Так с этой девочкой у меня не получилось.
Потом во втором классе мы устраивали игру, в ходе которой нужно было поймать девочку и поцеловать ее. Я играл с задором, но поцелуи показались мне скорее противными, чем приятными. В шестом классе я нашел совершенно потрясающую девушку. В параллельном классе училась одна второгодница, пользовавшаяся дурной славой и немного бешеная. Потрясающая девушка была ее младшей сестрой. Я всегда безумно радовался, когда видел ее, и до девятого класса был влюблен, но потом она переехала. Ни она, ни кто-либо другой не был в курсе тогда о моей великой любви к ней. Об этом знал лишь я, но при этом даже не представлял как ее зовут.
Между тем в шестом классе одна из моих одноклассниц забеременела и ушла из школы. Отцом ребенка была некий тридцатилетний мужчина. Спустя пятнадцать лет, на встрече одноклассников, она была единственной из нас, кто выглядел счастливой и довольной. К тому времени у нее появилось еще двое детей.
Я, в свою очередь, в течение десяти следующих лет оставался без подруги. Но меня начал интересовать секс. Я размышлял о сексе очень примитивно.
Я начал осторожно прислушиваться к тому, что говорят о сексе второгодники.
Я даже не знал, что секс находится в тесной взаимосвязи с любовью, ведь об этом второгодники не говорили ни слова. Но они показали мне, как онанировать. Это очень помогало, но для настоящего секса мне явно была нужна девушка. Девушки из нашего класса совершенно не интересовались мной, они даже не желали сидеть рядом со мной. А девушки, которые приглянулись мне на школьном дворе, все уже или завели себе друзей, или сами были очень стеснительными.
К тому же моя внешность была недостаточно привлекательной для них. Я носил одежду восточногерманского производства, причем до меня эти вещи несколько лет носил мой брат. Или, как я уже говорил, я с гордостью носил девичью одежду из посылок с Запада. Может быть, я родился не в том теле. В наше время все чаще можно слышать о подобном. Вероятно, в детстве я мог просто не заметить этого. А ведь это могло быть причиной, почему я не имел желания клеиться к девушкам. Но я уверен, что все-таки дело, скорее, было в моей одежде. Я привык носить вещи до тех пор, пока они не порвутся окончательно или не развалятся от ветхости. Я никогда не стирал брюки, потому что считал, что колени и лодыжки не потеют. А если на моих вещах появлялись пятна, например, от шоколада, мне казалось, что в этом нет ничего дурного, и это не было достаточной причиной для стирки. Ведь шоколад – это не грязь, не так ли? И, естественно, у меня не возникало желания объяснять каждому, что это шоколад, а не дерьмо.
Как я уже сказал, я никогда не стирал свои штаны, а кроме того, я очень редко мыл голову. Может быть, это связано с тем, что в раннем детстве, когда родители мыли мне голову, мыльная пена регулярно попадала мне в глаза. А может быть, с тем, что я считал: раз волосы растут из чистой кожи головы, как трава, то они и не могут пачкаться. А еще я думал, что те волосы, которые снаружи уже давно, покрыты защитной пленкой, которую я разрушу, если вымою их. Мне казалось, что, если хочешь чистые волосы, надо отрезать их кончики, чтобы из-под кожи снова отрастали новые, чистые волосы.
Я довольно редко мыл голову еще и потому, что мне кажутся отвратительными мокрые волосы у людей и мокрая шерсть у собак. При этом мне было безразлично, мои ли волосы мокрые или чужие.
Когда я плаваю, я тоже внимательно слежу за тем, чтобы волосы не намокли, из-за этого я привык к совершенно нездоровому, щадящему стилю плавания, при котором половина тела торчит из воды. Это выглядит очень странно, зато волосы остаются сухими. И я не ныряю, потому что в этом случае волосы тоже станут мокрыми. Чтобы это выглядело не так странно, я объясняю людям, что не ныряю, потому что я музыкант и не могу подвергать опасности свои чувствительные уши. Ведь уши очень важны при создании музыки. Но пойдем дальше.
Короче говоря, я так и не подыскал себе подругу. Причем я, конечно, пытался это осуществить. Я занимался музыкой и был дружелюбно настроен. Некоторые женщины считали меня симпатичным, но это были подруги моих приятелей. Так что я часто ходил вместе с парами или ездил с ними отдыхать, это все-таки было лучше, чем совсем не иметь женского общества. И, по правде, мои друзья не видели во мне никакой опасности для своих отношений.
Если я нравился женщинам, то не замечал этого, потому что не понимал, как интерпретировать посылаемые ими замысловатые знаки.
Есть женщины, которые сами открыто липнут, в то время как другие желают внимания, ревности и ухаживаний.
Одна девушка добивалась меня, причем так энергично, что это бросилось в глаза моим друзьям. Я был очень удивлен, когда они сказали мне, что я очень понравился той девушке. Тогда я сразу же пошел с ней пить пиво. И мне было с ней очень весело, ведь я вообще люблю девушек, которые пьют пиво. Когда народ в пивной восхищенно спрашивал, моя ли это подружка, я правдиво отвечал «нет» или говорил, что нужно подождать, чтобы увидеть, что из всего этого может получиться.
Потом она начала меня навещать. В то время я еще жил с родителями. Они пришли в восторг, когда эта девушка зашла к нам в десять часов вечера и, напевая, преподнесла мне розу. Я сел с ней на кровать и попытался завести разговор. Тогда я реально измучился. Я хотел бы переспать с ней, но не осмеливался из-за того, что дома были родители. Нет, конечно, это была отговорка. Я элементарно не мог набраться смелости. Я даже ни разу не поцеловал ее. В то время я носил на зубах дурацкие неудобные скобки и у меня совершенно отсутствовал опыт правильных поцелуев.
Примерно через полгода она сдалась и начала искать другого приятеля. Того, с кем она могла бы нормально спать и кто не начинал каждый раз потеть и заикаться, как только видел ее.
Только год спустя эта история получила продолжение. Мы снова встретились в одном доме на вечеринке, и я поцеловал ее. Возможно, в тот момент мне придало храбрости и вдохновения спиртное. Потом мы обнимались до тех пор, пока не стало ясно, что она согласна пойти ко мне домой. То, что я был заинтересован в сексе с ней, вероятно, выделялось у меня из каждой поры кожи. Причиной этому было еще и то, что у меня никогда не клеилось с женщинами, ведь они не хотели меня.
В тот раз между нами произошел настоящий секс, который, как обычно случается при первом опыте, был так непродолжителен, что я совершенно не понял, что произошло и произошло ли что-то вообще. Помимо всего прочего, мое положение было совершенно идиотским, потому что я знал, что у нее был постоянный друг. К тому же я был с ним знаком. Несмотря на это, я предложил ей встретиться еще раз.
На третий раз я действительно получил с ней настоящее удовольствие. И уже немного понимал, о чем идет речь. К сожалению, во время третьей нашей встречи она сказала мне, что больше встреч не будет, потому что она не хочет больше изменять своему другу.
Эти три раза со мной нельзя отнести к настоящим изменам, скорее это выглядело как своего рода оказание помощи. Просто она больше не могла смотреть на мое жалкое состояние безучастно. Но, конечно же, я согласился с ее мнением, и мне ничего не оставалось, как снова искать женщину.
На концертах дела с женским полом обстояли не так хорошо, потому что мы по каким-то причинам приобрели репутацию гей-группы. Отчасти это происходило потому, что мы не относили себя к мачо, а также из-за того, что наш вокалист был не расположен отклонять мужчин и после концерта приглашал к себе только ребят. Так что вечерами мы с друзьями могли только смотреть на то, как все остальные уходят по домам с девушками. Впрочем, меня это радовало, ведь я получал возможность использовать это время для того, чтобы хорошенько напиться. Вследствие чего мои шансы только продолжали снижаться. Но иногда все же складывалось. Однажды в клубе Knaack я познакомился с симпатичной девушкой. Она сказала мне, что видела меня в восточногерманском документальном фильме «Шепот и крик», в котором показывали и нашу группу тоже. При прощании я забыл спросить, как ее фамилия и где она живет.
Так как я не мог забыть ее, я раздобыл ее адрес с помощью друзей. На это ушло не меньше полугода. Просто в то время было мало телефонов, не говоря уж о мобильных. Они еще не были изобретены. Я должен был найти кого-то, кто знал, где она живет. Потом я отправился по адресу и оставил в ее двери записку.
На одной из первых встреч она пригласила меня к подруге, которой не было дома, зато у нее была ванна. С моей боязнью мокрых волос это было не очень удачным вариантом. Однако девушка быстро затащила меня туда, и все прошло неплохо. Я влюбился в нее, и мы стали встречаться. Мне пришлось быстро осваивать отношения, ведь раньше у меня совсем не было опыта в этом.
Думаю, что я делал все не так. Я не понимал природы женщин. Я был очень черствым. Я не умел говорить о проблемах, а мои поиски гармонии создавали настоящие неприятности. К тому же почти каждый вечер я направлялся в пивную, что очень обижало мою подругу. В то время я не мог похвастаться какими-либо успехами. Я все делал более или менее, наполовину. Думаю, надо еще в школе начинать учить, как следует жить в отношениях, не нанося раны другим людям. Потому что, если начинаешь познавать это уже непосредственно на практике, делаешь больно очень многим людям, не желая этого.
После этого у меня были так называемые похождения. Это очень сложные истории, потому что часто не знаешь, чего ожидать от очередной встречи, и не понимаешь, что собой представляет твой нынешний партнер. Пожалуй, некоторые женщины хотели быть ко мне ближе, что я очень ценил. Другие же не желали тесной связи со мной и были от меня свободнее, чем я от них.
В некоторой степени это время было для меня тренировкой, а для женщин – страданием. Но я должен был сначала научиться всему этому: вовремя заканчивать отношения или заботиться об их сохранении, если все-таки они становились серьезнее. Мне никогда не удавалось здраво обсудить с женщиной какие-то вещи, и я всегда ждал, пока не наступят серьезные неприятности. Возможно, я был малодушен или не готов говорить. О многом в моем тогдашнем повед