Я же, взяв в холодильнике коробочку с вишневым творожком, с гордостью прошествовала в свой «кабинет» и затаилась у компьютера.
Маргоша, посчитав свою миссию на сегодня выполненной, радостно уселась с Димкой перед телевизором. Я же предалась вновь нахлынувшим на меня размышлениям.
Что же это получается?
Почему полиция до сих пор не нашла Дашку?
Куда она могла так спрятаться, что даже Антон и дети ничего не знают о ней. А может быть, ее схватили люди Купцова и держат ее где-нибудь в подвале, заставляя отказаться от денег и шантажа? Неужели же она настолько упряма и глупа, что продолжает упорствовать и требовать денег?
Кстати, о деньгах. Нужно проверить, перечислил ли действительно Купцов на имя Насти доллары. А как это сделать? Я ведь даже не знаю названия банка. Да если бы и знала, вряд ли банк откроет мне – совершенно посторонней тетке, тайну вклада.
Нужно посоветоваться с Олегом Соловьевым, – пришла мне в голову дельная мысль.
Набрав номер его мобильника, я услышала длинные гудки. Наконец трубку все же взяли и знакомый голос рявкнул:
– Да, Соловьев, слушаю.
– Добрый вечер, Олег Сергеевич, это Яна Быстрова.
– Ну что там у тебя еще? – ясно было, что я оторвала Батона от какого-то приятного занятия, потому как голос его, прямо скажем, не располагал к задушевной беседе.
– Скажите, Олег Сергеевич, а вы можете по своим каналам узнать, перечислили ли на имя Анастасии Антоновны Губановой некую сумму денег?
– Быстрова, ты меня в гроб вгонишь, – устало заявил Олег. – Ну, скажи, как мне тебя обезвредить, а? Сколько ты еще будешь соваться в это дело?
– Ну, я вас очень прошу, Олег Сергеевич, – заныла я, – Понимаете, я ведь тоже в некотором роде потерпевшая сторона, я ведь лишилась двух тысяч «зеленых», для меня это большая потеря.
– А головы не хочешь лишиться? – совсем разозлился было Олег, но вдруг, смягчившись, произнес:
– Ладно, говори название банка, попробую что-либо узнать.
– А вот названия банка я как раз и не знаю, – уныло констатировала я.
– Ну, знаешь, Быстрова, и шуточки у тебя! – взревел Батон. – Все, ладно, мне некогда. Узнаю что-нибудь, сообщу. Ясно?
– Спасибо, Олег Сергеевич, – сказала я, но в трубке уже были короткие гудки. Соловьев нажал на клавишу «отбой», даже не узнав мое мнение. Да, здорово я его достала, – подумала я. А в чем я, собственно, виновата? – недоумевала я. Наоборот, столько сведений узнала для этого вредного Батона. Ему бы никогда такое не раскопать. Вдобавок я должна свои деньги отыскать, ведь в этом мне он вряд ли поможет.
Приободрив себя подобным монологом, я сладко зевнула – сказалась поездка на чистый воздух, и отправилась спать.
***
Как ни парадоксально, но я проспала почти двух часов дня! Для меня это рекорд! Несколько предыдущих дней я просыпалась от восьми до десяти утра, и это притом, что ложилась я никак не раньше часа, а то и двух ночи.
Видимо, расследование совершенно выбило меня из сил. Столько дней пребывать в неизвестности за судьбу подруги (да и своего потерянного «капитала», чего греха таить!)! Нервное возбуждение, длившееся вот уже больше недели, подкосило организм, и он решил мне отомстить – просто «вырубил» меня почти на сутки!
Я посмотрела на часы. Боже! Половина второго дня! Вот это да! Так и пенсию можно проспать, – мрачно пошутила я. А где же Маргоша? Неужели тоже спит?
Выкарабкавшись из-под одеяла, я потащилась, зевая во весь рот, на кухню. Ну, конечно, как я могла сомневаться!
На кухне мирно пила чай «сержант Пучкова». Рядом с ней находилась полупустая коробка с «берлинским» печеньем. Взгляд у подруги был спокойно-замыленным. Видимо, она витала где-то очень далеко, там, где «кисельные берега и молочные реки», – подумалось мне.
– Здорово, Маргоша! – гаркнула я, наливая себе чай с лимоном. – Ты чего ж меня не разбудила?
– Привет, – сытым голосом откликнулась она, – а зачем тебя будить? «Солдат спит, а служба идет».
– Да я уж вижу, как эта самая служба идет, – проворчала я и, успев взять последнюю печененку, откусила кусочек.
– Чем сегодня заниматься будем? – спросила Маргоша, провожая разочарованным взглядом исчезающее «берлинское чудо».
– Да ты знаешь, ума не приложу, – задумчиво жуя сладость, откликнулась я. – Наверное, нужно предпринять какую-нибудь вылазку, но что-то ничего в голову не идет.
– Интересно, нашел ли уже убийцу Соловьев, – оседлала Маргоша своего любимого «конька».
– Да навряд ли. Он бы уж точно похвалился. Да и как он его найдет, там же целая мафия, наверное. Это тебе не алкаши из подворотни, а «оборотни в погонах». Чувствуешь разницу? Здесь особый подход нужен. Их, как кабана, сначала обложить флажками надо, а уж потом ловить. Боюсь, что мы здесь совсем не при делах будем.
Сказав это, я загрустила. Не то, чтобы я была настолько жадна, что трагически переживала потерю денег, но вся ситуация в целом не способствовала радостному настроению.
Интересно, сколько времени собирается Антон сидеть с детьми в «засаде»? Может, рассказать Соловьеву о местонахождении Губанова? И что тогда? Я уж и так много помогла следствию, а он только ругает меня почем зря и все грозит посадить. «Нет, – решила я, – ни за что не скажу ему о деревне «Кучкино». Пусть сам ищет. Ведь я же нашла, так пускай и следак попотеет».
Довольная своей маленькой местью, я помыла посуду и решила заняться хозяйством. За время нашего расследования я совершенно запустила дом. Везде клубилась пыль, и валялись мои волосы. Дело в том, что у меня во время сушки феном с головы выпадает дикое количество волос. Собрав волосы по всему дому дней эдак за пять, можно смело смастерить шиньон. Испугавшись однажды, я даже посоветовалась со своей парикмахершей. Она, правда, успокоила меня, сказав, что у нормального человека выпадает в день до 100 волос, но и отрастает тут же много новых. Но я ей не верю и всегда комплексую, когда кто-нибудь из знакомых ужасается при виде лежащих по всему полу моих волос.
Пропылесосив квартиру, я полила цветы, которые возмущенные невниманием к ним, почти засохли на трех подоконниках. Не имея возможности расследовать убийство Никиты, я яростно сражалась с грязным бельем, запихивая его в стиральную машину.
Далее, впав в раж, выследила и убила двух тараканов, которые расслабились, и, пользуясь моим почти постоянным отсутствием дома, свободно разгуливали на кухне. С неистребимыми рыжими космическими пришельцами я вела затяжную безнадежную войну вот уже полтора года, с тех самых пор, как мы переехали с Димкой в эту квартиру. Никакие «антитараканьи» средства не смущали этих водянистых препротивнейших упрямых созданий. Они нагло топали везде и всюду, иногда, правда, в меньшем количестве (видимо, когда у соседей было поинтереснее и повкуснее). Поэтому, увидев врага на своей законной территории, я всегда была безжалостна.
Наконец, выбившись из сил, я рухнула на диван и задумалась. Получается, что я столько всего уже знаю, а в расследовании не продвинулась ни на йоту. Все хожу вокруг да около. А убийца тем временем не дремлет: убивает ни в чем не повинных людей, спрятал где-то Дашку (и мои деньги, между прочим!). Разумеется, «оборотни в погонах» мне не по зубам. Здесь я совершенно согласна с Олегом Соловьевым. Что же тогда мне остается?
Мои размышления прервал телефонный звонок. Схватив трубку, я услышала знакомый басок:
– Быстрова? Соловьев говорит.
– Да, Олег Сергеевич. Узнали?
– Узнал, узнал. Поступили деньги для твоей Анастасии. Только, во-первых, как мне осторожно намекнули, там какая-то лихая сумма; а во-вторых, эта самая Анастасия Губанова еще несовершеннолетняя девица. Поэтому ее вкладом, согласно договору, могут распоряжаться родители.
– Так ведь это же Дашкина дочь! – воскликнула я. – Просто Губанова она по отцу – Антону Губанову.
– Ах ты, черт! – крякнул Батон. – То-то я смотрю, фамилия вроде бы знакомая. Что же ты раньше не сказала мне? – неожиданно рассердился он.
– Да я думала, вы поняли, о ком я прошу вас узнать.
Все во мне ликовало: я переиграла самого Соловьева! Теперь ему трудно будет задирать нос.
Воспользовавшись образовавшейся в разговоре паузой, я быстренько попрощалась со следователем и положила трубку.
Вот оно как! Значит, денежки-то все же перечислили! И, судя по всему, немалые! Так, так… А что это нам дает? А дает это нам вот что. Раз Купцов заплатил Дашке, значит, он получил компромат. Тогда что же это за диск я отдала Соловьеву?
Ничего не понимаю. Получается, что было несколько дисков? Тогда что же за странную игру затеяла Дашка? Неужели не поняла, с кем связалась?! И где она теперь? Как я ее буду искать?
Внезапно перед моими глазами всплыло одно воспоминание. Страх в глазах Тушары, когда я спросила о том, давно ли она виделась с Дашкой. Еще тогда, на «Маяковке» мне показалось странным это мимолетно вспыхнувшее чувство у такого непрошибаемого бегемота, как Тушара. Сдается мне, что Анька Тушканович что-то скрывает. И, видимо, опасается чего-то. Или кого-то.
«Надо бы еще раз «допросить» ее, – решила я. – А лучше всего подъехать к ней домой и проследить, может, она с кем-нибудь встречается».
Кто ее знает, что она затеяла, но интуиция меня, как правило, никогда еще не подводила. Другое дело, что я забываю частенько реагировать на эту самую интуицию, потому и вляпываюсь в какие-то жуткие истории. Лучший пример тому – мое нынешнее положение: не дала бы Дашке в долг, сидела бы сейчас «в шоколаде», почитывала детективчик на диване и ни о чем бы плохом не думала. А теперь мне приходится носиться, как ошпаренной кошке, по Москве и области.
Ну, что теперь ныть. Нужно расхлебывать кашу, которую сама же и заварила. Я было потянулась к телефону, но взгляд упал на будильник: половина десятого вечера. Да, поздновато для «наружки», ладно, завтра с утра пораньше начнем следить за Тушарой.
***
Но с утра моим планам опять-таки не суждено было сбыться. Где-то в половине восьмого позвонила Дашкина мама, Галина Владимировна, и сообщила, что сегодня состоится кремация Никиты. Церемония прощания на Николо-Архангельском кладбище была назначена на двенадцать дня.