– Не знаю пока, – сказал Ирод.
Он хотя и доверял Кащею во многих вопросах, но не собирался с ним делиться всеми планами. Тем более он помнил слова Митяя о том, что чужак может оказаться мутантом. И Грек якобы об этом же говорил.
«Мол, подозрительный он, этот Тимур, – объяснял Митяй. – Здоров и силен прямо не по-человечески. И восстанавливается уж очень быстро. То, считай, почти мертвым валялся, и вдруг начал мечом махать, будто в нем динамо-машина завелась. И боли словно не чувствует. «Жаровня» всех зацепила, Петра вообще в пепел превратила, а этот даже не почесался. Странный тип, необычный…»
«Ну, разберемся, – подумал Ирод, глядя на неподвижное тело Грека. – Если Тимур – мутант, то можно и в лабораторию сбагрить за хорошие деньги. А бабло мне сейчас кровь из носу требуется. И даже за Периметр можно чувака продать – на органы. Здоровья у него немерено, на роже написано. У такого экземпляра все в дело пойдет – и сердце, и почки, и печень, и легкие, и роговицы глаз… Да хоть те же половые железы – видно, что жеребец.
Сейчас уровень медицины такой, что человека могут полностью на запчасти разобрать, как автомобиль. Вот и разберем чужачка до последней гайки. В особенности если он и взаправду мутант. Чего этих мутов жалеть? Пусть возвращает свой Долг Жизни, коли считает, что задолжал. Хе-хе…»
Атаман еле заметно, краешком рта, усмехнулся. Новость о скором выздоровлении соратника и подельника улучшила ему настроение. Теперь бы еще дождаться хороших новостей о Марусе. Вернее, о благополучном завершении операции по реализации хабара. Судьба хабара беспокоила Ирода едва ли не больше судьбы дочери. Потому что хабар – это бабло. Нет бабла – нечем расплачиваться за оружие, боеприпасы, продовольствие… Без всего этого банде наступит крендец. И ее атаману тоже.
Кащей в это время что-то записывал в своей амбарной тетради. И, казалось, совсем не обращал внимания на Ирода.
Девушка почти висела на вбитом в стену железном крюке, еле доставая ступнями до пола: руки, связанные в запястьях, заведены за крюк, стройное тело вытянуто и напряжено, длинные светлые локоны частично закрывают лицо.
«А ничего дочурка у Ирода, настоящая кобылка, – подумал Вальтер. – Такой товар не грех и по прямому назначению использовать. Даже странно, что он ее в Зоне держит».
Капитан Вальтер впервые смог толком разглядеть Мару. В операции по захвату девушки он не участвовал, чтобы лишний раз не светиться перед разношерстной публикой в Форте. А в БМП, пока добирались от базы Осипяна до Цитадели, девушку везли с мешком на голове. Теперь настало время познакомиться с пленницей поближе. Увиденное Вальтеру не понравилось.
«Нет, девка-то вполне себе ничего, зачетная. С такой фигуристой девчонкой хоть сразу на сеновал и до третьих петухов. Но вот это-то что за бардак?» – подумал Вальтер и вслух спросил:
– Рустем, ты зачем ее на крюк подвесил? Ты ее чего – пытать собрался?
– Зачем пытать, Капитан? – с акцентом отозвался чернобородый мужик с рыскающим волчьим взглядом. – Только успокоить ее хотел. Дикая совсем. Кричать начала, дергаться, укусить меня хотела. Ну я и подвесил – чтобы утихомирить.
– А что у нее за ссадина – вон там, на щеке?
– Не знаю, Капитан. Сама, наверное, стукнулась. Может, в бэхе еще.
– Врет он все, ишак гребаный! – со злобой выкрикнула Мара. – Он меня за грудь лапал, извращенец! И по лицу ударил.
– Заткнись, стерва! – окрысился Рустем. – Какая грудь? Зачем ты мне нужна, коза психованная?
– А ну заткнулись. Оба.
Судя по смыслу и внутренней экспрессии, вложенной в эти слова, Вальтер должен был рявкнуть. Но сипловатый голос по-прежнему звучал ровно, почти без модуляции, разве что чуть громче обычного. Ну и лицо побагровело, выдавая эмоции Капитана.
Он и на самом деле хотел рявкнуть. Да не мог – последствия ножевого ранения в гортань, полученного в пьяной разборке в одном из ресторанов на Крещатике. Давно это было, уже быльем поросло. Остались лишь малозаметный шрам на шее и проблемы с голосом. А так иногда хотелось заорать на кого-нибудь! От всего сердца.
Впрочем, подобное желание возникало у бывшего капитана спецназа все-таки не часто. Он был сдержанным человеком, сказывалось родство по линии отца, где смешались прусская и эстонская кровь. Но вот сейчас Вальтер вдруг психанул, можно сказать, на ровном месте. Потому что сильно нервничал последние дни. На кону стоял очень большой куш, сорвешь – и до конца жизни в шоколаде. Обломаешься – тут уж не до шоколада станет, лишь бы жизнь сохранить.
Но Вальтер знал, на что шел. Он не в первый раз рисковал, играя по-крупному. Однако всегда просчитывал риск.
– Да врет она, Капитан. – Рустем сбавил обороты, но не смог удержаться от реплики. – Клянусь мамой, какая грудь? Она же в бронике. И не бил я совсем, разве что тряхнул слегка. Я ж не ожидал, что она так быстро очухается.
Вальтер машинально кивнул. Он тоже предполагал, что девчонка очухается позже. В Форте ей вкололи дозу снотворного, чтобы не рыпалась и не шумела. Но дозировка, видимо, оказалась недостаточной.
С другой стороны, перебарщивать тоже нельзя было. Все эти сильнодействующие транквилизаторы – палка о двух концах, иногда человек может заснуть и не проснуться. А Мара была нужна Вальтеру живой и даже бодрой – до поры до времени, естественно.
Девушка извивалась всем телом. Она пыталась сдернуть связанные руки с крюка, но не хватало роста.
– Слышь, ты, Капитан. Освободи меня.
– Все, заткнулись, слушать меня, – распорядился Вальтер. – Рустем, проваливай отсюда, я с тобой потом разберусь. Я же предупреждал – девку пальцем не трогать. Ну что за дебилы?
– Капитан, да я…
– Заткнись, мать твою, – процедил Капитан. И так взглянул на бойца, что тот машинально отступил к двери.
«Нет, и в самом деле ишаки, – подумал Вальтер. – Как девку увидят, так сразу крышу сносит». Рустем должен был выполнить простейшее поручение – оттащить дочь Ирода в изолятор (так на базе армейских сталкеров называли небольшое помещение в полуподвале) и оставить там под замком. А он, судя по всему, руки распустил.
Хорошо, что Вальтер решил сам глянуть на девчонку – просто из любопытства. Спустился в полуподвал и услышал невнятные вопли. Вовремя, получается, услышал. А то бы испортили товар, как последние беспредельщики. Разве это порядок? «Армейцы» – не бандиты какие-нибудь, есть вещи, которые делать западло. Не говоря уже о дисциплине.
– Два наряда вне очереди, боец, – сказал Вальтер. – Сейчас же заступаешь на наружный пост. И позови мне братьев.
– Капитан, он меня еще и ограбить хотел, – со злорадством заявила девица. – Шнырь натуральный, хотел ожерелье снять. А мне его отец родной на день рождения подарил. Ну разве не подлюка?
Она опять выгнулась на крюке, демонстрируя не столько грудь – ее и на самом деле скрывал бронежилет, – сколько нижнюю часть шеи. Там в распахнутом вороте рубашки виднелось ожерелье из «черных брызг», оправленное, похоже, в белое золото. Штука, безусловно, дорогая, Вальтер ее сразу приметил, но снять ожерелье с живой заложницы ему и в голову не пришло. «Армейцы» – не уркаганы какие-то, это что за беспредел?!!
Вальтер вперил свинцовый взгляд в Рустема.
– Да врет она, Капитан, – побледнев, бормотнул тот. Весь гонор окончательно улетучился. – Мамой клянусь…
– Капитан, ты у него в кармане посмотри, – сказала Мара. – Правый карман в штанах. Он у меня перстенек отобрал с «брызгой». Посмотри, посмотри!
Вальтер протянул ладонь:
– Доставай. Ну!
Кося исподлобья, боец с неохотой засунул в карман руку и вытащил небольшое колечко с черным шариком, смахивающим на жемчужину, – таким же, как и в ожерелье. Вальтер забрал перстень и засунул в карман кителя.
– Я подумаю, как тебя наказать, – голос Капитана звучал все так же спокойно и глухо. – Теперь ступай на пост. Все, кругом, шагом марш. И братьев не забудь отправить.
– Есть, – угрюмо отозвался Рустем.
Вальтер, больше не обращая внимания на провинившегося подчиненного, приблизился к девушке и остановился рядом. Но не настолько близко, чтобы та могла его лягнуть.
– Слышь, Капитан, сними ты меня с этой штуки, – в интонации Мары появились просительные нотки. – Я чего – сбегу, что ли? Столько мужиков вокруг, а одной слабой девушки испугались. У меня уже руки затекли. Ну, командир?
– Не нукай, – буркнул Вальтер. – Сниму и развяжу, если дашь слово.
– Какое?
– Что не будешь выкобениваться. А то я могу и за ребро подвесить.
– Не пугай, пуганая. Я, между прочим, не выкобенивалась. Этот ишак меня лапать начал. А я что – терпеть должна?
– Закрыли тему, надоела. Вопишь, словно хабалка. Конкретно спрашиваю – будешь себя спокойно вести?
Девушка сглотнула слюну и с неохотой выдавила:
– Буду.
– Вот и договорились. Ну-ка…
Вальтер встал вплотную к Маре, обхватил ее обеими руками за талию и приподнял вверх:
– Давай, высвобождайся.
Девушка, выпрямив руки, вывела связанные запястья из-за крюка и вытянула перед собой – над головой Капитана.
– Готово, – сказал тот, опуская заложницу на пол. Отступив на пару шагов, добавил: – Вот теперь поговорим спокойно, да?
– Можно и поговорить. – Мара сделала несколько вращательных движений кистями, разминая их. – Только развяжи сначала. Блин, у меня все затекло.
– Скоро развяжут, разомнешься.
– Что значит – скоро? А еще я пить хочу. И в туалет.
– Будет тебе все. Вон там, в углу – ведро. И воду сейчас принесут. Потерпи минуту.
– Минуту потерплю. А ты кто?
– Это не так важно.
– Да нет, важно. Перстень верни, ты же не грабитель, верно?
Она растопырила пальцы на левой руке. Вальтер, после короткой заминки, надел колечко с «брызгой» на безымянный палец девушки.
– Можно я на табуретку сяду?
Вальтер кивнул. Мара подошла к грубо сколоченной табуретке, стоявшей рядом с таким же самодельным деревянным столом. Присела. И продолжила: