Яростное соперничество продолжалось двадцать минут, после чего судья дал свисток на перерыв. За эту треть часа туша козла побывала в так называемых воротах красных три раза, а в воротах зелёных — два. Меня искренне удивляло и восхищало, как при такой активной борьбе за тушу эти парни умудряются не калечить друг друга; видимо, были большими профессионалами в своём деле.
Перерыв длился десять минут, после чего начался второй тайм. Или, скорее всего, не тайм, но я не знал, как правильно называть отрезки этой действительно зрелищной игры. Но каким бы зрелищным ни был кокпар, я постоянно думал о Миле. Я просто не мог поверить, что встретил её. Это было не просто неожиданно, а сверхнеожиданно, учитывая обстоятельства — что я по факту приехал свататься к дочери кагана. Вот уж где ирония судьбы.
Впрочем, говорить, что я приехал свататься, было неправильно — меня хотели сосватать, а это уже другое. Сам я такого желания не изъявлял, а уж теперь, после встречи с Милой, у меня и подавно его не могло возникнуть. Что я теперь хотел, так это вернуться из Туркестана со своей девушкой. Однако я понимал, что сделать это будет непросто. Во-первых, я не знал, что Мила здесь делает — возможно, продолжает от кого-то скрываться. Во-вторых, не факт, что она согласится со мной поехать.
Первое проблемой не являлось — в имении княгини Белозерской было не менее безопасно, чем в охране кагана, и вряд ли спецслужбы потребовали бы от нас выдать Милу за убийство непонятного Раймонда, а даже если бы формально и потребовали, я был уверен, что нам удалось бы договориться. А вот второе было под вопросом. В любом случае бежать к бывшей девушке и радостно кричать «Здравствуй, Мила!» не стоило. Для начала надо было… Я даже и не знал, что надо было для начала. Как минимум хорошо всё обдумать и вести себя, не вызывая подозрений.
Пока я размышлял о Миле и о том, что мне теперь делать, соревнование по кокпару закончилось. Вторая половина игры прошла в ещё более упорной борьбе, если бы четвёрки игроков постоянно не менялись, вряд ли эти ребята дотянули бы до конца — всадники выкладывались по полной. После перерыва удача улыбнулась обеим командам одинаково — по два раза. В итоге вся игра закончилась с общим счётом пять-четыре в пользу зелёных, каган лично вручил победителям какой-то кубок, и обе команды покинули арену.
Пустовала арена недолго — почти сразу же на ней появились ещё четверо всадников. Эти были по пояс голые. Они тоже, как и мастера игры в кокпар, дали круг по арене, после чего приблизились к нам и преклонили головы перед каганом. Абылай их поприветствовал, трибуны зашумели и зааплодировали.
— Сейчас они будут бороться, — сказал мне Хусейн. — Самые сильные и ловкие джигиты каганата проходили долгий отбор. Это четыре лучших. И вот теперь на наших глазах и на глазах кагана они выявят сильнейшего.
— То есть, это как бы полуфиналисты, и сейчас мы увидим два полуфинала и финал? — перевёл я всё на понятный мне спортивный термин.
— Да, — сказал Хусейн и рассмеялся. — Очень хорошее определение.
Видимо, жеребьёвка была проведена заранее, потому что после приветствия кагана, ребята сразу же разбились на две пары. Одна покинула арену, переместившись за край поля, а вот парни из второй пары приблизились друг к другу и, не слезая с лошадей, начали разминать руки, словно прямо сейчас начнут бороться. К ним подскакал третий — в одежде, видимо, судья.
— Они что, будут бороться на лошадях? — спросил я у Хусейна, хотя уже и так понял, что с лошадей ребята слезать не собираются.
— Конечно, — ответил араб. — Это аударыспак. Правила здесь простые — нужно сбросить соперника с коня на землю.
— Участвовать могут только не одарённые?
— Кто угодно может, но на одарённых вешают амулет, чтобы не помогали себе магией.
— А магические поединки не принято проводить?
— Они тоже будут, но позже.
Пока мы с Хусейном разговаривали, судья дал сигнал к началу поединка, и я понял, что насчёт правил араб ошибался — не такими уж они были и простыми. Насколько я понял, противника надо было сбросить с коня, стащив его на себя; толкать его или бить запрещалось. Так что всё это дело действительно очень напоминало борьбу.
Поединок транслировался на боковых экранах, поэтому я мог нормально разглядеть детали. Продлился он минут пять-семь, после чего один из всадников оказался-таки на траве. Судья присудил победу тому, кто остался в седле, и на арену вышла вторая пара. Вторые полуфиналисты боролись чуть дольше, но итог был всё тем же — один борец оказался на траве.
Финала сразу же за полуфиналами ожидаемо не последовало — победителям требовалось время для отдыха, а чтобы зрители не скучали, на арену вышли ещё четверо борцов. В этот раз действительно вышли. Они так же разбились на две пары и так же провели два полуфинала. Но за ними мне было не настолько интересно наблюдать, как за ребятами на лошадях.
После этого прошли два финала, каган наградил победителей, и на этом первая часть турнира закончилась. Арену стали готовить к поединкам боевых магов, а Абылай, временно поменявшись местами с сыном, решил пообщаться с Романовым и Хусейном.
— Как вам мои батыры? — с гордостью спросил каган у друзей.
— Батыры выше всех похвал, — ответил Хусейн. — Я вообще не понимаю, зачем, имея таких батыров, ты набрал в охрану каких-то девчонок.
— Эти девчонки не уступают батырам, — ответил Абылай. — Они такие же сильные, только ещё и красивые.
— Не принимай ты близко к сердцу слова Хусейна, — вступил в разговор Романов, обратившись к кагану. — Ты же видишь, что он просто завидует.
— Завидую, — согласился араб. — Но это не отменяет того, что я прав. Может, в магии девчонки и сильны, но сравнивать их силу с силой батыра я бы не стал.
— А давай сравним? — неожиданно предложил Абылай.
— Ты хочешь, чтобы твои девчонки сразились с участниками сегодняшних соревнований?
— Нет, — ответил каган. — Это будет неправильно. Да и ты мне не поверишь, скажешь, что батыры поддались моей охране. Девушки сразятся с твоими батырами, с лучшими бойцами из твоей охраны. Что скажешь?
Каган, довольно ухмыляясь, смотрел на друга, Хусейн понял, что попал в щекотливую ситуацию: отказаться — значило признать, что его охрана слабее телохранителей кагана, согласиться — пойти на большой риск, а вдруг девушки победят?
— Я тебе даже разрешу самому выбрать девушек, чтобы ты не думал, что я выставил самых сильных. Они все у меня молодцы. Выбирай двух любых, а от себя можешь выставить лучшего.
Похоже, каган либо был уверен в своих девушках, либо просто так веселился. В конце концов, он ничего не терял — ну проиграют блондинки бои с охранниками Хусейна, ну девчонки, что с них взять. Но зато если выиграют, да ещё первые попавшиеся да против лучших бойцов Хусейна. Араб попал в очень непростую ситуацию. Он призадумался, а Абылай и Романов разве что не смеялись, им было интересно, как Хуссейн будет выкручиваться.
— А почему только с моими? — сказал в итоге иорданец. — Пусть и Саша выставит кого-нибудь. Давайте, один боец от меня, второй от Саши. Вдруг твои девчонки действительно сильны, почему только мои ребята должны позориться?
Сказав это, Хуссейн улыбнулся и подмигнул Романову, похоже, ему хотелось посмотреть на такое шоу, но одному, как он выразился, позориться не хотелось. Потом иорданец крикнул что-то на арабском своим охранникам, сидящим, как оказалось, тремя рядами ниже нас, и один из них быстро встал и направился к нам. После чего Хусейн указал на стоявшую недалеко от нас телохранительницу кагана и сказал:
— Вот первая!
Либо иорданец очень любил девушек с большой грудью и на автомате выбрал самую большегрудую из блондинок, либо решил, что эта анатомическая особенность будет создавать ей проблемы в бою.
— Саша, выставляй своего батыра! — обратился Хусейн к Романову и принялся выбирать вторую девушку.
— Некого мне выставлять, — ответил Александр Петрович. — Ближайший мой батыр в посольстве.
Хусейн пропустил мимо ушей слова Романова, он продолжал рассматривать девушек, причём смотрел на них так, будто выбирал себе новенькую в гарем — южная кровь давала о себе знать.
— Так ты до утра выбирать будешь, — со смехом сказал Абылай и что-то произнёс на казахском, сразу же после его слов Мила сделал шаг вперёд и поклонилась, после чего они с девушкой, которую выбрал Хусейн, подошли к нам и замерли в ожидании дальнейших указаний.
Иорданец тем временем опять обратился к Романову:
— Ты ещё не определился с выбором?
— Придётся тебе выставлять двоих, — сказал Абылай Хусейну. — Саше действительно некого выбрать, он ко мне без охраны приезжает.
— Мне охрана тоже не нужна, знаешь же, что это отец боится непонятно чего, — ответил араб, обидевшись на последнюю фразу кагана.
— Ну вот, как видишь, пригодилась тебе охрана, — сказал Абылай, еле сдерживая улыбку. — Выставляй уже второго побыстрее, не терпится посмотреть, чья возьмёт.
Пока каган и принц разговаривали, я смотрел на Милу, которая стояла буквально в двух метрах от меня, и до сих пор не мог поверить, что всё это происходит наяву. Вспомнил свои сны в Восточном. А ещё вспомнил наши с ней поединки на тренировках в Кутузовке, как мы жили в общежитии, как гуляли по набережной Волхова, как я выгонял погулять Глеба по вечерам.
Всё же это было славное время; кто бы мог тогда предположить, что это ненадолго, что нам предстоит расстаться, пройти через невероятные испытания и вот так вот случайно встретиться в Туркестане. Конечно, об испытаниях, что достались Миле, я мог лишь гадать, но то, как мы расстались, и то, при каких обстоятельствах встретились, позволяло предположить, что Миле тоже пришлось пережить многое. Мне было очень интересно, почему каган выбрал именно её, неужели она была его лучшим бойцом?
— Как Вы думаете, почему каган выбрал именно эту девушку? — негромко спросил я Романова.
— Он не выбирал, — ответил кесарь. — Он сказал, что нужен доброволец для поединка, она сама вызвалась.