в горсточку. Какой-то бородач, склонив голову на изголовье, тут же уснул, исторгая такой храп, что покрыл им даже вежливый, свистящий звон моторов.
Сидевший рядом с Мечетным молодой румяный попик, от которого сильно потягивало коньячком, попытался тут же с ним заговорить, но нелюдимый сосед не ответил. Тогда жаждущий общения священнослужитель, пригладив длинные волнистые волосы, как бы думая вслух, начал развивать теорию о том, что Иисус Христос, по некоторым сегодняшним соображениям, был пришельцем с других, более старых и мудрых миров, где техника развилась до пределов невероятных, а нравственность поднялась до недосягаемой высоты, с планеты, где люди, давно забыв распри и войны, живут высокогуманными идеалами братства и любви…
– Чепуха, – отозвался наконец Мечетный, не выдержавший философствований своего соседа.
– Ан, не скажите, не скажите, – сразу обрадовался и оживился попик. – Библия – величайший документ, вобравший в себя тысячелетнюю мудрость человечества. Этого ведь и Энгельс не отрицал. Не так ли? Так вот в числе другого прочего в Библии есть прямые указания на прилет пришельцев в те далекие библейские времена. Да, да. Там в книге пророка Иезыккиля есть прямые указания на прилет инопланетян на космическом корабле. Вы не читали Библию? И напрасно, напрасно. Очень советую вам почитать, почтеннейший. Иезыккиль прямо рассказывает, как в огне и в дыму появились эти пришельцы. Даже о том, как блестели их прозрачные скафандры, которые он сравнивает с кристаллом. Даже технику их передвижения по земле сей Иезыккиль описал – колеса, огонь, дымный хвост. Там говорится даже, что, улетая, один инопланетянин оставил ему свиток с поучениями. Вероятно, какие-то химические или математические формулы. Но Иезыккиль, представьте себе, этот свиток… съел. Да, да, так и пишет, съел, дабы приобщиться к божьей благодати. Ну что с него возьмешь. Невежественный дикарь слопал, может быть, ту самую ниточку, которую инопланетяне протянули нам, землянам, из своего благословенного богом мира. Все это описано в Библии. Что вы теперь скажете?
В разговорной колоде ультрамодернового священнослужителя эта библейская история, по-видимому, была козырной картой, позволявшей ему втягивать в беседу самых неразговорчивых людей. Но, погруженный в свои мысли, Мечетный остался глух и к увлекательным приключениям библейского мемуариста.
– Чепуха, – повторил он, будто отмахиваясь от комара.
Но попик не угомонился. Встал, одернул свою габардиновую ряску, достал с полки синюю аэрофлотскую сумку, извлек из нее салфеточку, разложил на столике, а на ней расположил куски розового свежего балыка, икру двух сортов в аккуратных стаканчиках, румяно поджаренные, маслянистые шанежки.
– Давайте потрапезуем, чем бог послал, – предложил он с общительной улыбкой на полных ярких губах. – Потрапезуем дарами обильной нашей уральской земли, извините только за рыбное – сегодня постный день.
– Благодарю, я сыт, – ответил Мечетный, хотя от запахов «посланной богом» постной еды у него, что называется, потекли слюнки.
В руках запасливого соседа оказалась плоская бутылочка. Он отвинтил пробку-стаканчик, наполнил его.
– Ну хоть это-то откушайте – фирменный. Десятилетней выдержки. Сие, как говаривали отцы наши, и монаси приемлют.
– Не пью.
– Ну, как знаете, – вздохнул попик, – не смею неволить, – и опрокинул стаканчик в рот, вытер губы салфеточкой и довольно огладил волнистую бородку.
Мечетный покосился на обстоятельно «трапезующего» соседа и неприязненно подумал: «А бог таки посылает попам довольно щедро», – и сделал вид, что спит.
Отчаявшись его разговорить, спутник достал из кармана рясы журнал и, включив лампочку индивидуального освещения, принялся решать кроссворд.
Но Мечетный не спал. Нет. Закрыв глаза, чтобы отделаться от назойливого попика, он думал, вспоминал, сопоставлял. Лихобаба… Лихобаба… Анюта… Нет, наверное, все-таки она. Сочетание такой редкой фамилии, имени да еще отчества у кого-то другого казалось просто невероятным. А что, если действительно она? Сначала Мечетному и в голову не приходило, что он будет делать, если выяснится, что радио говорило о той Анюте, которую он когда-то знал. Потом стал думать практически. Ну а если она, как он поступит, что предпримет? Какая досада, что не удалось услышать Указ полностью… Постойте, постойте… Его вдруг осенила мысль: Указ могут повторить в ночном выпуске последних известий.
Открыл глаза, взглянул на часы. Через несколько минут пойдут последние известия. Да, да, и весьма возможно, что Указ повторят. Он сразу встряхнулся и позвонил.
Тоненькая стюардесса с кукольным личиком тотчас же наклонилась над ним.
– Вы звали?
– Да. Я прошу вас передать командиру, что мне хотелось бы послушать выпуск последних известий.
– К сожалению, нельзя. В рубку пилотов пассажирам теперь входить строжайше воспрещается. В связи с этими угонами – новая инструкция…
– Обещаю вам самолет не угонять. Просто доложите командиру, что пассажир просит его разрешения пройти в пилотскую кабину и прослушать известия. – И хотя Мечетный никогда не упоминал о своем звании и только в праздники надевал Золотую Звездочку, тут он добавил для верности: – Просит Герой Советского Союза, кандидат технических наук, инженер Мечетный.