– Магос Ультис, – сказал он, понимая, какое смятение и паника сейчас царит в командном центре. – Операционные системы управления Вратами были скомпрометированы. Оповестите все станции о немедленном отступлении.
– Магос Локард, – ответил Ультис, и даже сквозь имплант в голосе явно читался страх, – я не могу отдать такую команду. У меня недостаточно полномочий.
Локард отключил связь с контрольным пунктом, услышав в голосе Ультиса признаки проникающей порчи. Врата были потеряны, и он передавал на всех частотах сигнал к эвакуации. Каждый имперский вокс-транслятор в районе Врат Гиллимана должен был получить приказ об отступлении, и магос лишь надеялся, что не опоздал.
За этой атакой стоял аугметированный разум, накачанный запретными знаниями и развращённый тлетворным влиянием Хаоса. Этот разум во многом был похож на его собственный – сформированный величайшими архитекторами Марса – но, в отличие от других подвергшихся порче сознаний, которые встречались Локарду, это было не таким... опытным. Новизна этого разума говорила о том, что его носитель был намного моложе, чем любой из падших техножрецов, вставших на сторону Архипредателя Хоруса.
– Ты многое умеешь, – произнёс Магос Локард обычным голосом, опасаясь повторить элементы осквернённого кода. – Но ты импульсивен, а я быстро учусь. Я познал тебя, а знание – это сила.
Он отключил связь с Вратами, оборвав все соединения с вредоносными данными, которые он поместил в защищённые хранилища своей информационной тюрьмы. Он изучит их позже, а сейчас его вклад в оборону Калта должен принять более воинственную форму.
Издав шипящую тираду на бинарном наречии, Магос Локард активировал орудийные системы Лекс Тредецим.
Хонсу наблюдал за тем, как зелёный свет струился из бассейна Цицерина, уходя через отверстия подобные влажным ртам, образовавшиеся в стенах Чёрной Базилики. Этот отсек, бывший когда-то командным мостиком, теперь стал храмом из камня и железа. Служители Тёмного Бога-Машины, облачённые в мантии, отправляли многочисленные ритуалы. Под их капюшонами не было лиц, лишь пустота и тьма. Гигантский алтарь из гелиотропа, испещрённый красными прожилками, медленно пульсировал, и с его поверхности срывались изумрудного цвета молнии.
– Поверить не могу, – сказал Грендель, – у них получилось!
Хонсу улыбнулся, активируя вокс-канал своей армии, но приказ не требовался: каждый воин видел то же, что и Грендель.
Врата Гиллимана открывались.
Благодаря усиленным конечностям, Уриэль с невероятной скоростью мчался по широким коридорам внутри Врат. Гигантские створки расходились, а их орудия молчали. Среди всех возможных уловок, которые можно было ожидать от Железных Воинов, хитрость была на последнем месте, и он проклинал себя за уверенность в том, что Хонсу не сможет его удивить.
Эвакуация Врат Гиллимана была в самом разгаре, множество машин всех разновидностей организованно отступали по направлению к первой из великих пещер. Фронтальная секция Лекс Тредецим сверкала огнём многочисленных орудий, поливая огнём вражеские войска, пробившиеся через створ. Никто не мог выжить в этом мощном урагане лазерных лучей и снарядов, но расстояние между створками увеличивалось, и скоро враги хлынут внутрь неудержимым потоком.
Мечи Калта, возглавляемые Уриэлем и солдаты Оборонной Ауксилии были отправлены по координатам, которые Магос Локард определил как источник вторжения. Петрониус Неро вынул меч из ножен, а брат Гадриан взял наизготовку мелтаган, раскалённое сопло которого заставляло воздух вблизи него трепетать. Более подходящая для уничтожения бронетехники, мелта, тем не менее, была смертоносным оружием в замкнутом пространстве. Такой выстрел выжигал весь кислород, а образовавшийся вакуум выворачивал лёгкие всем, кто находился внутри.
Извилистый проход был отделан формованным пермакритом, стены отшлифованы и покрыты барельефами с символикой Ультрамаринов и фресками на религиозную тематику. За бронированные дверями общего коридора скрывались оружейные, многочисленные часовни, огневые позиции и убежища.
Схема на оверлее визора подсказывала путь к вражеской позиции, но Уриэль не нуждался в этом, имея привычку всецело полагаться на инстинкты. Хотя это трудно было объяснить, он точно знал, где враг проник через оборону Врат, и кем он был: ублюдочный отпрыск Демонкулабы.
Это его глазами Уриэль мог видеть тогда. Он и сейчас ощущал чужое присутствие так же отчётливо, как собственное сердцебиение. Впереди послышались выстрелы, вспышки лазерного огня, крошащие пермакрит и оглушительное рявканье болтеров. Отряд Уриэля следовал по коридору и за поворотом встретил яростную перестрелку, тонувшую в дыму.
Солдаты в сине-серебряной форме Оборонной Ауксилии поливали огнём частично открытый противовзрывной шлюз, ведущий к одной из множества орудийных батарей. Под прикрытием своих товарищей храбрый солдат бросился вперёд, чтобы подорвать проход до конца, но оттуда вырвался залп флетшетов. Секунду спустя, дротики взорвались вихрем бритвенно-острых осколков, превратив солдата в конфетти из крови и обрывков плоти.
Короткий залп болтерного огня лишил жизни ещё троих, остальные нырнули в укрытие.
– Только дайте мне подобраться к двери, и я уничтожу всё живое в этой комнате, – сказал Гадриан.
Уриэль кивнул, но прежде, чем тот двинулся, добавил: – Только дверь, остальные нужны мне живыми.
Гадриан кивнул в ответ и, пригнувшись, побежал по коридору к своей новой цели. Взяв болтеры к плечу, остальные воины отряда двинулись следом. Враг мог накрыть их плотным огнём, поэтому приходилось использовать разомкнутый строй. Уриэль только успел достать свой болт-пистолет и силовой меч, как град осколков полетел в сторону его отряда, но острые дротики не могли причинить вред силовой броне. Брутус Киприан и Пелей открыли огонь по направлению бреши в двери. Выстрелы обоих воинов нашли цели, изнутри послышался пронзительный, чуждый человеку, визг боли.
Увидев, как существа с серой плотью отступили, Уриэль ударил ладонью по наплечнику Гадриана.
– Ливий, Брутус, пора! – скомандовал тот. – Вышибите эту дверь! Гадриан сделал два коротких выстрела из мелты, и петли мгновенно исчезли во вспышках, превратившись в расплавленный металл. Тягучие ручейки жидкой стали потекли по граням противовзрывной двери. Брутус Киприан рванул с места, издав медвежий рык. Он с разбегу толкнул ногой тяжёлую дверь, и она с лязгом влетела внутрь комнаты, а космодесантник ринулся в сторону. Уриэль и Пелей стояли по обе стороны от прохода, прикрывая друг друга, когда враги хлынули из бреши, проделанной в их недавнем укрытии. Взгляд капитана уловил движение стремительных ящероподобных существ, которые выбирались из-за угловатого корпуса орудийной батареи; каждое с когтистыми лапами и шипящей драконьей мордой. Их кожа переливалась всеми цветами радуги, когда воздух снова наполнился потоком дротиков.
Уриэль отскочил назад, когда дверной проём наполнила свистящая шрапнель. Пелей пригнулся и прозвучали три коротких выстрела, каждый из которых пробил тело чужака. Со стороны могло показаться, что тот даже не целился, но Уриэль видел его на полигонах Макрагга и знал, что знаменосец был превосходным стрелком, возможно даже лучшим в Ордене.
– Вперёд, – крикнул капитан, врываясь через дверной проём. Держа пистолет одной рукой, он застрелил ещё одного ксеноса. Ошмётки серой плоти разлетелись по сторонам, и тварь рухнула замертво, со сдавленным криком боли. Другая прыгнула на него, но меч тут же рассёк ей торс, и внутренности с хлюпаньем повалились на пол.
Петрониус Неро двигался сквозь прыгающую и мельтешащую массу ксеносов как искусный танцор, его меч стал сплошным сверкающим пятном, когда тот двигался по замысловатой траектории среди врагов. Когти ксеносов царапали броню, но он с явной лёгкостью уклонялся от ударов и каждым взмахом меча отсекал жилистые конечности.
Пелей и Гадриан короткими очередями, прикрывая другд друга, методично очищали сектор за сектором. Ненавистные твари облепили доспех Брутуса Киприана и клацали челюстями по визору шлема,– тот сокрушал их ударами кулаков. Рядом один из солдат, оказавшись в подобном положении, поддался панике, но Брутус хладнокровно сорвал каждого атакующего с его тела, руками ломая им шеи, растаптывая или с размаху швыряя их головой об стену.
Большинство флетшеттов вспыхивало и рикошетило вокруг батареи, пока все ящероподобные существа не были истреблены. Они даже не пытались отступить, понял Уриэль, жестоким ударом лишив жизни последнего. Это был арьергард нападавших. С этой мыслью он бросил меч в ножны и взобрался на выступающую опору у стены. Отсюда он перескочил на казённую часть огромного орудия, затем подтянулся и оказался сверху.
Двое карабкались по гигантской пушечной батарее к раскрытому ударному щиту.
Один был облачён в начищенную до блеска броню Железных Воинов, а доспех другого, чернее ночи, когда-то принадлежала бойцу Гвардии Ворона. Обладатель чёрной брони обернулся к Уриэлю, и через визоры шлемов их взгляды встретились.
– Ваанес, – прошипел Уриэль, выхватив пистолет. Оказавшись на прицеле, ренегат Гвардии Ворона остановился.
Момент затянулся, но Уриэль так и не выстрелил. Он не мог видеть лицо Ваанеса, но почувствовал желание того остаться и вступить в бой. Но не столько с ним самим, сколько с отвергнутой возможностью искупить свою вину. Это ощущение прежде не было знакомо Уриэлю. Перед ним был враг, который предал всё, за что стояли Адептус Астартес. Но всё же он до сих пор не нажал на курок.
Ардарик Ваанес выпустил когти из своих перчаток и с оглушительным воплем рванул навстречу Уриэлю. Тот выстрелил, и болт разбил когти на правом кулаке. Уриэль отшатнулся, когда воин Гвардии Ворона врезался в него. Один из когтей просвистел в воздухе, едва не задев Уриэля, но тот уже откатился в сторону, чтобы пропустить удар мимо себя. Энергетические лезвия процарапали броню, в ответ он успел ударить противника вголову рукоятью пистолета.