– Например что? – продолжает скакать мячиком Илья. – Салоны я смотрел – идеальные! С этой твоей лампой – я на своей машине поглядел, как оно работает, да – впечатляет. Так с этой лампой салоны тоже идеальные!
– Ну, кожа и черный велюр – не самые сложные покрытия, – остужаю его пыл. – Вот будет флок на эскаладе – тогда поприседаем… Особенно если бежевый… Но согласен: с этими ребятами двигаться дальше – вариант. Как делиться теперь будем?
– Ты знаешь, я думал… – резко сбавляет эмоциональные обороты Илья. – Ты им сколько обещал?
– Сколько и заплатили сегодня. Сорок пять процентов от стандарта.
– Это от полтинника?
– Да.
– Тебе что остаётся?
– Если салон по новой таксе, то десятка с салона – моя. Ваша половина – тридцать два с половиной. Двадцать два с половиной – им.
– Саша, скажи честно. – Продолжает о чем-то беспокоиться Илья. – Тебе не будет ударом по нервам, самолюбию, привычкам – упасть с тридцати пяти за салон до десятки?
– Мы же уже договорились, – обрываю его волнения. – Мы подключаем камеры к интернету, чтоб я с телефона мог за ними смотреть?
– Да, всё в силе. Двести долларов под ключ с работой. – я узнавал. Только скомандовать.
– Ну тогда без проблем. Тридцатка – это если самому вкалывать. Поверьте, не сладко. Десятка – за посмотреть на чужую работу, как вариант – вообще с телефона. Потом перейти через дорогу – принять работу, закрыть объект. Живу рядом. Всё нормально. Я вообще думаю: а не сделать ли и ночную смену. Если этих обучим и они «поплывут» самостоятельно…
По загоревшемуся взгляду Ильи понимаю, что эврика сегодня не одна.
– Ты имеешь ввиду, непрерывный цикл? Четыре салона с 18.00 до 08.00?
– Как вариант.
– Так. Чтоб долго не трепаться. Завтра установка камер. – Потирая руки, завершает разговор Илья.
_________
Прихожу домой гораздо менее уставший, чем обычно. Хорошо работать чужими руками, что сказать. На всякий случай, чтоб никого не будить – народу теперь куча – открываю дверь своим ключом.
Дома застаю на кухне Лену и Аселю, ожесточённо о чём-то спорящих.
– А вот сейчас и спросим, – говорит Асель при моём появлении.– Саша, говорила с Леной о совместном ужине. Вот отгадай её ответ… Ты обещал подколючиться.
Лена стоит посреди кухни с вилкой в руке, на вилке – кусок беляша, в другой руке – разделочный нож, на полу – перевёрнутая тарелка со спагетти плюс кетчуп.
– Даже боюсь спрашивать, что у вас тут было, – осторожно обхожу по дуге пятно из лапши, тарелки и кетчупа на полу, направляясь к чайнику.
– Да то не то, – прожёвывает наконец Лена свой беляш. – Что ты думаешь. Случайно зацепила рукой. Встала убрать – тут ты вошёл.
– А я уже думал – воевали…
– Не-е-ет, – хором говорят они и смеются.
– Так какой вопрос?
– Аська говорит идти мириться с родителями. Пафосный кабак, мы вчетвером. Их двое.
– Лен, она же права, – говорю, осторожно отхлёбывая свеженалитый чай из чашки. – Ты что, правда считаешь иначе?
– Да не считаю! – резко меняет курс Лена. – Но должна же я была повыделываться!
– Ты смотри, как ты на неё благотворно влияешь, – удивлённо вздёргивает брови на лоб Аселя. – Смена курса на сто восемьдесят градусов в течение минуты. Даже секунды.
– Мать, это потому, что мой мужик для меня что-то значит, – показывает Лена язык и звонко припечатывает ладонью её по попе.
Асель вскрикивает, взмахивает чашкой с чаем, щедро поливая веером всех троих.
– Хорошо, уже остыл и не кипяток, – говорю, аккуратно ставя свою чашку на блюдце и стаскивая мокрую рубашку. – А Вовика где потеряли?
– Он же охранником в ночном клубе. На смену пошёл. – Сообщает Аселя. – Его товарищ по армии устроил.
Ух ты, а я и не знал…
30 (нечит. черновик)
– Как вы себе видите этот ужин? – спрашиваю. – Не то чтоб я очень волновался, но это, как я понимаю, чуть не единственный вариант? Если и не превратить всё в идиллию, то, по крайней мере, вернуть хоть в какое-то управляемое состояние? Не хотелось бы наделать ошибок. И всё перепортить.
– Главное, чтоб батя начал пить.– Задумчиво говорит Лена. – Это – половина успеха.
– Главное – чтоб ребята понравились маме! – Возражает Асель.
– Что нужно, чтоб понравиться маме? – обращаюсь к Аселе. – Логично проработать и то, и то.
– Три вещи, – не задумывается Асель. – Хороший кабак. Одежда. Манеры.
– Пожалуй. – Кивает Лена.
– Кабак выберете? А то я не знаток.
– Да. – Говорит Лена.
– Пойдёмте разбираться с одеждой? – Зову их за собой к своему шкафу.
– У тебя есть костюмы, рубашки, и галстуки? – Спрашивает Асель.
– Да, родители шлют оттуда. – Открываю нужную секцию. – А что нужно, чтоб батя начал пить? – обращаюсь к Лене.
– Да чтоб было приятное место – это беру на себя. Хорошая кухня там – тоже беру на себя. И чтоб хотя бы кто-то из вас двоих ему понравился.
– Вот тут, возможно, я смогу повлиять…– бормочу.
Частота гнева очень отличается от частоты спокойствия. По крайней мере, я их отличать уже научился.
Девочки минут пятнадцать перебирают все мои костюмы, заставляя меня перемеря ть всё, что есть в шкафу. Потом долго спорят по поводу рубашек.
Итогом мозгового штурма становятся отложенные в сторону белый и бежевый летние костюмы, пара рубашек, и две пары туфель.
– Саш, это Вове дашь надеть на один раз? – спрашивает Асель, указывая на белый костюм.
– Да без проблем, если надо.
– Надо, мы у него были дома… в общем, ему нечего надеть на такой ужин… – явно стесняется Асель.
– Ух ты… Надо ему тогда, если не побрезгует, отдать вообще половину моих вещей: я ещё расту. И выросту. А он, судя по всему, уже вряд ли.
– Он уже точно расти не будет, – говоритАсель и, повернувшись к моему шкафу, командует, – Лена, пусть Саша всё померяет? Давай сразу отберём то, из чего он вот-вот вырастет? Вдвоём?
– Не лень? – скептически косится Лена на лежащую груду одежды.
– А нам то что? Переодеваться то ему, – удивляется Асель.
И они устраиваются, лёжа на диване, заставляя меня последовательно надевать и сортировать одежду на 2 кучки. В итоге, кучка для Вовика оказывается раза в три больше моей.
– Мне, конечно, не жалко, но как-то неожиданно, – чешу ха ухом.
– Мелкий, не жмись, – говорит Лена с дивана. – Аська права, тебе это уже надевать если и не нельзя, то, как минимум, крайне рискованно: то рукава коротковаты на грани и за ней, то брюки. К моим в этом точно идти нельзя. Хотя-я, Пола Фредрика и мне б было жалко отдавать. Кстати, а почему у тебя в основном только он из одежды?
– Мне его не жалко отдавать. Это мать шлёт. Я бы купил другое, не это.
Потом их энтузиазм по части моды откуда-то берет второе дыхание и начинается ревизия всех моих курток, пальто, плащей и пуховиков.
В итоге, оказывается, что вопрос одежды, начиная с осени, для меня всё же актуален.
– А ведь таки надо бы в Дубай, – задумчиво тянет Лена, глядя на гору вещей, которые мне откровенно малы.
– Сейчас не по деньгам, – отрезает Асель.
– Это я так, гипотетически… – Бормочет Лена, на самом деле явно что-то напряженно обдумывая.
Потом мы ещё полчаса пьём чай на кухне, где Аселю неожиданно заинтересовывает моя карьера на мойке. Наконец, мы с Леной собираемся спать.
– Мать, может, ты тоже завязывай с телевизором и ночными посиделками? – спрашивает Лена на выходе из кухни. – Завтра на смену, как никак?
– Да чего-то одной некомфортно в спальню топать, – отвечает Асель.
Мы с Леной понимающе переглядываемся и одновременно хлопаем Аселю по плечам с двух сторон.
На утро, когда я выбегаю на пробежку, а девочки собираются на смену, Вова только приходит с работы. В отличие от меня, ему достаётся ещё более тяжёлая задача: перемерять всё плюс в каждой вещи сделать своё селфи и отправить в групповой чат из нас четверых.
На пробежку выкатываюсь из подъезда, душимый смехом.
_________
Когда прибегаю с пробежки, Вовик всё ещё занят задачей по производству нескольких десятков селфи с разных ракурсов и расстояний.
Искренне потешаясь, бегу в НОВУЮ КЛИНИКУ.
Открываю кабинет самостоятельно. Сегодня Шаматов, видимо, опаздывает. Первой прибывает пациентка, но уже не с тем сроком, что были раньше, а последнего триместра.
– Али Шафетович скоро должен подойти, – говорю, облачаясь в белый халат. – У нас есть чай, кофе и вода. Как я понимаю, вам воды?
– Спасибо, да, если можно. – смущённо говорит круглая, как колобок, блондинка, не знающая, куда деть свободные руки и от этого постоянно теребящая свою сумочку..
Чтоб ей не было скучно, включаю ей комп и предлагаю смотреть всё, что хочет. Сам тактично удаляюсь к себе, захлопнув дверь.
Сквозь стекло вижу, что, оставшись одна, она расслабляется и перестаёт нервничать.
С недавних пор, я различаю злость, радость, любопытство, расслабленное спокойствие, напряжённое ожидание и ещё некоторые яркие состояния психики собеседника. Даже если он хорошо владеет мимикой.
Присматриваюсь к ней, используя имеющиеся время и возможность, когда входит Али Шафетович. Он начинает с ней работать, и я вижу то, чего не заметил сразу.
Дожидаюсь окончания работы Шаматова и звоню ему по внутреннему телефону.
– Али Шафетович, у неё бронхит начинается. Какая-то неприятная инфекция. Пока в зачаточном состоянии, но я бы «прошёлся».
Шаматов, не тормозя ни секунды и не вешая трубки, спрашивает её:
– Вас случайно горло не беспокоит?
– Да, второй день, – отвечает «колобок». – А как вы это определили?
Шаматов отшучивается насчёт колоссального опыта и громко кричит, чтоб было слышно сквозь дверь:
– Саша, зайди!
Захожу к ним.
– Саш, глянь на девушку, пожалуйста.
Прошу открыть рот, придерживаю язык, прошу десять секунд не шевелиться.
Концентрация, скан, импульс.