— Для нас сейчас важно получить ответ на вопрос, было ли вообще подземное сообщение. Любой ответ будет иметь значение.
Уточнив с начальником отдела некоторые детали, лейтенант Воронин отправился в краеведческий музей, расположенный в бывшем графском имении. Через час он уже слушал научного сотрудника, который, вышагивая по отшлифованным веками мраморным плитам, покрывавшим пол в архиве, глуховатым голосом пространно рассказывал офицеру уголовного розыска историю монастыря.
— Вот так-то было, молодой человек, — закончил научный сотрудник, опустился на стул и протер платком массивные очки в роговой оправе.
— Обычно история замков, крепостей, монастырей бывает связана с какими-нибудь легендами, — осторожно произнес Воронин. — А в вашем рассказе я ничего такого не услышал.
— Вас интересуют пещеры, тайники, подземные ходы, так я понимаю? — спросил сотрудник музея.
— Именно.
— Я уже сказал, что в монастыре были подземные сооружения и тайные ходы в некоторые кельи. Больше ничего примечательного в этом отношении, насколько мне известно по источникам, здесь не существовало.
— Обо всем, что вы рассказали, можно где-нибудь прочесть? — поинтересовался Воронин.
— Безусловно, — с готовностью ответил научный сотрудник и тут же позвонил в монастырь, являвшийся филиалом музея.
...Лейтенант Воронин излазил подвалы монастыря вдоль и поперек, но не обнаружил даже признаков подземного хода. Огорченный неудачей, которая усугублялась тем, что он испачкал донельзя новый костюм, инспектор поздним вечером приехал в отдел и, чертыхаясь, долго счищал кирпичную пыль одежной щеткой. За этим занятием и застал его начальник отделения уголовного розыска. Он неслышно прошел в кабинет и сел у окна.
— Я вижу, вы задание выполнили на совесть, Юрий Юрьевич, — глядя на инспектора, с улыбкой произнес Рогов.
Воронин обернулся.
— Пожертвовал костюмом, а все впустую.
— Не скажите. Вы убедились в том, что никакого выхода из монастыря не было. Так?
— На собственной одежде, — пошутил лейтенант.
— Юрий Юрьевич, — майор подошел к инспектору, — в областной библиотеке пыли не будет. Вот и отправляйтесь завтра туда.
— Опять выяснять тот же вопрос?
— Тот же самый, — подтвердил майор и вышел.
Заведующая библиотекой — старушка в строгом черном платье с белым кружевным воротником — подала Воронину костлявую руку и деловито спросила:
— Чем могу служить уголовному розыску?
— Уголовный розыск интересует литература о монастыре, — в тон ей ответил Воронин.
— Таковая имеется. Редкие экземпляры. Пользоваться ими можно только здесь, на месте, — старушка поправила воротник и надавила на кнопку тоненьким пальчиком.
В кабинет впорхнула стройная девушка и улыбнулась лейтенанту.
— Надежда Андреевна, подберите товарищу вот эти экземпляры, — и старушка протянула девушке квадратик картона, на котором были написаны названия нужных лейтенанту книг.
К вечеру Воронин осилил две книги и встал из-за стола с сильнейшей головной болью. В его уставшем мозгу мелькали, сменяя друг друга, события, фамилии графов, князей, священнослужителей и прочих лиц, связанных с историей монастыря.
Шесть дней подряд Воронин ходил в библиотеку и читал, читал, не пропуская ни одной страницы. Нигде о подземном ходе не было ни слова. Инспектор уже мысленно начал ругать начальство, которому взбрело в голову искать преступника по историческим источникам вековой давности.
После перекура Воронин засел за последнюю книгу. Нехотя перелистывая страницы, он с большим трудом заставил себя осилить половину. Перевернул очередную страницу и прочел название главы: «Игуменья Феофила».
— Имена выдумывали, не выговоришь, — зло произнес лейтенант вслух.
Когда он переворачивал пятую страницу этой главы, пальцы у него дрожали. Он читал и глазам своим не верил: «...с благословения архимандрита мать Феофила предала анафеме инокиню Параскеву. Блудство оной раскрыл кастрат Евтихей, являвшийся единственной особой мужеского полу, допущенной за монастырские врата. Кривой Евтихей указал игуменье то место возле склепа святого Исидора, от которого тянулся потайной ход к флигельку наезжих ясновельможных гостей. Параскева — в миру Изольда, урожденная Рифенсталь — означенным ходом...» Дальше половина страницы была оторвана, и лейтенант, прочитав всю книгу до конца, так и не узнал дальнейшую историю инокини Параскевы.
Обрадованный находкой, инспектор тут же, из библиотеки, позвонил начальнику отдела.
— Товарищ полковник, — еле скрывая волнение, докладывал он, — есть подземный ход... Слушаюсь. Выезжаю.
Полдня провел полковник Жихарев в областном отделе культуры. С трудом удалось ему добиться разрешения начать в монастыре розыскные работы. Дело осложнялось тем, что он не мог рассказать в полной мере, зачем это понадобилось, и потому все должностные лица, к которым он обращался, недоуменно пожимали плечами. Выручил прокурор. Он связался с секретарем обкома, и разрешение было получено.
...Плиту, закрывавшую подземный ход, работники милиции нашли сравнительно быстро и, отодвинув ее крючьями, обнаружили люк. Когда его поднимали, раздался скрип ржавых петель. Вниз вели кирпичные ступени.
Сотрудники научно-технического отдела спустились в подземелье, вооруженные электрическими фонарями большой мощности, противогазами и всем необходимым, что могло понадобиться для работы в таких необычных условиях. Примерно через три часа они оказались в доме, где случился пожар. Потайной ход выходил в камин.
В подземелье они обнаружили сравнительно свежие отпечатки подошв обуви, четко выделявшиеся на толстом слое густой, слежавшейся пыли. Причем следы шли в двух направлениях — туда и обратно, так что вторая цепь следов, более свежих, во многих местах нарушала первую. Были найдены также пустой футляр от какой-то большой книги с темными пятнами на внутренних стенках и совсем пожелтевшая немецкая газета. В конце тоннеля оказался глубокий колодец, наполненный водой.
После изъятия пальцевых отпечатков, обнаруженных на внутренних стенках футляра, лейтенант Воронин бережно уложил его во вместительный портфель и тут же отправился по проторенной дорожке к заведующей библиотекой. Она долго рассматривала находку, даже принюхивалась (так показалось Воронину) и наконец, отложив футляр, сказала:
— Скорее всего здесь хранилось священное писание. Мы с такими экземплярами не сталкивались. Советую вам обратиться к настоятелю собора отцу Борису.
К служителю культа поехал полковник Жихарев, облачившийся по такому случаю в непривычный для него штатский костюм. В машине он посоветовался со старшиной Полозовым:
— Герасим Лукич, как мне настоятеля-то величать в разговоре?
Тот после долгого молчания ответил:
— Наверное, отец Борис.
— Отец, — хмыкнул полковник. — Он, пожалуй, лет на пять моложе меня будет. Отец...
— А если просто так, без имени и на вы? — подсказал старшина.
— Это больше подходит, — согласился полковник и уставился в окно кабины.
«Волга» медленно подползла к ярко-зеленой ограде, окружавшей аккуратный увитый плющом дом. Полковник вышел из машины, взял под мышку футляр, бережно завернутый в белую бумагу, толкнул калитку и ступил на дорожку, посыпанную ослепительно-желтым песком. В сенях его встретила женщина. Певучим голосом она пригласила Жихарева пройти «в покои» отца Бориса и сама пошла впереди, предупредительно раскрывая перед полковником двустворчатые двери.
Настоятель, крупнотелый мужчина лет пятидесяти с розовым лоснящимся лицом, сидел в глубоком плюшевом кресле, положив руки с большими пухлыми кистями на подлокотники. Одет он был в кремовую косоворотку, подпоясанную шелковым кушаком.
— Прошу, — явственно выделяя букву «о», густым басом проговорил отец Борис и указал на кресло. — Чем могу служить?
Полковник отрекомендовался, сел и, развернув сверток, положил футляр на стол:
— Хотелось бы услышать от вас, какая книга могла в нем храниться.
Настоятель с интересом взял футляр и стал внимательно осматривать со всех сторон. Особенно долго он рассматривал инкрустацию бронзового позолоченного замка, сокрушенно вздыхал из-за того, что сломан пружинный запор, и наконец, поднявшись во весь свой громадный рост, позвал «матушку». Та незамедлительно вплыла в комнату.
— Аграфена Кондратьевна, подайте мне, пожалуйста, увеличительное стекло с белой ручкой, оно лежит в комоде, — попросил отец Борис, снова сел в кресло и забарабанил пальцами по подлокотнику.
Вооружившись линзой, он тщательно рассмотрел какую-то надпись на корешке футляра и проговорил, растягивая слова:
— Сие принадлежало святой церкви. Извольте взглянуть на шифр, — он показал Жихареву, где надо смотреть. — Сим мечено соборное имущество.
Через увеличительное стекло полковник разглядел несколько тусклых цифр и буквы старославянского алфавита.
— Совершенно верно, знаки имеются, — согласился он. — А где же книга, лежавшая в этом футляре?
— Видите ли... — отец Борис потер пальцами переносицу, будто помогая себе этим поймать утерянную мысль. И вдруг неожиданно спросил:
— Вы слышали о Маврикии Осиповиче Вольфе?
— Нет, не приходилось, — с сожалением ответил полковник.
— Это наш соотечественник, издатель и книгопродавец. В сороковых годах девятнадцатого столетия он начал продавцом в книжном магазине в Варшаве. Затем торговал в Париже, Лейпциге, Вильно. Осенью тысяча восемьсот сорок восьмого года переехал в Петербург, здесь и началась его самостоятельная издательская деятельность. Приобрел типографию, затем словолитню, открыл собственный магазин. Маврикий Осипович издал более пяти тысяч книг. Среди них сочинения Пушкина, Лермонтова, Мицкевича. Издавал он и журналы — «Вокруг света», «Задушевное слово» и другие. Особую пользу сей издатель принес печатаньем умных книг для отроков и святой церкви. Одна из них — библия... — отец Борис вздохнул всей своей широченной грудью и положил руку на футляр. — Здесь хранился редчайший экземпляр таковой. Ценность его заключалась, в частности, в том, что иллюстрировал божье писание талантливый французский художник Гюстав Доре. Его рисунки крупного, страничного формата придавали писанию необычайное действо, — настоятель приветливо улыбнулся полковнику. — Теперь о предмете, вас интересующем. Местный умелец, по просьбе тогдашнего настоятеля собора, святого Никодима, сработал для этой редкостной библии редкостный по узору оклад из листового золота, украсив его чеканкой, а также драгоценными и полудрагоценными каменьями: алмазами, гранатами, бирюзой, жемчугом...