— Последние три месяца Платон Александрович чувствует себя значительно лучше прежнего, — пробубнил Добржанский, — даже лично участвовал в дебатах.
— О! Это подвиг! — рассмеялся экс-президент.
— Александр Николаевич нашел, кажется, того, кто смог ему помочь, — продолжил Анджей Мехметович не обращая внимания на остроты Стоцкого.
— Кто же это? — поинтересовался Мансур.
— Ирийслав, целитель из Беловодия.
— Смотри каков... целитель! — Малик покосился в сторону Сергея Сергеевича. Тот усмехнулся.
— Всё это выглядит как дурное представление в цирке! — заметил экс-президент. — Очередной жулик, наверное... Он, кстати, у вас плату не «Единорогом» берёт?
— Хрен с Ирийславом! — вставил Малик, — Ты мне скажи, Анджей... Что Александр Николаевич... с Кайгородовым или против... него! Потому, что если... если узнаю, что Сашка знал, о том... что препарат бодяжат... я клянусь...
— Успокойтесь, господин Малик. Кстати, Александр Николаевич на связи! — глядя на экс-президента, произнёс Добржанский.
— Ну, давайте сейчас и переговорим, что тянуть! — ответил Сергей Сергеевич.
Голографический проектор вывел на середину комнаты объёмное изображение Александра Шереметьева. Он был одет в изрядно перепачканный домашний костюм, волосы на голове были всклокочены.
— Здрасьте, здрасьте, — буркнул он.
— Здравствуйте, господин Шереметьев! Позвольте представиться, я новый полномочный представитель МИТАД в Евразийском союзе, России и Западной Сибири, Мансур Джакометти.
Шереметьев утвердительно покачал головой.
— Знаете... Мансур, а ваш предшественник был... настоящий идиот! Столько денег с меня содрал. И нет же, чтобы поделиться с кем надо в Стамбуле, они там у вас жрут в одну харю.
— Простите? Они, это кто? — уточнил Джакометти, размышляя о том, какие психоактивные вещества принял Шереметьев-старший накануне разговора.
— Ну как! Сопори и... это уродец мелкий с длинным именем. Как его? Нуреддин что ли?
— И что они? — полномочный представитель почесал шею.
— А что они? Ибрагимова, дай Бог, повесят, а эти двое будут на зарплате сидеть до конца своих дней! — взгляд Шереметьева был мутным, он смотрел куда-то вдаль. — Даже не знаю, что из этого хуже? Быть повешенным или жить на зарплату?
— Господин Шереметьев, — Джакометти сложил пальцы «домиком» напротив груди, пытаясь направить разговор в конструктивное русло.
— Поймите же, у меня сын болен, а вы тут со своей политикой лезете! — закричал Александр Николаевич.
— Это бесполезно, — шепнул Стоцкий, — он пьян!
— Мы можем попытаться вам помочь, — всё же попытался полномочный представитель.
— Не сметь!!! — Шереметьев чуть не подскочил в кресле, его голос сорвался на фальцет. — Не смейте прикасаться к моему сыну! Вы изобрели эту дрянь, на которую подсел Платон, и продолжаете цинично наживаться на жизнях невинных людей! А эти двое! — он показал пальцем на Стоцкого и Малика, — вы соучастники этого преступления! Что? Вам денег мало?
— Денег много не... бывает! — рявкнул «Добрый». — Шереметьев, вы, что,... пьяны?!
Александр Николаевич замолчал.
— Не волнуйся, Сашка, помрет твой сынуля через год или через два! — сказал экс-президент с нескрываемой злобой, — Такое же говно вырос, как и ты!
— Знаешь, Сергей Сергеевич, в чем твоя проблема? — на удивление спокойно ответил Шереметьев, — тебе всегда было наплевать на окружающих! Для тебя все — говно, кроме тебя самого, ну и, может быть, его! — Александр Николаевич показал на Малика, который, не теряя времени, ковырялся в очередной вазе с салатом.
— Извини, дорогой, наверное, я тебе мало платил? Наверное, я не учел твои царские амбиции, и поэтому ты решил меня кинуть?! Ишь ты, сука! Барином захотел стать! Фамилию себе взял — «Шереметьев»! А чтобы быть барином, помимо фамилии, нужно ещё иметь кое-что в штанах! Вот так Евстрат-Кастрат! — Стоцкий ткнул пальцем в «лицо» голограммы.
— Давай, давай, Сергеич! Руби правду-матку! Только вот, как интересно получается! А где были твои представления о чести, когда ты брал свой процент от продажи этой дряни с Молчанова и с твоего когтистого дружка? И все у тебя были хорошими, и порядочными! Я вот помню: «Молчанов — порядочный офицер! Человек чести!» Человек чести, который совсем немножечко приторговывает наркотой! — Шереметьев развел руками.
— Ну не надо, не надо приписывать мне свои достижения! «Единорог» — не моя тема! Это вы там с Гришкой поставки в ЕС наладили и, как я слышал, достаточно успешно! Отмечу, что это серьезное достижение, особенно для «честного» и «цивилизованного» бизнесмена! — экс-президент с улыбкой посмотрел на Мансура.
— Ах, извини! У тебя была более старая версия «движка»! Как же она называлась? «Звёздный Юнга», по-моему. И вот ещё что! За Кайгородова я не в ответе! Это чмо меня самого обманывал на каждом шагу. — Шереметьев глубоко вдохнул и сжал кулаки.
— Даже так! Неужто разругались?! С таким честным, таким компетентным и как там ещё? А! Прозрачным! Чё вы там не поделили-то? Гриша у тебя так разошелся, что в Европе аж цены упали...
— Я не имею к торговле наркотиками никакого отношения! — Шереметьев наклонился вперед и пристально смотрел на Сергея Сергеевича.
— Вы подставили и кинули... меня, вместе с Кайгор... одовым! Я не спущу, запомните хорошенько... Шереметьев! — «Добрый» ударил ладонью по столешнице.
— А что, Николаич? Вопрос-то серьезный! — продолжил Стоцкий. Александр Николаевич потупил взгляд и сделал паузу.
— Слушай Сань, а что ты будешь делать после того, как Платошка провалится на выборах?! Сухари сушить?
— Я... я... С чего вы взяли? — Шереметьев посмотрел в сторону и сделал длинную паузу. — Продолжать этот разговор нет смысла! — выпалил он и отключился.
— Чудак, блин! — выругался экс-президент. — Мансур, вы видели, что он неадекватен? Джакометти промолчал.
— Итак, каков наш план? — спросил полномочный представитель и посмотрел на Стоцкого и Малика, который снова переключился на еду.
— Дайте мне пару дней, я подниму все, что у нас на Кайгородова и его сынка, посмотрю, как это можно раскрутить, — Стоцкий потер лоб.
— Я вот тут читаю историю России и подумал, а что если нам использовать в агитационных материалах аналогию со Смутным временем? — Джакометти окинул взглядом Сергея Сергеевича. — Например, так: клика предателей хочет отдать Россию-матушку Евросоюзу, а Платон и вы, как Минин и Пожарский, им противостоят.
— Идея неплохая, можно даже сказать, оригинальная! — усмехнувшись, ответил экс-президент. — Как вы думаете, Анжей Мехметович?
— Да, действительно, всё новое — это хорошо забытое старое! — согласился Добржанский. — К тому же, Шереметьевы — фамилия древнего боярского рода...
— Честно сказать, эти убогие слоганы, просто ужас! — сморщился Стоцкий, — «Шереметьев — это справедливый суд!», «Шереметьев — президент новой эпохи!», «Шереметьев — это защита от произвола!». От них меня тошнило ещё во время его первой кампании.
— По настоянию Александра Николаевича подготовкой агитационных материалов занималась «Клипарт-студия» Рогова, — Добржанский напряженно сжал губы.
— Совсем из ума выжил Николаич! Рогов же — выкормыш Головина? — воскликнул экс-президент и схватился за голову.
— Ну не знаю — кто там чей выкормыш, но в течение завтрашнего дня нам нужно подготовить несколько новых агитационных роликов. У вас есть соответствующие специалисты? — Мансур вопросительно посмотрел на Стоцкого.
— Ну, можно поискать, — задумчиво произнёс он, почесывая затылок.
— У меня есть... специалист! — промычал Малик, не поднимая голову из вазы, — у меня!
— Это хорошо! Но нужно будет, чтобы их крутили на всех популярных сетевых каналах, — Джакометти кинул взгляд на Добржанского.
— На государственных сетевых ресурсах агитационные материалы демонстрируются в соответствии с законом, — Анджей Мехметович сложил руки на груди. — А вот с частными придется договариваться!
— Ну, вот ты и договаривайся! — экс-президент ткнул пальцем в грудь Анджея Мехметовича.
— Сергей Сергеевич! Вы же знаете, что «РусМедиа» на это не пойдет, тем более что серьезный пакет их акций принадлежит Панамериканскому новостному бюро, — напомнил помощник президента. — Боюсь, что придется прибегнуть к... не совсем законным методам агитации.
— То есть взламывать чужие ресурсы? Ты об этом? — Сергей Сергеевич пристально посмотрел в глаза Добржанскому.
— Ну, что-то вроде того!
— Почему я это должен делать? — Стоцкий откинулся на подушки.
— Что делать? — робко переспросил Анджей Мехметович.
— Твою работу, сынок! За то, что ты на должности своей останешься сидеть!
— Я готов сотрудничать...
— Хорошо! Это очень хорошо! Чтобы каждую неделю ко мне — на исповедь! — экс-президент постучал по столешнице. В первую очередь, собери всё, что есть на детей Вырубаева и Кайгородова, понял! Слухи, сплетни там! Пускай эти аналитики твои, так называемые, пошевелят своими оплывшими мозгами!
— Конечно... конечно, — Добржанский понурил голову.
— Не конечно, а к завтрашнему дню! А то прямо отсюда переедешь в Волчанск! — всё больше распалялся Стоцкий.
— Эээ... Я пойду тогда, господин Джакометти, господин Малик, — пробормотал Добржанский и заторопился к выходу, но был остановлен Сергеем Сергеевичем.
— Какое до свиданья! Со мной поедешь!
— Не надо, Сергей... Я позабочусь... о нем, — Малик отцепил руку Стоцкого от воротника одежды Анджея Мехметовича.
— Ладно, заботливый, смотри, чтобы не случилось, как с Кайгородовым, которому ты так радостно сбывал «масло», друг мой! А он тебя кинул потом!
Малик оскалил белоснежные зубы. «И на старушку бывает... как говориться..,» — прокряхтел он.
— Давайте не отвлекаться от дел, Сергей Сергеевич! — Мансур попытался осадить экс-президента.
— Давайте! Ну! Я жду указаний от «Большого брата»! — Стоцкий вызывающе посмотрел в глаза представителю. Тот отвернулся. — В ближайшее время я свяжусь с нашими людьми в БАФР и постараюсь пролить свет на деятельность этого... Ак... Акан...