— К старту готовы, — отрапортовал Бенедикт.
— Понял, даю старт! — отозвался незнакомый голос, и яркий дневной свет ударил в глаза. Тяжесть прижала Болана к сиденью. За спиной послышался грохот падения незакрепленных предметов.
— Первая оплошность, — радостно сообщила Магма. — А думали, что все предусмотрели.
— Ну и что тут веселого?
— Еще шесть, и Мириван проспорила мне семь желаний!
От быстрого спуска заложило уши. Болан выглянул в окно. Лучше бы он этого не делал. Снежная равнина приближалась с умопомрачительной скоростью. Болан зажмурился и вцепился в сиденье. Перегрузка вдавила в кресло. Теперь снежная равнина проносилась в пяти-шести метрах под ними. Болан решал важную проблему: отругать Магму за нелепый спор, или поддержать. Решил сделать и то, и другое.
— Это уже вторая оплошность. Первая — в коридоре пол попортили. А будешь со Врединами спорить… — толкового наказания в голову не приходило. Слишком жутко смотрелись проносящиеся под машиной на огромной скорости снежные заструги.
— Поняла, исправлюсь!.. Может быть… Потом, когда-нибудь…
Болан не смог сдержать улыбку.
— Прибыли на точку, — подал голос Бенедикт. — До колонны пятьдесят километров строго на юг. Сейчас введу поправку в гирокомпас Жука, и адью.
Манипуляторы Жука разжались, и машина упала с полуметра на наст. Наст имел твердость хорошо утоптанной глины.
— Ух ты! — удивился Болан.
— Здесь пять миллиметров осадков в год, — объяснила Магма. — Все слежалось, а что было рыхлым, ветром сдуло.
Куда? — хотел спросить Болан, но удержался.
— Ни пуха! — летающая машина красивым разворотом по восходящей спирали набрала метров пятьдесят и с хлопком исчезла. Болан приказал вывести на дисплей карту, наложить на нее данные гравилокатора, взялся за рычаги и направил машину строго на юг. Через четверть часа одел очки-комп и затемнил стекла. От сверкания ослепительно-белого снега устали глаза.
— Что-то ножки стали зябнуть. Не пора ли нам…
— Ни слова больше! — возмутился Болан. — Только не говори, что научилась слову «дерябнуть» от Командора!
— А ты от кого научился?
— От сестренок, — Болан прислушался к ощущениям организма, потом взглянул на термометр. Вот почему 40 км/час казались ему бешеной скоростью! В салоне +12 по цельсию. Болан включил обогреватели на половину мощности. В теплой одежде можно незаметно переохладиться без всяких неприятных ощущений.
— Зря ты на сестренок дуешься. Они тебя очень уважают.
— А еще что обо мне говорят?
— Что ты — везунчик, гений в коротких штанишках и до занудности правильный. Модель папы в масштабе один к двум. Поэтому вы так быстро нашли общий язык.
— Я не дуюсь на них, но… Понимаешь, мы планету спасаем, а для них это игра. Им во что бы то ни стало надо доказать, что они превосходят среднего человека.
— Ничего ты не понимаешь. Это для них жизненно важно…
— Тогда мне их жаль.
— Почему?
— У них методика неправильная. В шкале только две градации. Они хотят превосходить во всем. А это невозможно. Если человек или дракон хоть в чем-то хотя бы раз превзошел их — все! Он гений, они на него молиться готовы. Хотя по всем остальным параметрам он им и в подметки не годится.
— И точно! Можно, я им скажу?
— Говори, — вздохнул Болан, снизил скорость и остановился. Впереди, под снегом гравилокатор обнаружил трещину. Болан поднял очки на лоб, нагнулся к самому ветровому стеклу и осмотрел опасный участок. Никаких признаков ловушки.
— Здесь можно проехать? — спросил он у автопилота.
— Можно, если скорость будет превышать 65 км/час.
Болан дал задний ход, отмерил дистанцию для разгона и рванул рычаги на себя. Мудрый Жук по собственной инициативе распрямил и вытянул вперед манипуляторы. Опасный участок прошли на восьмидесяти с чем-то километрах. Болан плавно сбросил скорость и развернулся. Легкая снежная пыль курилась над провалом.
— Однако… — козырнул он любимым словечком дракона.
— Колонна здесь не пройдет, — констатировала очевидное Магма.
Через четверть часа впереди показался лагерь. До него было рукой подать. Километр. И трещина, уходящая вправо и влево за пределы сетки гравилокатора. Болан посмотрел направо, налево, на Магму, на солнце… и свернул направо. Так солнце было за спиной и не слепило глаза.
Проехали три километра, но трещина и не думала кончаться.
— Будем прыгать, — решил Болан. Но автопилот оптимистичного прогноза не выдал. Оба края располагались на одинаковой высоте, а прочность снежного моста он вычислить не смог.
— Возьми моток веревки и выйди из машины, — приказал Болан Магме.
— Когда я перееду, обвяжешься веревкой, конец кинешь мне. Страховать буду. Только оденься потеплее.
— Бол, я, конечно, могу выйти. Но, если ты провалишься, я в эту пропасть за тобой вниз головой прыгну.
— Глупенькая. А дети?
— А как я остальным в глаза посмотрю? Тебя не уберегла… Лучше в пропасть.
— Мне бы ваши проблемы, — проворчал Болан, взялся за рычаги и пошел на разгон. Выжал из Жука все. Машину швыряло и раскачивало. По снежному мосту пронеслись на ста двадцати километрах в час. Мост выдержал.
Подъезжая к лагерю полярников, Болан включил сирену, поэтому встречать их выбежали все до одного.
— Вы кто будете, снежные призраки? — услышал Болан, открыв дверцу.
— Я — Болан. А это — Магма. Я прибыл, чтоб возглавить экспедицию. Вы всего два дня по щиту шли, а уже две машины потеряли. Теперь за все отвечаю я, и без моего приказа — ни шагу. Вопросы есть?
— Откуда ты взялся, такой умный?
— Оттуда, — Болан ткнул пальцем вверх.
Наспех подготовленная экспедиция была близка к провалу. Уже набралось около двадцати случаев обморожений разной степени тяжести. Хупер оказался превосходным инженером, но никудышним руководителем. День и ночь он с тремя инженерами и пятью техниками монтировали радиоуправление на нескольких машинах. Хупер предполагал гнать их перед колонной. Полярники были предоставлены сами себе. Дисциплина падала, настроение после гибели двух экипажей и так было на нуле. Несколько малодушных настаивали на общем собрании. Они хотели поставить на голосование вопрос о возвращении. Болан собрал общее собрание.
— Кто хочет немедленно возвращаться, поднимите руки, — приказал он. Поднялось около двадцати рук. — Хупер, выдай придуркам снегоступы и провизию из расчета на пять дней.
— Почему на пять? — возмутился кто-то.
— Потому что машины идут на север, а без машины ты на третий день подохнешь, — объяснил Болан. — Трупам продукты не нужны.
Собрание возмущенно зашумело. Не обращая внимания, Болан назначил своими заместителями Хупера и Магму, определил время старта — через четыре часа, поручил Магме курировать госпиталь и закрыл собрание.
Стартовали в назначенное время, минута в минуту. Кабина Жука промерзла, Болан включил обогрев на полную силу, передал управление автопилоту и засунул руки в рукава. Магма осталась в госпитале, в кабине было пусто, холодно и очень одиноко. Автопилот неспеша, на двадцати километрах, вел машину вдоль трещины. Километров через восемь трещина сомкнулась, Болан сверился с компасом, задал курс на север и увеличил скорость до сорока километров в час. В эфире послышалось некоторое оживление. Прислушиваясь к голосам водителей, Болан потрогал рычаги управления. Холодные, но уже не настолько, что пальцы примерзают. Но окна потеть начали. Болан связался с Бенедиктом и попросил выдать на его комп карту ледовых трещин. Бен отозвался сразу, но сказал, что карту выдать не может: слишком далеко его станция от планеты.
Остановились на ночлег. Воздух стал значительно холоднее. Прибежала Магма, сообщила, что два водителя отморозили пальцы. Ничего страшного, но неделю не смогут управлять машинами. Болан оделся потеплее и вышел на мороз. Приказал поставить вездеходы борт к борту, раскатать огромный рулон брезента и накрыть им машины. Заглянул в одну машину, другую. В салонах было холодно. Полярники ужинали в уличной одежде. На него наорали, что последнее тепло выпускает. За стол нигде не пригласили.
Вернулся в салон Мудрого Жука. Магмы нигде не было. Открыл банку консервов, разогрел на электроплитке, съел. Плитку решил не выключать.
В нуль-кабине раздался шум, и Магма вылезла оттуда, таща за собой по полу рюкзак. Оживленная, разгоряченная. Потом вытащила из кабины целый мешок каких-то баночек с кремом.
— Что это?
— Мазь от обморожения. Будешь лицо и руки мазать
— И тогда не обморозюсь? Или обморожусь?
— Не так сильно. Ты знаешь, это просто жуть. Из всех полярников только девять работали на крайнем севере или крайнем юге. Остальные отказались. Сказали, что идти на полюс сейчас — верное самоубийство.
— Если это так, то проекту активистов — конец. Погибнет экспедиция, погибнет проект. Драконы, конечно, помогут. Уберут лед, разогреют Солнце. А мы на миллионы лет останемся маленькими, ни на что не способными детьми. Мы обязаны, понимаешь, — он схватил Магму за плечи и затряс, — обязаны довести экспедицию до полюса.
— Нам здесь никто не верит. Они друг другу больше не верят. Сброд, а не коллектив.
— Это не важно. Нужно, чтоб нас слушались. Все остальное не важно.
— Если кто-то не будет тебе подчиняться, я его убью.
На следующий день Магма опять ушла в фургон госпиталя, и Болан вел машину один. Точнее, машину вел автопилот, а Болан маршировал по салону и пытался согреться. Нагреватели работали в полную силу, но не справлялись. Встречный ветер обдувал машину и уносил тепло. Болан привязал за ножки электроплитку к столу и включил на полную мощность. Распаковал запасную и тоже включил. Стало теплее.
Вечером прибежала Магма. Поверх одежды на ней было одеяло с дыркой для головы.
— Это пончо, — объяснила она. — Так люди носят. — И нырнула в камеру нуль-т.
Вернулась часа через два. Болан уже собрался на боковую, и утеплял спальные мешки, всовывая один в другой.