еличил картинку, насколько это было возможно, и интерполяционные матрицы в когитаторах «Лекс тредецим» навели максимально допустимую резкость. Невозможно было не узнать эти строгие патрицианские черты и серые, словно грозовое облако, глаза.
Если бы не мертвенная бледность и другой доспех, человек на изображении мог бы быть самим Уриэлем.
– Не понимаю, – сказала Судзаку, глядя то на него, то на гололит. – У вас есть брат-близнец?
– Нет, – ответил Уриэль, который был в ужасе от такого самозванства. – Исключено. Я не знаю, кто это такой.
Но даже еще не договорив, он уже понял, что это за существо, каким образом оно присвоило себе его облик и оказалось здесь. Он вспомнил видение, посетившее его в мерзкой утробе демонической матки на Медренгарде. Амниотическая невесомость затягивала, возвращая его разум в счастливые дни молодости. Он вновь шагал по пещерам Калта, вновь переживал славное прошлое и беседовал со своим бывшим капитаном.
В тот раз он знал, что это на самом деле не мог быть Идей, но теперь уверенность слабела.
– Темный сын… – прошептал Уриэль. – Идей пытался предупредить меня.
– Идей, – повторила Судзаку, и по слабому блеску на радужной оболочке ее глаза Уриэль понял, что она просматривает имплантированные базы данных. – Предыдущий капитан Четвертой?
– Верно, – кивнул Пазаний. – О чем ты, Уриэль? Идей уже давно мертв.
– Знаю, но я видел его – на Медренгарде, в том дьявольском инкубаторе, куда меня поместили монстры. Не могу сказать точно, это было что-то вроде видения или галлюцинации. Кажется, он пытался меня предостеречь, но тогда я не понял, о чем он говорит. Я пробился наружу, но пока я был внутри, мне казалось, что…
– Что казалось? – Локарду, как обычно, хотелось узнать побольше о ксенобиологических диковинах.
– Как будто со мной там был кто-то еще, – закончил Уриэль, с ужасом подозревая, что это могло на самом деле значить. – Я чувствовал, что рядом есть кто-то, что он пытается прикоснуться ко мне. Я не понимал, что происходит, но, Император помоги, это наверняка была та самая тварь.
– Очень интересно, – сказал Локард. – Гестационный организм, который берет пробы биологического материала у более развитого объекта и вводит его улучшенные гены объекту менее развитому. Это создание – практически ваш брат, капитан Вентрис.
– Никогда больше так не говорите, – одернул его Уриэль. – Вот эти воины – мои братья, а не тот омерзительный монстр.
– Прощу прощения, я неправильно выразился, – ответил Локард. – Но у этого существа действительно есть рудиментарная генетическая связь с вами. Кажется, я знаю, как противник мог с такой легкостью расправиться с защитными системами Ультрамара.
Из спины магоса выдвинулись стержни зондов, которые он подсоединил к расположенной позади него консоли, блестевшей похожими на драгоценные камни кнопками и многочисленными экранами с двоичным кодом.
– Поясните, – попросила Судзаку.
– Еще минуту, инквизитор. Я изучаю телеметрию, полученную после космического сражения. Думаю, эти данные подтвердят мои подозрения.
На поверхности голосферы появилась колонка бинарного кода, которая ничего не говорила Уриэлю, но для Локарда, очевидно, имела смысл.
– Да, все так, как я и боялся, – сказал магос.
– Что там? – не удержался Уриэль.
– Системы орбитальной защиты были атакованы и заражены мусорным кодом, – пояснил Локард. – Это оскверненная, искаженная версия благословенной лингва технис – языка из семейства мехалингва, который используется при создании программ для сервиторов. Использованная версия кода – очень изощренная и опасная, но они все равно не смогли бы пробиться через барьеры эгиды, если бы не знали защитные протоколы Ультрамара.
– И вы предполагаете, что таким знанием обладает этот клон? – спросила Судзаку.
– Он знает коды, потому что их знает капитан Вентрис.
– Получается, теперь он обладает всеми моими знаниями?
– Вряд ли, – ответил Локард. – Думаю, он усвоил случайные обрывки ваших воспоминаний при копировании химических процессов в мозгу. Вероятно, обмен был двухсторонним: вы тоже могли усвоить часть его памяти о прошлой жизни. Вы ничего не замечали?
Взгляды всех присутствующих обратились к Уриэлю, и он ответил не сразу:
– Может быть. В последнее время у меня бывают странные сны.
– Какие сны?
Уриэль покачал головой.
– Я не помню деталей, только отдельные обрывки. Это даже не сны, а скорее отголоски событий, которые пережил кто-то другой. Наверно, это и есть те заимствованные воспоминания.
– И что в них происходит? – допытывался Локард. – Возможно, так мы поймем, что это за существо и как оно мыслит.
Уриэль вспомнил Храм Исправления – и вновь ощутил ужас, которым сопровождались атака на скованный льдом кастеллум и похищение молодых кадетов.
– Как будто я подросток, – заговорил он. – Кадет в каком-то схолуме, не знаю где именно. На него напали Железные Воины, они схватили меня… то есть его. Больше я ничего не вижу.
– Поразительно. Должно быть, это детские воспоминания существа о его похищении, до того как оно было помещено в инкубатор, где потом оказались и вы.
– Похоже на правду, – заметил Шаан, чье бледное лицо в свете голосферы приобрело зеленоватый оттенок. – Кадет такого возраста – подходящий кандидат для имплантации геносемени.
– Метод, конечно, грубый, – сказал Локард, – и смертность, должно быть, при этом чудовищная, но Архиврага мало волнуют такие детали.
– Но почему у меня не было этих видений раньше?
Отсоединившись от консоли, Локард процокал на металлических ногах вокруг инфосферы и встал напротив Уриэля.
– К моменту заключения ваши когнитивные структуры уже были полностью сформированы, и вы сохранили контроль над собственным разумом. Однако это дитя оказалось более податливо, и его с легкостью превратили в монстра. Его личность, его память пытаются одержать верх над тем, что он позаимствовал у вас, и в такой ситуации любой сошел бы с ума.
– Дитя, вы говорите, – Шаан указал на изображение, – но это никакое не дитя.
– Когда-то он был ребенком, – с сочувствием ответил Локард. – У него было имя и целая жизнь впереди, но теперь он чудовище, и разум его извращен Губительными Силами. Кто знает, кем бы он стал, если бы на него повлияло только генетическое наследие капитана Вентриса?
– Все, что выросло в таком отвратительном устройстве, навечно предано тьме, – возразила Судзаку. – Хаос извращает все, к чему прикоснется.
– Может, и так, но это явление все же стоит изучить детальнее.
– Действительно, – с этим Судзаку согласилась и повернулась к Вентрису: – Капитан Вентрис, почему вы не упоминали обо всем этом раньше? Вполне вероятно, здесь есть связь и с нынешним конфликтом. Если эта связь двухсторонняя, мы должны постараться извлечь из нее пользу.
– Подождите-ка, – Пазаний вклинился между Вентрисом и инквизитором.
– Серые Рыцари объявили, что в капитане нет порчи, – добавил Леарх, также занимая оборонительную позицию. – Это же подтвердили наши апотекарии и капелланы.
Казалось, Судзаку позабавила такая солидарность, но Уриэль видел, что на самом деле скрывается за этой маской. Инквизитор разглядела возможность использовать его родство с чудовищным клоном, и он был вынужден признать, что основания для этого были.
– Отставить, сержанты. Если я могу проникнуть глубже в воспоминания этого существа, там может найтись что-то полезное для борьбы с Железными Воинами. Вы поможете, магос Локард? Поможете извлечь эти воспоминания?
Локард, сияя от предвкушения, кивнул.
– У меня на борту есть нейроинвазивное оборудования, которое сможет выявить в вашем разуме любые следы этого клона, даже самые слабые, – сообщил он с радостной улыбкой. – Конечно, это оборудование рассчитано на ксеносов, но предположу, что риск относительно невелик.
– Относительно? Не похоже на вашу обычную точность, магос, – заметил Уриэль, сложив руки на груди. – Уточните, насколько относительно.
– Шестьдесят семь целых и триста сорок девять тысячных процента, что вы выживете, – ответил Локард.
ГЛАВА 10
Хотя Свежерожденный рассказал Хонсу[1] о Вратах Гиллимана, их масштабе и невероятной мощи, всё равно было трудно поверить, насколько массивной являлась эта структура. С расстояния в пятьдесят километров виден был их бронзовый блеск на фоне горных хребтов цвета индиго. Пока армия Рождённых Кровью поднималась по неровным склонам Сумеречных Гор, они не могли в действительности оценить размер этого сооружения.
Целый горный отрог был превращён в могучие ворота, стены рукотворной пропасти были украшены десятками тысячи статуй, реликвий, святынь и декоративных арок, вырезанных в скале. Величайшей из них была золотая статуя капитана Вентана, спасителя Калта, полных ста метров высотой. К Вратам примыкала колоссальной ширины и протяжённости переправа, вымощенная полированным гранитом, которая вела с бескрайних пустошей поверхности. Возвышаясь на двести метров, подобно вратам древней Терры, они были величественным образцом оборонительной архитектуры.
Статуи Сынов Ультрамара в героических позах стояли на ауслитовых постаментах по всей длине переправы, подняв щиты и головы, навстречу смертельному солнцу.
Воины Круутов, покрывшиеся с ног до головы маслянистым секретом, позволяющим им дышать, забирались на статуи, размазывая экскременты по бледным мраморным лицам. Пришельцы-наёмники драли глотки, потешаясь своим вандализмом; их кожа потемнела под лучами ядовитого солнца Калта. Смертные солдаты палили наугад из своих примитивных лазганов, пока бронетехника стреляла по сторонам, обрушивая статуи.
Врата располагались на дальней стороне бездонной пропасти, их створки были образованы парой гигантских плит из бронзы и адамантия, соединенных в центре двумя переплетенными символами Ультрамаринов. Каждая створка была поделена на сектора, внутри которых были изображены неправдоподобно перувеличенные образы героев ультрамаринов, убивающих драконов, зеленокожих и рогатых демонов. Выступающие бункеры и оружейные бастионы, усыпавшие внутренние своды пещеры, обеспечивали сплошные зоны обстрела, где мало кто мог выжить. Добраться до ворот само по себе было бы немалым подвигом, но для прорыва такой обороны потребуется больше чем просто грубая сила.