Изменчивые алые очертания демона внезапно расширились, и за спиной его раскинулись дымящиеся темные крылья, каждый взмах которых прожигал воздух. Звериная морда исказилась от ярости, из пасти заструился раскаленный свет, и ненависть чудовища, разлившаяся повсюду, оставляла привкус горячего металла.
– Вы сражаетесь в священной войне, ваш долг – явить истинных властителей вселенной тем, кто забыл о настоящем смысле жизни. Запертые в одном измерении, они отвергают тех, кто прислушивается к священным словам Хаоса, и преследуют их. Кто из вас не чувствовал жгучее дыхание этих нечестивых ищеек? Кто из вас откажется поднять оружие на гонителей? Вселенная принадлежит Вечным Силам, и всем еретикам, кто не славославит их, кто не приносит им должной жертвы, суждено сгореть в адских муках!
В ответ собравшиеся военачальники воздели мечи; в унисоне согласных возгласов слышался и рев машин, и хриплые крики ксеносов, и человеческие голоса. Весь Зал Древних содрогнулся от столь неистового выражения поддержки, и никогда еще его стены не были вместилищем для подобной злости.
– Уж не думал, что создания варпа так любят ораторствовать, – прошипел Ваанес, наклоняясь к Хонсу. Слова его почти утонули в хоре ликующих криков.
Хонсу пожал плечами.
– Я таких не встречал. Легенды гласят, что М’Кар когда-то был смертным, вроде бы даже Астартес. Может, в своей прошлой инкарнации он был каким-нибудь ревностным проповедником.
– Кажется, ты злишься.
– На речи мне плевать. Насколько знаю по опыту, воины или будут сражаться за тебя, или нет. Красивыми словами их не переубедить.
– Думаю, М’Кар бы с этим поспорил, – сказал Свежерожденный, не сводя глаз с демон-принца. Призывая собрание к тишине, тот поднял руки, в которых сливались машина и плоть.
– Мы заставили легион Гиллимана действовать, и теперь они будут защищать то, что считают по праву своим. Но они обнаружат, что мы уже заполонили их царство и несем очищающий огонь Хаоса каждому из подвластных им миров! Пусть не останется нигде камня на камне, пусть никто не выживет, пусть вся возделанная ими земля вашими стараниями превратится в пустоши. Наша миссия завершится, только когда все сыны Гиллимана умрут, а Ультрамар станет склепом.
От поднятых рук демона, от его чудовищного тела по залу разлилась тьма, неся с собой издававшие потрескивание тени. Раздались потрясенные вскрики воинов, которым была оказана честь испытать прикосновение этой тьмы, а вместе с ней – и касание самого демонического владыки варпа.
– Вас наполняет адское пламя моего отмщения! – проревел демон. – Оно сожжет вас – тех, кто несет священное слово. Оно наполнит вас силой и жаром, которые обратят Ультрамар в пепел. Даруя вам свою силу, я буду видеть и чувствовать то же, что и вы, буду знать то же, что и вы. Мое могущество будет расти с каждой смертью и с каждой сожженной крепостью моя власть будет шириться. Вы станете моей армией темной справедливости. Вы будете Рождёнными Кровью, и имя это станет вселять ужас в сердца людей!
Глаза демона пылали яростью и ненавистью, зародившейся тысячи лет назад, когда Галактика еще была богата чудесами и возможностями.
– Рассейтесь по Ультрамару и обрушьте мое пламя на ультрадесантников! Выжгите их крепости так, чтобы не осталось и следа. Таково мое священное слово!
ГЛАВА 6
Тигурий закрыл глаза и, глубоко дыша, сконцентрировался, погружаясь в транс. Он находился в своих личных покоях в Библиотеке Птолемея – огромном хранилище знаний, носившем имя первого и самого великого из библиариев Ультрадесанта. Немногое было известно о Птолемее, но говаривали, что он присутствовал на суде над Магнусом Красным; правда, история умалчивала о том, выступал ли он на стороне обвинения или был среди тех ныне забытых библиариев, кто выступал в защиту примарха.
Магнус всегда вызывал у Варрона Тигурия особый интерес. Он мог понять жажду знаний, которую испытывал падший примарх, но для него было непредставимо то, как можно прибегать к помощи нечистого искусства и при этом надеяться самому остаться незапятнанным. Эта сила несла с собой порчу, и никто – ни смертный, ни даже примарх – не мог, прикоснувшись к ней, сохранить свою душу. Недоверие к псайкерам было одним из ярчайших примеров двойных стандартов, препятствовавших полному единению Империума, но Тигурий не видел способа, которым можно было бы снять эту дихотомию.
Как можно проповедовать в обществе нетерпимость к той силе, которая позволяет этому обществу существовать? Где граница между псайкерскими способностями и колдовством? Чем она определяется – природой того, кто использует эту силу, или получаемым результатом? Или все дело в способе, которым эта сила обретается? Это все лишь вопрос дефиниций.
В углах комнаты горели церковные свечи, а благовонные курения наполняли воздух запахом мандрагоры. Пелена дыма собралась под потолком, камень которого украшало изображением имперского орла; психически настроенные кристаллы адского огня, закрепленные в ткани бронированного капюшона Тигурия, звенели в такт ударам его сердца.
Ритуал прорицания, который он проводил, не требовал подобных декораций, но эти детали помогали Тигурию сосредоточиться, а при взаимодействии с варпом от способности сосредоточиться зависела сама жизнь. Он решил вернуться к этой проблеме потом, уже продумывая урок для кодициев и тех из лексиканиев, кто лучше других продвинулся в обучении. Сейчас же он сделал глубокий успокаивающий вдох и, расслабившись, позволил силе варпа проникнуть в защищенные каналы внутри собственного тела. Казалось, что по жилам его потекла ртуть, и холод от прикосновения варпа вызвал у него дрожь.
Мир снаружи померк, и ощущения обычной реальности были вытеснены каскадом белого шума. Он не сопротивлялся, отдаваясь на волю приливам и течениям изменчивого царства, что лежало за вратами эмпиреев.
Некоторые люди умели освобождать собственную душу из телесного плена, но погружение в варп было чревато бедой, а то и катастрофой. Библиарии Ультрадесанта понимали, какое это безрассудство – совершать подобные прыжки в неведомое, рискуя своей душой; однако Тигурий должен был признать, что ему хотелось выйти за пределы плоти и ощутить, как потоки варпа омывают его тонкое тело. Он понимал, что желание это – лишь мелкая уловка варпа, ибо человеческие души так легко поддаются соблазну.
Улыбнувшись, он почувствовал, что вокруг прорисовывается паутина будущего, дрожащие нити которой казались тонкими золотыми линиями. В этой паутине заключалась вся жизнь, и любое действие, совершаемое людьми, заставляло невероятно сложное переплетение линий вибрировать. На фоне истории большая часть человечества была столь незначительна, что даже самые великие из людей могли вызвать в нитях лишь слабое дрожание, но иногда…
Нити вокруг Тигурия звенели, и он чувствовал, что в этом моменте времени соединяются многие судьбы. Важные жизни сплетались воедино, и вибрации в паутине были столь сильны, что Тигурий понял: скоро многие из нитей замрут навсегда. Десятки нитей рядом с ним пришли в движение, и он выбрал ближайшую от себя, следуя за едва различимыми изменениями ее темпоральной частоты в вероятное будущее. Он двигался вдоль нити, пока мир вокруг него не раскололся на части: будущее распалось на слишком большое число вариантов, которые утратили четкость. Судьба Ультрамара зависела от множества разных нитей, и каждая из них была до предела натянута разнонаправленными силами.
Тигурий увидел узел из таких нитей, вибрировавших в ужасном напряжении под ударами событий. В некоторых из них миры Ультрамара сгорали в демоническом пламени; в других вероятностях они процветали, полные жизни, как когда-то Прандиум.
На скалистой планете, горы которой укрылись под лесами, разгорелась война, и Тигурий узнал в этой планете Эспандор. Он увидел огромный речной город, названный в память о гибели Древнего Галатана. Широкие улицы славного города заполнили полчища солдат Архиврага, теснившие клин из воинов в синих доспехах. Их штандарт падал, и среди бойни Тигурий разглядел яркую фигуру воина, со всех сторон окруженного врагами. Красный плащ указывал, что это Катон Сикарий. Его атаковала женщина-полукровка с синими волосами и в ярких одеждах, но нити опять зазвенели, и Тигурия отбросило прочь от Эспандора.
Из вихря видений проявился заброшенный мир мертвых, чей народ был истреблен, а города стали склепами. Он увидел, как восстанавливается одна из древних цитаделей, и на защиту ее мраморных стен встают воины в гигантских доспехах. На самой высокой башне развевается флаг Ультрадесанта, и от него исходит сияние славы – и только это сияние разделяет триумфальное возрождение и неотвратимо наступающую тьму.
На потрескавшихся бастионах цитадели Тигурий увидел знакомые лица, но не успел их разглядеть: под звон нитей его перенесло на темную планету, чьи пещеры никогда не видели солнца. Но жители этого подземного лабиринта процветали, и огромные каверны были столь же богаты, как и плодородные долины Квинтарна. Самую большую из пещер орошали четыре реки, и хотя Тигурий знал, что поверхность этой планеты гибельна, как в мире смерти, здешние обитатели были счастливы и довольны жизнью, как и остальное население Ультрамара.
С предельной ясностью Тигурий понял, что из всех увиденных им планет именно на этой произойдут решающие события. Этот мир был ключом к спасению Ультрамара, но он также мог стать причиной его гибели.
После этого откровения паутина будущих вероятностей растаяла, и на Тигурия нахлынуло тошнотворное головокружение. Он закрыл глаза, давая органам чувств время снова привыкнуть к материальному миру. Слова из величайшего труда его примарха, «Кодекса Астартес», которые он повторял, успокоили душу, и он открыл глаза.
Оказалось, что он поднял перед собой посох, даже не подозревая, что двигается; пальцы правой руки остановились на символах, обозначающих четыре линии этических устоев.
– Бескорыстие, совестливость, долг и ритуальная благопристойность, – привычно повторил Тигурий. Перевернув посох, он легко встал на ноги и обернулся к массивному столу, вырезанному из цельного куска йаксианского золотого дерева. Взгляд его сразу же остановился на чернильном камне дуаньси, кисти для каллиграфии, листе пергамента и самих железо-галловых чернилах.