Хонсу засмеялся и указал на Железных Воинов, окружавших его. – Почему ты всегда думаешь, что у нас будет дуэль? Мы превосходим вас по вооружению и численно, к тому же каждый квадратный дюйм этой гробницы так основательно заминирован, что мгновенно вернёт здешнее окружение к тому виду, что был ещё во времена Воителя.
– Ты трус, – сказал Уриэль, надеясь разозлить Хонсу, но вместо этого Кузнец Войны сделал жест воину, стоявшему рядом. Тому, которого Ваанес называл Свежерожденным.
– Зачем мне драться с тобой, когда у меня есть чемпион, который сделает это для меня?
Свежерожденный снял свой шлем, и Уриэль почувствовал тошнотворное отвращение при виде мёртвого лица. Кожа существа была грубой и сухой маской, но структура костей под ней была безупречной, что и обеспечивало такое сходство. Также не было никаких сомнений и в отношении глаз цвета грозового облака, которые пылали ненавистью и отчаянным стремлением.
Он сделал шаг вперёд и склонил голову в сторону.
– Твоё лицо выглядит иначе, – сказал он. Уриэль видел, как лишённые плоти губы двигались под маской из мёртвой кожи, и чувствовал нарастающий гнев.
– Благодаря твоему выстрелу.
– И тебе было больно?
– Было, – подтвердил Уриэль.
– Хорошо, – сказало существо. – С тех пор, как я был исторгнут в ту пещеру, я жил с болью. Моя жизнь – это обрывки воспоминаний, сшитые вместе, а моё тело – чудовищное нечто, ни живое, ни мёртвое.
Петрониус Неро выхватил клинок. – Позволь мне убить его, капитан. Чемпион против чемпиона.
Уриэль покачал головой. – Не в этот раз, Петрониус. Это битва, в которой должен сражаться я сам.
Хонсу вложил кинжал, который он украл из гробницы, в руку Свежерожденного. – Вот, возьми это. Будет весьма уместно пронзить его сердце оружием его же героя.
Свежерожденный посмотрел на клинок и кивнул. – Я никогда не просил об этом, – продолжил он. – Я должен был умереть, и это было бы милостью. Но ты вдохнул жизнь в мою истерзанную оболочку. И за это я тебя убью.
Уриэль почувствовал, что эти слова преисполнены страданием, мучительной болью монстра, готового убить своего создателя.
– Ты не обязан этого делать, – сказал Уриэль.
– Нет, – ответил Свежерожденный, приближаясь к нему. – Я должен. Я прикончу тебя, а затем и себя.
– Когда-то ты был маленьким мальчиком, – начал Уриэль, останавливая Свежерожденного. – Я знаю, потому что я проживал твои воспоминания. Пока ты видел мои, я видел твои. Я видел это. Ты готовился стать комиссаром. Ты был взят в плен Железными Воинами и превращён в монстра, но это не то, чем ты являешься на самом деле. Они исказили твою внешность, но они не могут изменить то, что внутри, независимо от того, как сильно пытаются накачать твой разум своими извращёнными мыслями.
– Ты видел мою жизнь?
– Да, частично, – сказал Уриэль.
Свежерожденный уставился на него, будто пытаясь понять, лжёт ли он.
– Все эти слова не имеют никакого значения, – вмешался Хонсу. – Неважно, кем Это было, теперь Оно – порождение варпа.
Свежерожденный перевернул клинок, который дал ему Хонсу, и принял боевую стойку.
– Давай, отец, – позвал он. – Приди и умри вместе со мной.
Территория дворца стала кровавой баней. Обезумевшие солдаты Рождённых Кровью теперь боролись за выживание, поскольку Вторая рота сокращала их численность со всей жестокой эффективностью, которой славились Ультрамарины. Тактические отряды продвигались сомкнутым строем, безжалостно поливая автоматическим огнём всё вокруг.
Штурмовые отряды пробивали бреши во фронте, расширяли их и дробили войско Рождённых Кровью на изолированные группы, чтобы уничтожить его по частям.
Сципион Воролан вёл Колтаниса, Геликаса и Нивиана через яростную битву, стреляя из своего болт-пистолета короткими очередями. Он взял новое оружие из запасов Спаты, и оно привычно легло в руку. Геликас достал тяжелый болтер, и всякий раз, когда их наступление приостанавливалось, он выпускал залп снарядов по противнику. Нивиан всё так же нёс потрепанный пистолет Сципиона и стрелял одной рукой, пока Колтанис перезаряжал энергетические элементы своего плазменного орудия.
Взрывы слышались и там, где Рождённые Кровью нападали на Ультрамаринов, потому что вражеские солдаты по ту сторону стены отчаянно пытались прорваться на выручку своей королеве. Сципион не опасался, что кому-нибудь это удастся, потому что Праксор Манориан, казалось, всякий раз стремился доказать свою значимость. Если и был какой-то отряд, способный удержать ворота, то это были Щитоносцы.
Скиф Королевы Корсаров пытался отступить во дворец, но в своём отчаянном стремлении спасти её, Рождённые Кровью застопорили её продвижение. Зажатый со всех сторон телами солдат, скиф стрелял над их головами по Ультрамаринам, но сражающиеся были перемешаны так сильно, что невозможно было избежать удара по своим.
Предатели Астартес пробивались через Рождённых Кровью, чтобы занять позицию рядом с Каарьей Саломбар, и Сципион смог разглядеть её ярко-синие волосы сквозь вспышки выстрелов и взрывы. Близость объекта их поисков пьянила, и он с ещё большим рвением повёл Громовержцев в атаку.
Сципион увидел впереди багровую вспышку, и вид капитана Сикария вызвал у него прилив сил. Капитан Второй Роты был непреодолимой силой, возвышенным воином, с которым никто не мог сравниться, чей клинок, казалось, мог найти слабое место в любой броне, уязвимость в любой обороне. Каждый удар его бушующего клинка и каждый выстрел из плазменного пистолета уже привёли к гибели многих вражеских солдат.
Он сражался с дикостью, которую многие находили не подобающей для капитана Ультрамаринов, но чем больше Сципион постигал его стиль владения клинком, тем чаще он замечал отточенное мастерство в каждом ударе. Львы Макрагга сражались рядом со своим капитаном, боевой единицей, не имеющей равных в Ордене героев. Дацей защищал правый фланга капитана, а Прабиан стоял на левом. Вандиус нёс ротное знамя, и его синий, золотой и зелёный цвета гордо реяли на ветру.
Сикарий остановился, чтобы перезарядить пистолет и увидел приближающихся людей Сципиона.
– Сержант Воролан. Где ты пропадал! Рад снова видеть тебя! – воскликнул Сикарий, хватая Сципион за руку. – Здесь ты одержал для меня великую победу, Сципион. Великая победа для всей Второй Роты!
– Благодарю, мой господин, – отозвался Сципион.
– Вы понесли некоторые потери, но, во имя Императора, я горжусь вами. Всеми вами!
– Громовержцы никогда не подвеодят, милорд, – гордо заявил Сципион.
– Твоя правда, – согласился Сикарий. – Это был чертовски хороший ход, Сципион, но бой еще не окончен. Ты со мной?
– Всегда, мой лорд, – пообещал Сципион, и его люди разделяли этот порыв.
– Тогда следуй за мной! – крикнул Сикарий, снова бросаясь в битву.
Сражаться вместе с капитаном Сикарием было великой честью, так как это был воин, который спас Чёрный Предел, победил захватчиков Халамарского Разлома и освободил сектор Зейст от коварного господства тау. С какой стороны ни взгляни, он был героем, и Сципион чувствовал вину за то, что сомневался в его подходе.
Их продвижение было невозможно остановить, но, когда последний из Рождённых Кровью сгинул перед лицом их непреклонной свирепости, Львы Макрагга достигли точки, где они столкнулись с куда более жестоким сопротивлением, чем могли оказать простые смертные.
Впереди, в двадцати метрах, была Каарья Саломбар. Она стояла на своём осажденном скифе, держа в одной руке позолоченный пистолет, а другую, с длинной изогнутой саблей, подняв над головой. Между ней и Ультрамаринами стояло множество предателей Астартес: около тридцати берсеркеров из банды Собирателей Черепов и Когти Лорека в своей тигровой броне.
Саломбар увидела Сикария и улыбнулась с нескрываемым удовольствием. Она указала на него кончиком своего меча, и этот наглый жест нельзя было истолковать иначе, как вызов.
– А теперь я убью королеву, – прошипел Сикарий.
Свежерожденный прыгнул на Уриэля быстрее, чем он мог того ожидать от воина в силовой броне. Лезвие кинжала порезало ему горло, но Уриэль отклонился в сторону, подняв меч и заблокировал обратный удар. Лицо Свежерожденного было ничего не выражающей маской, и когда Уриэль отступил, существо потянулось и сорвало её с себя.
Эта лоскутная оболочка была отвратительна, но мерзкое, лишённое кожи, лицо было ещё хуже. Оно блестело голой мускулатурой, мокрой и лоснящейся. Существо взирало на Уриэля глазами, полными безумия, боли и страдания, накопленными за всю жизнь. Его рот широко растянулся в оскале, пойманного в ловушку зверя. Как бы Уриэль не хотел опустить свой клинок и постараться убедить Свежерожденного не нападать, он знал, что ему это вряд ли удастся. События на Салинасе показали ему тщетность попыток спасти существ, осквернённых варпом.
Свежерожденный снова напал на него, нанеся удар кинжалом с кремневым лезвием, и оцарапал поверхность доспехов Уриэля. Он слышал, как его братья вскинули болтеры и дослали снаряды с точностью ультрамаринов, изготовившись к стрельбе.
– Нет! – остановил их Уриэль. – Это наше дело.
Железные Воины просто наблюдали, а их болтеры до сих пор безразлично висели на бёдрах. Они осознавали своё преимущество и пренебрежительно относились к разношёрстному отряду, выступившему против них. А ещё они видели Свежерожденного в деле и знали, что этот поединок может закончиться только одним способом.
Уриэль нанёс длинный, резкий удар в сторону Свежерожденного, но тот уклонился влево и перекатился, обойдя его защиту, чтобы вонзить кинжал ему в пах. Уриэль вовремя увернулся, и лезвие соскользнуло с его бедра. Он ударил Свежерожденного локтём по лицу. Кровь хлынула из разбитой щеки, но тот отпрянул, вскочив на ноги, когда Уриэль обрушил ногу туда, где противник был ещё мгновение назад.
В схватке, где дуэлянты были вооружены мечом и кинжалом, преимущество было у того, чей клинок был длиннее. И всё же это преимущество ничего не значило при той скорости, которой обладал Свежерожденный. Снова и снова Уриэль думал, что нанёс смертельный удар, но всякий раз его противнику