– Сюда, пожалуйста, – сказал лейтенант.
Сато шел со сдержанным достоинством, держа на согнутой левой руке форменную фуражку, выпрямившись, не глядя по сторонам. Наконец лейтенант остановился и поднял резиновый лист, закрывавший тело.
– Да, это мой сын. – Сато посмотрел на лицо, к счастью оставшееся не изуродованным благодаря летному шлему, тогда как тело было трудно узнать, потому что оно обгорело в пламени, охватившем взорвавшийся истребитель. Когда капитан закрыл глаза, его внутреннему взору представилось страшное зрелище – его единственный сын корчился в пылающем кокпите – и это меньше чем через час после того, как в море погиб брат. Неужели судьба может быть настолько жестокой? И почему те, кто так преданно служили своей стране, погибли, тогда как авиалайнер с гражданскими пассажирами на борту нетронутым пролетел мимо американских истребителей?
– Командир эскадрильи видел, что ваш сын сбил американский истребитель, до того как вернулся на Сайпан, – произнес лейтенант. Он только что придумал это, но ведь нужно сказать что-то, правда?
– Благодарю вас, лейтенант. Сейчас мне нужно вернуться на свой самолет. – На обратном пути все хранили молчание. Армейский офицер оставил капитана авиалайнера наедине с его горем и его достоинством.
Через двадцать минут Сато поднялся в кабину. Его 747-й был уже заправлен, второй пилот провел проверку приборов перед вылетом в Японию, а салоны уже заполнили люди, возвращающиеся домой. Их безопасное возвращение было гарантировано американцами. Трактор отбуксировал «боинг» к взлетной дорожке. За его рулем сидел местный житель, и жест, который он сделал в сторону кокпита, был наглым и вызывающим. Однако Сато почувствовал, что окончательно оскорблен, когда, ожидая разрешения на взлет, увидел, как совершает посадку истребитель. Это был не синий «игл», а голубовато-серый самолет с надписью «ВМС США» на кожухе двигателей.
– Мастерское приземление, Бад. Пытаешься польстить начальству, – заметил Джексон, когда поднялся фонарь кабины.
– Стараемся угодить, – ответил Санчес, не скрывая беспокойства. В конце правой рулежной дорожки их ждала группа японских военных в маскировочных комбинезонах и с автоматами в руках. Как только истребитель остановился, к кабине приставили алюминиевую лестницу. Первым спустился Джексон, и подошедший офицер четко отсалютовал ему.
– Смотрите, это «томкэт», – заметил Ореза, передавая
Кларку бинокль. – И офицер, спустившийся из кабины, точно не японец.
– Действительно, – согласился Джон, наблюдая за тем, как чернокожий офицер сел в подъехавший джип. Как это скажется на полученных им указаниях? Как ни приятно казалось захватить Райзо Ямату, трудно будет даже приблизиться к нему, чтобы оценить эту возможность, – такими были полученные им инструкции. Ему было также поручено сообщать о ситуации на Сайпане, а вот здесь все обстояло, подумал он, благополучно. Встреченные им на улице японские солдаты не проявляли никакой бодрости или желания сражаться, хотя некоторые офицеры, особенно младшие, стремились выполнить свой долг, каким бы он ни был в настоящий момент. Впрочем, этого следует ожидать от лейтенантов во всех армиях.
Резиденция губернатора, расположенная на местном Капитолийском холме рядом с центром, построенным для международных конференций, представляла собой привлекательное строение. Джексон, подъезжая к нему в джипе, уже обливался потом. С безоблачного неба светило жаркое солнце, и номекс, из которого был сделан летный комбинезон, обладал слишком хорошими изоляционными свойствами. У входа в резиденцию Джексона встретил полковник, проводивший его внутрь.
Робби знал генерала Ариму в лицо по его досье, которое видел в Пентагоне. Он заметил, что они примерно одного роста и телосложения. Генерал встал и отсалютовал ему. Джексон без головного убора и в помещении не имел права ответить ему тем же. К тому же в данных обстоятельствах делать этого не следовало. Вместо воинского приветствия он вежливо кивнул.
– Генерал, мы могли бы поговорить с глазу на глаз? Арима проводил Джексона в комнату, походившую одновременно на уютный кабинет и рабочий офис. Робби сел, и генерал протянул ему стакан ледяной воды.
– Вы являетесь?…
– Я занимаю должность командующего боевой группы семьдесят семь. Насколько мне известно, вы командуете японскими войсками на Сайпане. – Робби осушил стакан. Ему было неприятно, что он так потеет, но тут уж ничего не поделаешь.
– Совершенно верно.
– В таком случае, сэр, я прилетел сюда, чтобы предложить вам сдаться. – Джексон надеялся, что японский генерал знаком с семантической разницей между словами «предложить» и «требовать», что надлежало бы произнести в данной ситуации.
– У меня нет таких полномочий.
– Генерал, то, что я собираюсь предложить вам, является позицией моего правительства. Вы сможете беспрепятственно покинуть остров, захватив с собой легкое вооружение. Тяжелое снаряжение и самолеты останутся здесь и станут предметом дальнейших переговоров. В настоящий момент мы требуем, чтобы все граждане Японии покинули остров на период восстановления нормальных отношений между нашими странами.
– У меня нет полномочий…
– Через два часа я передам такое же предложение командующему японскими войсками на Гуаме, а американский посол в Токио обратился к вашему премьер-министру с просьбой о срочной встрече.
– У вас недостаточно сил, чтобы захватить даже один этот остров, не говоря обо всех.
– Вы правы, – согласился Джексон. – С другой стороны, мы без труда можем помешать всем судам входить в японские порты и покидать их в течение неограниченного времени. Мы можем также изолировать и ваш остров, перерезав пути морского и воздушного сообщения.
– Вы угрожаете нам, – заметил Арима.
– Совершенно верно, сэр, угрожаем. Пройдет время, и в вашей стране начнется голод. Экономика полностью остановится. Это никому не пойдет на пользу. – Джексон сделал паузу. – До настоящего времени потери несли только вооруженные силы. Нам платят за то, что мы подвергаем опасности свою жизнь. Если не будет найден выход из создавшейся ситуации, в тяжелом положении окажутся все, но ваша страна пострадает больше других. Кроме того, обе стороны начнут испытывать ожесточение по отношению друг к другу, тогда как мы предлагаем восстановить нормальные отношения как можно быстрее, насколько это позволят обстоятельства.
– У меня нет полномочий…
– Генерал, вы могли говорить это пятьдесят лет назад, и в соответствии со своими традициями ваши войска сражались до последнего человека. Традиции японских вооруженных сил в то время позволяли вам обращаться с населением оккупированных стран с жестокостью, которую вы сами считаете варварской – я говорю это, потому что до сих пор ваши войска вели себя на Марианских островах цивилизованно во всех отношениях. По крайней мере у меня имеется такая информация. Мы благодарны вам за это, – спокойно и вежливо продолжал Джексон. – Но сейчас не сороковые годы. Я родился уже после конца войны, а вы были тогда младенцем. То, что происходило раньше, осталось в прошлом. Подобное поведение невозможно в современном мире.
– Мои войска вели себя достойно, – согласился Арима, не зная, что еще сказать при таких обстоятельствах.
– Человеческая жизнь бесценна, генерал Арима, она слишком дорога, чтобы понапрасну растрачивать ее. Мы ограничили свои цели только теми объектами, которые был важными с военной точки зрения. Как и вы, до сих пор мы не причиняли зла гражданскому населению. Но если война будет продолжаться, ситуация изменится, и последствия для вас будут куда более тяжелыми. Это не прибавит достоинства ни одной из сторон. Как бы то ни было, сейчас я должен лететь на Гуам. Вы можете связаться со мной по радио. – Джексон встал.
– Я должен получить приказ от своего правительства.
– Мне это понятно, – ответил Робби, испытывая удовлетворение от того, что Арима согласен выполнить приказ правительства – любого правительства Японии.
Обычно, когда Эл Трент приходил в Белый дом, его сопровождал Сэм Феллоуз, возглавлявший группу оппозиционных членов Специального комитета Конгресса, но не на этот раз, именно потому, что Феллоуз принадлежал к оппозиции. В Белом доме присутствовал также представитель руководства партии Трента в Сенате. Время назначенной встречи с президентом означало, что она будет носить политический характер, – большинство персонала Белого дома уже ушло и президент позволил себе чуть расслабиться от напряжения, испытываемого днем.
– Насколько я понимаю, господин президент, пока все идет хорошо?
Дарлинг кивнул.
– Премьер-министр Гото еще не смог встретиться с нашим послом. Причина нам неизвестна, однако посол Уайтинг сообщает, что оснований для беспокойства нет. Настроение японской общественности быстро меняется в нашу пользу.
Трент взял коктейль с подноса у стюарда – сержанта ВМС, который принес его в Овальный кабинет. Должно быть, обслуживающий персонал Белого дома держит наготове список любимых напитков наиболее важных гостей президента. В данном случае Элу была предложена шведская водка «Абсолют» с тоником – эта привычка укрепилась у него сорок лет назад, когда он был студентом университета Тафта.
– Джек все время утверждал, что японцы не отдают себе отчета в том, во что они ввязались.
– Умный парень, этот Райан, – согласно кивнул старший сенатор. – Он сделал для тебя немало полезного, Роджер. – Трент с раздражением заметил, что этот упрямый член «верхней палаты», как он любил называть Сенат, считает, что имеет право при неофициальных встречах говорить президенту «ты» и называть по имени. Типичный сенатор, подумал конгрессмен.
– Боб Фаулер дал вам хороший совет, – произнес Трент.
Президент кивнул.
– Верно, и это ты постоянно говорил мне о Райане, правда, Эл?
– Признаю себя виновным в этом. – Это заявление вызвало улыбку.