Они катались по замкнутому пространству в отчаянной драке. Кулаки, колени и локти шли в ход. Они избивали друг друга с ненавистью, свойственной старым друзьям, которые стали заклятыми врагами. Уриэль обрушил кованый ботинок на бедро Ваанеса. Воин дрогнул, но ударил соперника ладонью по шлему, отчего тот с резким скрежетом запрокинул голову назад. И снова потрескивающие лезвия летели в сторону Уриэля, но он откатился в сторону, намереваясь схватить Ваанеса за ноги.
Молотя друг друга, они свалились с казённика орудийной батареи на пол, от чего керамит доспехов пошёл трещинами. Уриэль ударил локтем по горлу солдата Гвардии Ворона, но тот освободился от его хватки и выпустил из своих перчаток когти, шипящие от пробегающей по ним энергии. Уриэль выхватил пистолет и снова взял Ваанеса в прицел.
– Давай, Вентрис, – сказал Ваанес, поднимая кулаки в готовности нанести смертельный удар, – покончим с этим!
Брутус Киприан врезался в Ардарика Ваанеса, повалил его на землю и прижал с невероятной силой. Гвардеец Ворона бился в его захвате, но против такой силы эти попытки были тщетны. Ливий Гадриан подошёл к ним, направляя мелту на Ваанеса.
– Нет, – сказал Уриэль, вставая на ноги, – Шаану он нужен живым.
Гадриан кивнул, и Петрониус Неро помог Киприану поднять сопротивлявшегося бойца Гвардии Ворона на ноги. Когда Уриэль наконец смог выдохнуть, он поднял взгляд наверх, вспомнив о втором беглеце.
Железный Воин присел на краю орудия и склонил голову с удивлением рассматривая его. Уриэлю даже не нужно было видеть бесформенное лицо, чтобы понять, что это существо не только имеет с ним внешнее сходство, но и несёт его собственный генетический материал, заключённый в нечестивую плоть. Его двойник поднял оружие, но не стрелял.
– Ты – Вентрис? – произнёс он голосом, который был одновременно раздражающим и отвратительным, но ужасно знакомым.
– Я знаю тебя, – сказал Уриэль. – Я знаю, что они сделали с тобой.
– Ты ничего не знаешь, – прошипел Железный Воин и выстрелил Уриэлю в голову.
Зев пещеры позади открытых ворот был полностью завален обломками, которые ещё недавно были потолком. Миллионы тонн породы были намеренно обрушены залпом Имперской боевой крепости, заблокировав путь так основательно, будто его никогда здесь не было. Разбитые танки и тела, смешанные с обломками, были останками тех, кто проявил слишком большую инициативу, преследуя ультрамаринов, отступающих вглубь катакомб.
– Сколько времени потребуется, чтобы пройти через это? – спросил Грендель.
– Через это? – переспросил Хонсу. Земля задрожала от приближения пяти исполинских машин. – Мы пройдём не через это, а под этим.
Они ыползали из пропитанных маслом ангаров Чёрной Базилики подобно жирным остромордым личинкам. Каждая из пяти боевых машин с цилиндрическими корпусами по двадцать метров в диаметре спереди была усеяна множеством шнеков, лазерных резаков, мелта-резцов и конверсионно-лучевых буров.
– Подобные установки разрушили стены на Гидре Кордатус и тысячи крепостей до этого, – сказал Хонсу. – Для них расчистка пути сквозь скалы Калта не будет трудностью. Мы окажемся внутри уже через пару часов.
Грендель кивнул, и Железные Воины направили невообразимые, будто отлитые из железа, буровые установки прямо к огромному завалу. Гидравлические насосы подняли задние секции вверх с тяжёлым стоном смазанного металла, и буровые головы врезались в пол, разбрасывая искры и создавая нестерпимый грохот.
Когда первая буровая установка, громыхая, зарылась в землю, Хонсу повернулся к Свежерожденному, заметив отстранённость во взгляде своего гротескного чемпиона. Тот недавно вернулся с задания, но вот Ардарик Ваанес попал в плен к ультрамаринам. Хонсу ещё не определил, хорошо это или нет.
– Ты видел его? – спросил Хонсу, и ему не нужно было уточнять вопрос.
– Я видел Вентриса, – подтвердил Свежерожденный, глядя как сотни Рождённых Кровью отползали от наполненного пылью зева пещеры, который ещё недавно был полностью завален.
– И не убил его? – усмехнулся Грендель. – С возрастом ты порядком размяк.
– Не было возможности, – ответил тот, – Ваанес был на пути.
– Я никогда не думал, что им удастся сцапать его, – сказал Грендель, ткнув пальцем в сторону Свежерожденного, но обращаясь к Хонсу. – Я думал, что в первую очередь они захватят его. Или ты чего-то нам недоговариваешь?
Хонсу не ответил, а Свежерожденный повернулся к Гренделю. – Ты считаешь, что Ваанес позволил им себя пленить?
– Очень может быть, – согласился Грендель. – Вот только я не уверен насчёт того, чья это была идея.
– Что ты имеешь ввиду?
– Может быть Ваанес сдался, потому что всё ещё думает, что так можно спастись, – вслух рассуждал Грендель, и хитрый взгляд на его лице стал заметен сквозь шрамы. – Или же это Хонсу решил сдать Ваанеса, чтобы заиметь своего человека в стане врага?
Хонсу проигнорировал его домыслы и сказал: – Или, возможно, Ваанес мог надеяться на помилование. В конце концов, единственная вещь, которую мы знаем о Вентрисе наверняка, это то, что он до последнего верит в людей. Он думает, что грешники несмотря ни на что могут рассчитывать на спасение, и это делает его слабым.
– Если конечно он всё ещё жив, – заметил Грендель. – Свежерожденный выстрелил в упор из болтера.
– Он выжил, – сказал Свежерожденный, присев на землю поодаль и опустив голову. – Я чувствую это. И я хочу, чтобы он был жив.
– Тогда зачем стрелял? – спросил Грендель. – Это довольно странный поступок для того, кто говорит, что хотел бы встретиться со своим создателем.
– Я хотел встретиться с ним, но сначала мне нужно, чтобы он страдал, – ответил Свежерожденный. – Без него меня бы не существовало. Без его генов, я стал бы одним из Бескожих – уродливым отбросом, обречённым на смерть под солнцем Медренгарда.
– Звучит так, будто ты должен быть ему благодарен, – ощерился Грендель.
– Благодарен? – проревел Свежерожденный, поднимаясь на ноги. – Вся моя жизнь – кусками. Я словно слеплен воедино из двух разных людей и каждое мгновение этой жизни наполнено болью. Благодарен? Нет, благодаря Вентрису я продолжаю эту агонию жизни, о которой не просил. Он сделал меня тем, кто я есть, и во всём мире не найдётся столько боли и страданий, чтобы сполна ему отплатить.
ГЛАВА 12
Последние лучи уходящего дня осветили далёкую крепость золотым светом, и хотя её стенам было много веков, а всё, что осталось от её ворот, было неровной дырой в обвалившейся каменной кладке, Тигурий был счастлив увидеть древнюю святыню Кастра Танагра.
Возведённая в дни молодости Робаута Гиллимана, она выстояла под яростью вторжения зеленокожих после Великой ереси, и сам примарх стоял на этих стенах, бросая вызов диким захватчикам. Кастра Танагра была элегантным сооружением округлой формы, одна из четырёх её башен примыкала к скале, изогнутые стены высотой в двадцать метров были сложены из чёрных мраморных блоков, добытых из каньонов Прандиума.
Марнеус Калгар повел оставшийся в живых экипаж Цезаря вдоль скалистой долины к ущелью, месту, где, как гласила легенда, Робаут Гиллиман столкнулся с жестоким вождем зеленокожих и одолел его голыми руками.
– Кастра Танагра, – проговорил Северус Агемман с восхищением. – Последний раз я был здесь в дни моей юности.
– Ты никогда не был юн, Северус, – ответил Лорд Калгар. – Ты был вырезан из скал Макрагга, и раскаты грома вдохнули жизнь в твоё тело!
Агемман улыбнулся, усталость от долгого подъёма как рукой сняло при виде древней крепости. – Да, похоже на правду, мой господин, – ответил он. – Вы только вложили болтер и меч в мои руки.
Тигурий улыбнулся, замечая восторг на лицах опытных воинов, будто на миг превратившихся в детей, празднующих свой день рождения. Предполагалось, что каждый новобранец Ордена должен совершить паломничество к крепости Кастра Танагра, но военная необходимость едва ли давала кому-то возможность вновь вернуться сюда ради постижения её величественных форм.
Стены крепости были украшены резьбой, иллюстрирующей первые дни Империума; героические фрески изображали Астартес в их славных крестовых походах к небесам, под предводительством самого Императора. Какие бы изображения ни были вырезаны под ногами тех Астартес, теперь они утрачены, и никто из ныне живущих не смог бы рассказать, что там было изначально. Тигурий вспомнил, как однажды прикоснулся к потёртому мрамору, и ощутил слабый отголосок изображённого там ранее: смертные, облачённые в простые одежды. У каждого в руках или перо, или кисть, или свиток, у иных – зубило скульптора или дирижёрская палочка.
Причина, по которой кому-то понадобилось стереть эти образы, была за пределами понимания Тигурия, но он вспомнил сильное чувство стыда, возникшее у него в момент, когда он представил невидимые теперь ряды художников, поэтов и летописцев.
Темп их продвижения возрос при виде крепости, и через тридцать минут её стены возвышались над нимим, сверкая как отполированный мрамор. Сорняки и горная растительность образовала плотные заросли у основания стен, но внутри священной крепости не росло ничего, будто невидимый барьер создавал для этого преграду. Темнело, а в горах становится заметно холоднее по ночам. У них с собой было мало припасов по части тёплых вещей и укрытий, и пусть космодесантники не нуждались в подобной защите, экипажу Цезаря она была необходима.
Хотя Кастра Танагра была святым местом для ультрамаринов, ущерб, нанесенный ему во время последней осады, так и не был устранен, поскольку Робаут Гиллиман постановил, что крепость навсегда останется нетронутой как памятник тем, кто погиб здесь.
Агемман окинул критическим взглядом проломы в стенах.
– Нам досталось трудное время для обороны этого места, – сказал он. – Разрушения слишком велики и, держу пари, ни одна из орудийных башен не работает.
–Думаю, ты прав. – согласился Калгар. – Помимо стен у нас всё ещё есть ветераны Первой роты. Существует ли на свете армия, готовая штурмовать эту твердыню!