В американских стратегических институтах не зря возникла вполне искренняя паника в связи с Brexit – именно из-за той паники мытьем и катаньем проталкивалась на пост главы партии тори удобная кандидатура. На случай, если вдруг не удастся прикрутить обратно выпавший винтик «особого партнерства», высказывался план подключения Парижа к системе «Пяти глаз».
Еще один факт, оставшийся вне фокуса нашего массового вещания, состоит в том, что эти «дергания за рычаги» провалились дважды. Хотя в Лондоне стала премьером секретарь внутренних дел Тереза Мэй – плоть от плоти «Пяти глаз», состав ее правительства оказался совсем «неудобным». А Париж, примерно исполнивший вассальную роль в «арабской весне», не прикрутился винтиком, как хотелось. В меморандуме Эйро-Штайнмайера девять страниц, и ни на одной не упоминается ни Америка, ни НАТО. Зато упоминаются: Сирия и Ирак, Магриб, Сахель, Западная Африка, Африканский рог. Все это уже было в проекте Средиземноморского союза Николя Саркози. Но он не вел речь про общий флот, общую береговую охрану, общую службу гражданской обороны и… общую разведку – отдельную от «Пяти глаз». Этот текст, слитый через польский телеканал, был большим сюрпризом, чем Брексит. На что же здесь натолкнулся Вашингтон? На французский имперский проект.
Досужие алармисты приписывают Владимиру Путину злокозненные «гибридные» интенции: он, дескать, и Брексит придумал, и Трампа на сцену вывел, и европейских «новых правых» породил. Те, кто это пишет, знают, что это чушь, что европейским подвод ным течениям много десятилетий, что существует много организационных, совещательных, мобилизующих сетей, относящихся к британской и французской неоимперским проектностям. Если говорить о французском целеполагании, то есть такая структура, как Ассоциация франкофонии. Она объединяет отнюдь не только Францию и ее бывшие колонии. В ее состав входят, например, Армения и Латвия. И существование этого невидимого субстрата бывало сюрпризом и для нас – в момент голосования на Евровидении. Хотя бы этот эпизод, надеемся, научит нас обращать внимание на формы публичной дипломатии других стран.
И старый британский, и современный французский методы экспансии демонстрируют как превосходство интересов над сантиментами, так и активное стремление конструировать общественные связи с инородцами, иноверцами, представителями других рас. Напротив, приманка языковой близости обрекала имперских строителей на катастрофы. Пафос Российской империи в Первой мировой войне полагался на панславизм – и империя рухнула. Распадающаяся Османская империя грезила пантюркизмом – и разлетелась на куски. Два увлечения современной Турции – с уйгурами и туркоманами – стали двумя подножками для Анкары. Зато нынешние инициативы примирения с Россией и Ираном, Египтом и Израилем открывают ей геополитические перспективы, притом – в отличие от навязанного Госдепом в 2011 году проекта – без участия Запада. Тот же выбор по существу стоял и перед нами: либо попадаться в те же (или аналогичные) капканы, что накануне Первой мировой войны, либо открывать новую эру и новое качество межполюсных отношений.
Капканы Леванта, Балкан и Закавказья имеют много общего. Их идеологический элемент образуется не только из актуальных и исторически сложившихся претензий полюсных центров на зоны влияния, но и из «промежуточных амбиций», которые и составляют предмет манипуляции третьих, внешних сил. Это амбиции малых стран, то входивших в состав разных империй, то строивших собственную государственность. Это амбиции этнических групп, неразборчивых в союзниках, а также старых и новых религиозных меньшинств, больше пригодных для разрушительных, чем для строительных целей. Здесь можно вспомнить крупнейшего русского мыслителя и опытного дипломата Константина Леонтьева, предостерегавшего от иллюзий в отношении «естественных» славянских союзников России.
В практической имперской политике недопустимы три вещи. Нельзя добиваться лояльности, ничего не предлагая взамен. Нельзя строить планы на зыбком фундаменте сантиментов. Нельзя оставлять забытыми отеческие могилы. Кстати, и могилы попутчиков, попавших в геополитические жернова[63].
Имперскому сознанию свойственна интенция защиты слабого, но империя также способна быть великодушной к былому врагу куда больше, чем малая страна или безгосударственный народ. Взаимное великодушие реально, когда две полюсообразующих державы одинаково прочно стоят на ногах. Несложно заметить, что настороженность немцев к русским, почти не заметная в 1990-х, в последние два года резко возросла, и тем больше питается необоснованными страхами, чем больше Германия утрачивает свой полюсообразующий потенциал. Напротив, Франция, обретая силу, проявляет и больше великодушия. Настрой Турции на сближение с нами – также признак не слабости, а восстановления самостоятельности и силы. Не только сам факт провала путча в Турции, но и та активность общества, которая его остановила, доказывает состоятельность Турции как полюсообразующей страны.
Благополучный исход путча в Турции, снимая препятствия для конституционной реформы, сближает наши модели государственного устройства. Это лишь дополняет другие предпосылки для цивилизационного партнерства: общность евразийской географии; общность ценностных установок и бытовой морали; общность большого стиля национального строительства; общность идеократического запроса. Плюс к этому – общий источник внешних вызовов и сопоставимые региональные вызовы, созданные тем же источником.
События середины июля в Турции показали, сколь обоснованны были предосторожности, и сколь остро разочарование игроков, рассчитывавших столкнуть наши народы, наши идентичности, наши заявки на полюсный статус, наши планы и намерения, наши миры – русский и тюркский. Эти два мира веками узнавали друг друга, веками находили друг в друге общие ценностные приоритеты поверх религиозных различий, веками создавали совместные сообщества и на периферии, и в сердцевине России.
Сплав этих миров анализировала и понятийно определяла только одна отечественная философская школа – евразийство. Она проходит через испытание огнем вместе с нашим сбитыми пилотами, и вместе с турками, вышедшими наперерез танкам. Сохранение и новое развитие этого сплава – не только геополитическая целесообразность, но и одна из граней общего, центрального императива человекосбережения. Из него же проистекает и сопоставимость дипломатической тайны с военной тайной, и соответствующий уровень ответственности. И еще один императив – слышать голоса классиков, как будто они живы. Если угодно, назовем это императивом Николая Федорова.
Мы собрались в трудный путь: собирая камни на пути против течения, надо помнить, что иные из них могут быть заминированы. Но коль скоро мы показали другим пример этого пути, то сходить с него уже нельзя. Благородство обязывает.
Виталий ДаренскийО современной военной литературе Донбасса(Луганск)
И фронт безжалостно проходит
Сквозь души и через сердца…
События народно-освободительной войны на Донбассе 2014–2015 годов нашли своё яркое отражение в художественной литературе как авторов из самого Донбасса, так и неравнодушных российских писателей и поэтов. К настоящему времени вышло в свет уже более десятка литературных сборников их произведений, а также множество публикаций в российских журналах. В перспективе количество таких изданий будет только расти, и тем самым уже можно говорить о появлении в современной русской литературе такого знакового явления, как «донбасская военная литература». Этот феномен порождён мощным историческим вызовом – не только самой войной, но и крайне напряжённым мировоззренческим противостоянием Русского мира очередной агрессии Запада в виде украинского неонацизма.
В своей краткой заметке об этом явлении мы сделаем лишь его обзорную характеристику, не претендующую на полноту, и наметим ракурс его содержательного рассмотрения. Как развивающееся явление, военная литература Донбасса ещё ждёт своего более целостного рассмотрения.
Первыми ростками военной литературы Донбасса стали яркие очерки журналистов, которые стали появляться уже во время обороны Славянска. В конце августа 2014 года Интернет «взорвало» стихотворение луганской беженки из Крыма Ирины Подорожной, написанное 19 августа 2014 г. и затем перекопированное неравнодушными людьми на множество сайтов:
Мы вернемся в Луганск, упадем на колени
Перед теми, кто выжил, перед теми, кто ждал.
Мы увидим, что волосы все побелели
У родных, кто под взрывами Господа звал.
Зачерпнём горсть земли нам знакомой до боли
И почувствуем запах жестокой войны.
Сколько праха сожженного в ней, сколько крови
Впитала она с той далёкой весны.
Мы вернёмся домой, мы найдём в себе силы,
Спрятав слёзы, мой Город, тебя возродить.
Мы вдохнём в тебя жизнь, обещаю, мой милый,
Мы вернёмся к тебе, чтобы жить и любить.
Мне удалось опубликовать это стихотворение в № 16 московского журнала «Трибуна русской мысли» в 2015 году, хотя с его автором я до сих пор не знаком. Об этом стихотворении мы в Луганске узнали только в октябре, когда появился свет и Интернет. Но к тому времени и у авторов, оставшихся в блокадном городе, уже было написано достаточно собственных произведений, которые с 2015 года стали активно публиковаться.
В 2015 году вышли поэтические сборники в Москве («Ожог» и «Час мужества»), в Донецке («Мой город охрип от молитв…») и в Луганске («Год войны» Елены Заславской получил Есенинскую премию 2015 г.), подборка луганских поэтов в питерском журнале «Родная Ладога» и др. Среди авторов стоит отметить яркие и весьма значимые в художественном отношении стихотворения знаменитых командиров-ополченцев – Игоря Стрелкова и погибшего командира легендарной бригады «Призрак» Алексея Мозгового.