Когда мне снова разрешили понемногу употреблять алкоголь, я опять стал им злоупотреблять. Я сразу начал регулярно пить, причем еще больше, чем до этого. В конце концов, я долго воздерживался и теперь хотел наверстать упущенное. Я все еще жаждал найти настоящую подругу и устремился в жизнь, вернее в то, что в то время считал полноценной жизнью. Я все еще не знал границ и не видел причин, чтобы остановить этот идиотизм.
В какой-то момент я понял, что не делаю ничего значимого. Тогда я решил не оставаться в пабе надолго, а вместо этого вечерами писать какую-нибудь музыку или снова что-то читать. Но каждый раз после «третьего пива» моя энергия убывала. И «три пива» быстро заканчивались. Когда мы входили в паб, хозяин сразу наливал пиво, оно возникало на нашем столе в ту же секунду, еще до того, как мы успевали сесть. Первое пиво мы выпивали на ходу, а в это время хозяин уже наливал для нас следующее пиво.
Это происходило стремительно, но очень приятно. И всегда откуда-то возникали новые, интересные люди.
Franken был одним из немногих пабов в Берлине, где стали обслуживать панков. Большинство посетителей были почитателями блюза, их называли или клиентами, или паршивцами. Я тоже к ним относился. Пожалуй, в глубине души я считал себя панком, просто никто не знал об этом. Я и сам не знал, что должен был делать как панк. Я просто находил, что их музыка хороша и что взрослые люди не принимают панков. Впрочем, это могло относиться и к блюзу. У меня были длинные волосы, я носил старую отцовскую «тельмановскую» куртку и очки как у Джона Леннона и всегда держал в кармане губную гармошку.
В ГДР ее не так просто было купить. Для этого надо было использовать свои контакты на Западе, то есть сделать так, чтобы в итоге кто-то из знакомых достал для меня губную гармошку. Однажды, когда мы с братом и его другом путешествовали автостопом, нам пришлось ехать на потрепанном «Мерседесе», и я незамедлительно перевел разговор на губную гармошку. Водитель, симпатичный мастер-кровельщик, немногим позже действительно выслал мне посылку с желанным инструментом. Во всех остальных случаях мои старания были напрасны. Так что теперь я хочу еще раз поблагодарить этого замечательного человека.
Конечно, в нашем пабе я иногда оставлял губную гармошку в своей куртке. Ведь я ходил всегда только в наш паб. Хотя не раз я пытался что-то изменить, все равно все заканчивались этим же пабом. Так было до падения Берлинской стены, а после этого стало еще хуже, потому что тогда пабы уже не закрывались. Кроме того, пабов стало гораздо больше, ведь те, кто чувствовал в себе уверенность, переделывали свое жилье в паб или открывали паб в опустевшем магазине. Часто вино там продавали прямо в пакетах тетра-пак. Никто не заботился о каких-либо санитарных нормах или часах работы. Любой, у кого было желание, мог попробовать себя в качестве владельца паба. Налоги никто не платил. И можно было быстро познакомиться с новыми людьми. На Западе страны сразу узнали об этом. Заходя в паб, люди из Западной Германии произносили: «Могу достать дрожжи!» Или острили: «Что это за пирог?» И, конечно, наслаждались низкими ценами.
На Востоке я напивался, не обращая внимания на то, нравился мне на вкус алкоголь или не нравился. За исключением яичного ликера. Как-то раз с двумя друзьями мы купили такую бутылку, чтобы отпраздновать получение аттестатов. Мы смешали яичный ликер с кофе в пропорции один к одному. После этого у меня участилось сердцебиение, и я полагаю, что причиной этому был скорее кофе. Яичный ликер так мне нравился, что я задумывался, можно ли сделать ликер из ливерной колбасы. Или из кровяной колбасы, это было бы еще лучше на вкус. В яичный ликер вливают только яйца и алкоголь. Значит, это может сработать и с другими продуктами. Правда, кровяную колбасу придется как-то сжижать, чтобы не попадалось комочков. Ликер из чайной колбасы мне бы тоже понравился, он был бы копченым на вкус. Или ликер из рыбы.
В какой-то момент, уже после яичного ликера, мне начало нравиться на вкус пиво. Однажды мы с группой во Франции дегустировали домашнее вино прямо в винодельческом хозяйстве и вечерами пили его. Бутылки, которые я взял с собой в Берлин, оказались на вкус не очень хорошими. Позже я услышал, что это широко распространенное явление, его называют эффектом самбуки. Не следует путать с эффектом Белоснежки: это о том, что, если торопиться во время еды, можно проглотить слишком большой кусок. Такой кусок застрянет в горле, как пробка, сдавит нерв пищевода и вызовет потерю сознания, которая может привести к смерти. Если, конечно, пробку не сдвинет сильная вибрация, как это было в случае с Белоснежкой. В моей жизни часто происходил эффект шведского стола, эффект демонстрации и эффект пинг-понга. А еще один эффект я придумал сам, а именно рождественский эффект. В детстве я считал Рождество чудесным, во-первых, из-за подарков, во-вторых, из-за угощений. Я не понимал тогда, что Санта-Клаус на самом деле – мой переодетый дядя. Я думал, что он существует, и вообще всегда соглашался со всем, что рассказывали мне родители. Но, став подростком, я уже начал осознавать всю лживость этой приторной торжественности. Люди, которые в течение целого года терпеть друг друга не могли, на протяжении двух дней старались быть друг с другом вежливыми. После падения Берлинской стены и, особенно, после поездки в Америку, эти человеческие баталии стали действовать мне на нервы. На всех продавщицах были красные шапки или рога, независимо от того, хотели они этого или нет. В садах перед домами происходила настоящая гонка вооружений.
А еще эта музыка. В рождественские дни я не мог слушать радио, у меня от него прыщи появлялись. Я поймал себя на том, что начал бойкотировать Рождество. Конечно, я всегда сталкивался с непониманием в семье, потому что детям этот праздник жутко нравился. А мне было бы приятнее поехать с женой в лес и позволить себе выпасть из Рождества. Таким образом, это привело к расхождениям во мнениях. И тут я развернул свое копье. Я изо всех сил бросился в рождественские приключения. Я купил огромное количество пряников и свечей, украсил квартиру, заблаговременно достал елку и стал играть рождественскую музыку. Тогда я увидел, что стало по-настоящему празднично, и поймал себя на мысли, что мне это очень нравится. Теперь я и сам снова жду Рождества с нетерпением. Вот это я и назвал рождественским эффектом.
А еще есть эффект йо-йо. Это когда после диеты снова прибавляешь в весе. Я прочитал, что 95 процентов всех диет приводят к увеличению веса. Так как я был экстремально худым, то подумал, что, возможно, посидев на диете, я пройду через эффект йо-йо и поправлюсь. Но оказалось, что я вхожу в состав оставшихся пяти процентов.
Отойти от алкоголя еще труднее, чем похудеть или, как в моем случае, прибавить в весе. Я все еще заблуждался и думал, что далек от зависимости. Если я не выпивал, то чувствовал себя подавленным, зашоренным или хотел что-то забыть. У меня не было горя, которое я должен был заливать. У меня была группа, которая доставляла мне сногсшибательную радость. Больше не бросалось в глаза мое заикание. Я был совершенно счастлив. Может быть, я пил так много потому, что так было принято, и потому, что я хотел испытать нечто необычное. Все остальные пили даже больше, чем я. Я был достаточно молод и хорошо переносил алкоголь.
После вечерней попойки, тянувшейся очень долго, делать что-либо было очень тяжело, и на следующий день я спал до двенадцати. Меня совершенно не удивляло, что я ничего не мог добиться. В пабе я приглашал людей в абсолютно сумасшедшие проекты. На следующий день или я, или они уже забывали о своих намерениях. Я не хочу знать, сколько групп я основал таким образом в пабе.
Вдохновленный нашим вокалистом, я привык пить с восьми вечера.
Раньше я в основном пил в течение дня, и поначалу мне казалось совершенно бессмысленным пить только по вечерам, потому что я уже особо ничего не мог получить от своего опьянения, так как быстро отправлялся в кровать. А лежать в постели пьяным довольно неприятно. Но наш вокалист объяснил мне, что печени необходимо время для регенерации. Чтобы не растрачивать свою жизнь, я просто стал вставать по утрам раньше. Таким образом, по крайней мере, мне удавалось писать днем музыку. И у меня получалось успевать все делать в срок, вовремя приходить на встречи, к тому же мои попойки не бросались в глаза. В целом это было довольно приятное время, однако если я все же напивался, то это не приносило мне веселья. Если была какая-то вечеринка или застолье, где предполагалось культурно выпить пару бокалов вина, то я использовал это как повод напиться без причины, а потом меня все раздражало. Пожалуй, только первые полчаса были довольно занимательными, ведь именно в этот период я мог чувствовать себя неловко. На следующий день я снова постепенно вспоминал свое поведение и сгорал от стыда. Мне было сложно решиться выйти из дому, потому что я не хотел повстречаться с кем-то, кто видел меня накануне. Со мной постоянно происходили странные вещи. Так, например, однажды нам с друзьями пришлось спасаться бегством, потому что я на дне рождения в рок-клубе назвал каких-то людей гномами и порекомендовал им избавиться от их уродливых бород. Только благодаря незамедлительному побегу и помощи друзей мне удалось избежать гнева и справедливого наказания побоями. Когда я на приличном празднике Индустрии звукозаписи вопреки всему вел себя грубо и непристойно, то высокопоставленные сотрудники и лично шеф нашли это смешным и забавным. Их развеселило мое поведение, потому что остальные группы всегда вели себя покорно, а тут хоть раз кто-то повел себя непристойно. Но, как бы весело ни прошла эта провокация, наутро мне, как обычно, было после этого стыдно.
Я не помню, когда начал пить в одиночку, дома. У меня возникло ощущение, что с теми людьми, с которыми я общался в пабе, я постепенно обсудил уже все возможные темы и ничего нового там уже не услышу. В это время появилась возможность скачивать из интернета первые эротические фотографии. На загрузку одного фото уходило до десяти минут. Достаточное время для того, чтобы задать себе вопрос, почему у меня нет подруги, и достаточное время для того, чтобы самому на него ответить.