— А ты уверена, что Глеб — лучший выбор?
— Выбор? — переспросила Аня. — Выбора у меня особо и нет. Родители сейчас проявляют большую активность в поисках жениха для меня, и я не хочу усугублять ситуацию — дожидаться, пока они с кем-нибудь договорятся. Глеб меня, похоже, действительно любит, надеюсь, и я когда-нибудь смогу его полюбить. В любом случае это лучший вариант, мой дорогой. Ты ведь на мне не женишься?
Последняя фраза неприятно уколола, но виду я не подал; я посмотрел Ане прямо в глаза и, тщательно проговаривая каждое слово, произнёс:
— Нет, я на тебе не женюсь. Я вообще не собираюсь пока жениться. Но если ты хочешь, выходя замуж за Глеба, как-то досадить мне, то лучше этого не делать. Я, даже если и расстроюсь, то всё равно об этом забуду довольно быстро, а тебе мучится всю жизнь с нелюбимым человеком. Взвесь всё хорошо и скажи мне, чего ты хочешь?
— Я хочу выйти замуж за Глеба, — твёрдо сказала Аня.
— Уверена?
— Да!
— Хорошо, я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы ваша свадьба состоялась. Обещаю!
— Danke, Robert! Leb wohl![1]
Аня одарила меня ослепительной улыбкой, встала из-за стола и пошла к выходу. В окно я увидел, как она подошла к Глебу, поцеловала его в щёку и что-то ему сказала. После чего они оба помахали мне, Аня взяла Глеба под руку, и парочка покинула двор. А я остался в кафе и принялся думать, как мне решить их проблему. Впрочем, думай не думай, а вариант у меня был лишь один — я достал телефон и набрал номер Милютина.
*****
Император Священной Римской империи Вильгельм Пятый шёл по длинному тёмному коридору одного из флигелей своей резиденции. Он подошёл к неприметной двери, негромко начитал короткое заклинание, после чего слегка подтолкнул дверь. Скрипнули петли, дверь отошла, и император шагнул в проём.
Комната, в которую вошёл Вильгельм Пятый, была по императорским масштабам небольшой — около сорока квадратных метров. И она была практически пуста, лишь два больших кресла стояли в центре комнаты друг напротив друга, да несколько напольных ваз и большие напольные часы украшали интерьер. Окон в помещении не было.
Император посмотрел на часы — они показывали без двух минут шесть вечера. Вильгельм достал из кармана небольшой металлический артефакт, начитал заклинание и бросил магический предмет на пол. Артефакт заискрился. Император сел на одно из кресел и принялся наблюдать за формированием портальных врат.
Через минуту портал был готов, а ещё через минуту, ровно в восемнадцать ноль-ноль из него вышел высокий, худощавый мужчина в дорогом чёрном костюме. На вид ему можно было дать лет шестьдесят.
— Добрый вечер, Ваше Величество! — произнёс прибывший порталом мужчина и в знак уважения слегка преклонил голову.
— Добро пожаловать, милорд! — ответил Вильгельм Пятый и указал рукой на свободное кресло. — Присаживайтесь!
Герцог Эджертон ещё одним небольшим наклоном головы поблагодарил императора и сел в кресло.
Глава 17
— Ещё раз хочу поблагодарить Ваше Величество, что разрешили прибыть непосредственно в Ваши покои, — произнёс премьер-министр Британской империи, устраиваясь поудобнее в кресле.
Вильгельм Пятый демонстративно огляделся, затем посмотрел на Эджертона, усмехнулся и сказал:
— Это не покои, Гарри. У тебя галлюцинации после перехода?
— Мой немецкий не очень хорош, — ответил герцог. — Главное, что Вы разрешили прибыть порталом, Ваше Величество. Это сэкономило мне кучу времени.
— А меня избавило он всяческих домыслов и сплетен при дворе. А говорить можешь по-английски. Что тебе нужно?
— Разве я не могу просто захотеть проведать старого друга?
— Ты? — переспросил император. — Нет, Гарри, ты не можешь.
— Ты несправедлив ко мне, Вилли, — вздохнув, произнёс Эджертон. — Такое ощущение, будто ты всегда ждёшь от меня какого-то подвоха.
— Это правильное ощущение, так оно и есть. Так что тебе от меня нужно?
— У меня есть к тебе предложение от Британской короны, очень хорошее предложение.
— Несколько секунд назад ты сказал, что прибыл сюда как друг, а не как премьер-министр, и уже предложение от короны?
— Одно другому не мешает.
— Спорное утверждение.
— Может, всё же выслушаешь?
Император Вильгельм Пятый призадумался, некоторое время он молчал, затем сказал:
— Выслушаю, но чуть позже. Сначала я хочу задать тебе один вопрос.
— Мне кажется, я могу угадать какой.
— Зачем ты пытался убить Кэтхен? — спросил немецкий император, избавив англичанина от необходимости гадать.
— Убить Кэтти? — удивился Эджертон. — Да её невозможно убить, ты это прекрасно знаешь.
— Кого угодно можно убить, — отрезал Вильгельм. — Просто Кэтхен — труднее всех. Но ты попытался.
— Нет, — отрицательно покачал головой герцог. — Я этого не делал.
— Ты отправил к ней небольшую армию.
— Я всего лишь хотел проверить, на что сейчас способна Кэтти.
— Бедные финны, за что ты с ними так? Что они тебе плохого сделали?
— Я ведь уже сказал, я просто проверял возможности Кэтти.
Вильгельм Пятый рассмеялся.
— Ты отправил толпу пятилетних детей, чтобы они выяснили в драке способности чемпиона мира по боям без правил? Необычный способ, Гарри.
— Но он сработал. Теперь я знаю, что Кэтти использует в своих интересах меч мастера Ёсиды.
— В своих интересах?
— Да, Вилли! Кэтти отдала меч своему правнуку, и ты прекрасно знаешь, что он сделал с финнами этим мечом. Только не говори, что тебе не доложили об этом.
— К сожалению, я не припомню, чтобы мне докладывали о том, что правнук Кэтхен взял меч мастера и отправился в Финляндию убивать несчастных финнов. Если это так, то, конечно, это неслыханное коварство. Или, может, всё было немного иначе?
— Ты на что-то намекаешь?
— Я не намекаю, Гарри, я тебе прямым текстом говорю: это ты во всём виноват, это ты отправил финнов на верную гибель, это ты вынудил Кэтхен защищаться всеми доступными ей средствами!
— Она использовала меч мастера! Это перебор! — возмутился Эджертон.
— Это нормально! — отрезал Вильгельм. — Она защищала свой дом!
— В этом доме она сейчас делает из пленных одарённых зомби!
— И это тоже на твоей совести! Впрочем, я не верю в эти сплетни — зомби не существуют.
— Сто лет назад говорили, что не существует магии, — возразил англичанин. — Десятки неодарённых финнов, которых Кэтти отпустила за ненадобностью, рассказали, что видели превращённого в зомби барона Бойе.
— Гарри, мне плевать на финского барона, имя которого я услышал сейчас впервые. Ты мне лучше скажи, с чего вдруг появился такой интерес у англичан к Кэтхен? Зачем вы к ней сунулись? Что она вам плохого сделала?
— Она полезла туда, куда ей не стоило лезть — в политику; встала на пути Британской империи и чуть не разрушила некоторые наши планы. Такие вещи Англия не прощает.
— Англия? — переспросил император усмехнувшись. — Может, дело не в Англии, а в одном отдельно взятом англичанине? Может, это ты до сих пор не простил Кэтхен, что именно ей мастер отдал меч? Хотя она в этом совершенно невиновата.
— Мастер был не прав!
— Глядя на тебя сейчас, я понимаю, что как раз таки он был прав. Он был тысячу раз прав, Гарри! Мне страшно представить, что случилось бы, отдай он меч тебе.
— Ты предвзят, Вилли! Тебя всё ещё ослепляет влюблённость в Кэтти. Признаюсь, меня поражает, как долго живёт в тебе это неразделённое мальчишеское чувство.
— У меня уже давно из всех чувств остались только чувство долга и справедливости. Но ещё у меня есть воспоминания. И они не позволяют мне поступать плохо с теми, с кем когда-то я прожил самые яркие и счастливые моменты своей жизни.
— Ты слишком сентиментален для своего возраста и положения, Вилли.
— Могу себе это позволить.
Эджертон улыбнулся. Он, прищурившись, посмотрел на друга своей юности и согласился:
— Можешь. Ты многое можешь.
— Я рад, что ты это понимаешь, — сказал Вильгельм Пятый.
Англичанин ещё раз улыбнулся и заметил:
— А ведь Кэтти могла стать императрицей, если бы в своё время вышла за тебя замуж.
— Она могла, и не выходя за меня, стать императрицей, но только в России. Видимо, ей это не нужно.
— Это всем нужно.
— Почему тогда ты не стал королём?
— У меня особая ситуация: когда вернулась магия, в Англии уже был король. К тому же в должности премьер-министра мне намного удобнее служить своей стране. У короля слишком много времени уходит на всякий церемониал, да и внимания к премьеру меньше. Вот я сейчас сижу здесь, напротив тебя, в этом мягком уютном кресле, а никто в Лондоне даже и не замечает моего отсутствия.
— Ну раз уж ты здесь сидишь, может, наконец-то расскажешь, с какой целью прибыл? В дружеский визит я верю всё меньше и меньше.
— Да, Вилли, — с наигранным расстройством произнёс Эджертон. — Похоже, ты не очень-то мне доверяешь.
— Вчера ты пытался убить Кэтхен, завтра на её месте могу оказаться я, — совершенно спокойно, без каких-либо эмоций произнёс Вильгельм Пятый. — Поэтому давай не будем о доверии, переходи уже к делу.
— Я могу быть уверенным, что этот разговор останется между нами?
— Если ты не задумал что-либо, что может опять навредить Кэтхен, то да.
— У меня нет ни малейшего желания вредить Кэтти. Но она живёт в России, а Россия — враг Британии!
— Делай что хочешь с Россией, Гарри. Можешь ей даже войну объявить, если из ума выжил. Но Кэтхен не тронь!
— Звучит как угроза, — заметил Эджертон.
— Это она и есть, — подтвердил Вильгельм Пятый. — Мы поклялись мастеру защищать друг друга, помогать друг другу; и пусть для тебя данная нами клятва больше ничего не значит, я не собираюсь её нарушать!
— Вилли! Прошло сто лет! — герцог всплеснул руками. — За это время многое изменилось.
— Многое, — согласился император. — И мы тоже. Но это не избавляет нас от клятвы. Учитель воспитывал нас так, чтобы мы были семьёй. Через его школу прошла не одна сотня учеников, но из них всех он выделил лишь нас четверых, лишь нам он открыл все свои тайны, и передал все знания. Он выбрал нас не для того, чтобы мы враждовали.