Вздохнув, я пошла будить Маргошу. Объяснив полусонной подруге, что нам нужно пораньше выехать, чтобы, не дай бог, не опоздать из-за московских «пробок», я пошла ставить чайник на кухню.
Где-то в начале десятого мы уселись в машину и поехали по направлению к станции метро «Выхино». Точной дороги я не знала, поэтому мы часто останавливались и сверялись с картой московских дорог. Бесконечно петляя по незнакомым проспектам, улочкам и переулкам, мы, наконец, выехали за город. Довольно прямая узкая дорога, забитая машинами и рейсовыми автобусами, привела нас вскоре на кладбище.
Призадумавшись о том, как, интересно, обычные люди, не имеющие машин, добираются сюда, мы припарковались на довольно большой специальной площадке и вышли из машины. Вокруг ровными рядами стояли автобусы с надписью «Ритуал». Сбившись в отдельные группки, переминались с ноги на ногу водители автобусов. Они либо курили, либо просто тихо переговаривались друг с другом.
Невдалеке мы увидели небольшое низенькое здание с огромными стеклянными окнами и дверями. Здание чем-то напоминало какую-нибудь отдаленную от Центра станцию метрополитена. Не увидев никого из знакомых, мы с Маргошей решили войти в здание. Внутри было довольно много народа. Кто-то рассматривал стеклянные витрины с венками и самыми разнообразными видами урн для праха.
Люди, не спеша, ходили по залу. Кто-то просто сидел в удобных креслах, ожидая знакомых или часа скорбной церемонии. Несколько человек стояло в очереди у наполовину застекленной комнаты, очень похожей на билетные кассы на вокзалах или в метро.
Подойдя поближе, мы поняли, что здесь родственники усопших оплачивают ритуальные услуги крематория. В прейскуранте даже был длиннющий список музыкального сопровождения церемонии прощания, и люди выбирали понравившуюся им музыку. Посмотрев на цены, проставленные в прейскуранте, мы обомлели: неужели все так дорого?!
– А что вы думаете? – охотно подключилась к нашему перешептыванию какая-то женщина в черном платке, – сейчас везде такая дороговизна. Мы теперь несколько лет долг отдавать будем.
И она, устало вздохнув, придвинулась к окошечку, просовывая какие-то документы служащей.
Через стеклянные двери здания все время входили и выходили люди. Никто здесь не рыдал и не плакал, поэтому создавалось ощущение, что мы находимся в метро.
«Империя скорби» впечатляла. Представляю, насколько богат хозяин подобного заведения. Создать такой конвейер со слаженным и постоянно работающим механизмом – это одновременно и жутковато, и вызывает уважение.
Решив выйти на воздух, мы столкнулись в дверях с Галиной Владимировной, которая увидела нас с улицы и поняла, что мы заблудились.
– Скорее, скорее, – поторопила нас она. – Сейчас уже начнется. Все собрались.
Мы вошли в другое здание, хотя, может быть, это было лишь продолжение предыдущего, я точно не поняла. Здесь тоже была очередь, вот только состояла она из домовин. Я возмутилась. Даже на тот, простите, свет, люди в нашей стране должны отъезжать по расписанию, которое часто не соблюдается, и создается очередь.
Нас пригласили в большой просторный зал с необыкновенно высоким потолком. Одна стена зала представляла из себя огромное окно. К нему спиной стояла служащая крематория, которая заученными репликами и отработанными жестами бодро продвигала церемонию к завершению. Дверь в зал, где мы находились, изредка приоткрывалась, видимо, следующая группа людей готовилась к прощанию со своим родственником.
Держа в руке зажженную свечку, которую, согласно сценарию, каждому из участников церемонии дала служащая, я старалась отыскать в толпе знакомые лица. Но, к сожалению, кроме убитых горем родителей Никиты, да Галины Владимировны с мужем я никого не узнала. Хотя народу было не мало. Но, судя по всему, в основном это были сотрудники Никиты, а также его бывшие однокурсники.
Внезапно взгляд мой наткнулся на печальную худенькую девушку в черном «дутом» плаще. Наконец-то! Это же Наташа Камова! Она очень была дружна с Дашкой и Никитой. Очень славная, интеллигентная молодая женщина. «Это как раз то, что мне нужно, – обрадовалась я».
После окончания скорбной церемонии все вышли на улицу. Я, схватив Маргошу под руку, быстрыми шагами подошла к Камовой, которая остановилась, надевая перчатки.
– Наташа, привет!
– Ой, Яна, здравствуй!
– Какое несчастье, – сказала я, чтобы как-то начать разговор.
– И не говори, – охотно согласилась она. – Я все еще не могу прийти в себя. Когда мне вчера вечером позвонила Аня Тушканович, я даже не поверила ей сначала. Настолько нелепой показалась мне эта весть.
– Анька Тушканович? Это она тебе сообщила? – удивилась я.
– Да, а что в этом странного?
– Да, понимаешь, я недавно с ней говорила, но она даже не знала ничего о Дашкином исчезновении, а уж тем более о том, что Никиту убили.
– А как его убили?
– Отравили цианидом.
– Ужас какой, – прошептала Камова.
– Наташ, а почему же тогда Тушканович не приехала сюда?
– Как не приехала? Да вон же она стоит, с Дашкиной мамой разговаривает.
Я обернулась и посмотрела туда, куда показывала глазами Наташа. Действительно. Тушара в своей любимой песцовой шубище стояла рядом с Галиной Владимировной и о чем-то беседовала. То ли она меня не заметила, то ли просто не хотела здороваться. Но она мне была пока и не нужна.
– Наташа, я на машине, давай подвезу тебя до дома? – предложила я Камовой.
– Ой, как здорово, спасибо. А я и не собиралась ехать на поминки. Я тут почти никого не знаю.
– Да мы тоже туда не поедем. Тогда пошли в машину. Ой, совсем забыла вас познакомить, – спохватилась я. – Наташа, это Маргоша, Маргоша, это Наташа. – Молодые женщины улыбнулись друг другу.
– Пойдемте, девчонки, к машине. А то что-то зябко.
Втроем мы вернулись на стоянку, сели в машину и покатили обратно в Москву.
Подходя к машине, я улучила момент и многозначительно посмотрела на Маргошу, чтобы она поняла, что поедет на заднем сидении, поскольку мне необходимо пообщаться с Наташей по дороге домой.
Обратный путь занял довольно много времени. Город вступил в свою любимую фазу: утренние «пробки» еще не успели рассосаться до конца, а вечерние уже начали образовываться. В общем, времени на разговоры у нас было предостаточно, и я начала задавать вопросы Камовой.
– Наташ, скажи, пожалуйста, ты давно виделась с Дашей?
– Да как тебе сказать, где-то недели полторы назад, а что?
– Она исчезла в неизвестном направлении, и я пытаюсь ее найти.
– А она действительно исчезла? А где же дети?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, как тебе сказать… – замялась Камова, – дети точно в Москве?
– Ну, не совсем в Москве, они сейчас отдыхают в Подмосковье.
– Странно, хотя…
– Наташа! Я умоляю тебя! Не темни. Расскажи все, что знаешь. Мы опасаемся за Дашкину жизнь. Все очень серьезно. Никиту убили, Дашкиного шефа тоже…
– Олега? – изумилась Наташа.
– Ты его знаешь?!
– Ладно. Расскажу тебе одну очень странную историю. Где-то примерно дней девять-десять назад, точно сейчас и не вспомню, мне позвонила Дашка и попросилась в гости…
В общем, ситуация, изложенная Наташей, выглядела примерно так. Камова жила одна, личная жизнь как-то не сложилась, и часто ей было очень тоскливо. Поэтому она страшно обрадовалась, когда Дашка позвонила и предложила приехать к ней в гости.
Дарья приехала не с пустыми руками. Она привезла с собой пару коробок с пирожными и даже бутылку дорогущего французского вина.
– Выпьем, подружка? – грустно предложила она.
– Что-то случилось? – Наташа почувствовала какую-то тоску в голосе Слепянской, увидела ее заплаканные глаза и насторожилась.
– Да все работа проклятая. Устала я очень, Наташ.
– Ты вроде бы в журнале «Бизнесмен» работаешь?
– Да в нем, родимом. Ох, уж этот мне «Бизнесмен»! – горько протянула Дашка, налила вино в бокалы и произнесла тост: «За несчастную любовь!»
Немного погодя она, закурив, поведала изумленной Наталье историю своей романтической любви. Оказывается, пару месяцев назад у нее появился новый начальник. Звали его Олег Грищук.
Молодой, видный собой, стройный брюнет сразу же привлек внимание всего женского сектора трудового коллектива. О себе и своих родственниках Грищук рассказывал мало. В основном говорил, что приехал из какого-то заштатного городка делать карьеру в Москву. Ум, настойчивость и умение обаять любого помогли Олегу быстро продвинуться по служебной лестнице, и вскоре он стал одним из руководителей престижного журнала.
Неожиданно для самой себя Дашка вдруг, потеряв голову, влюбилась в Олега. Как она потом поняла, проанализировав свои эмоции, это была любовь с первого взгляда. Грищук тоже признался в любви Слепянской. Начался бурный роман.
Скрывать жаркие взгляды от сотрудников было трудно, поползли сплетни, и скоро весь коллектив с осуждением, но не без интереса посматривал в Дашкину сторону. Ведь у нее же двое детей и прекрасный, заботливый муж Никита! Как она посмела!
Встречаться влюбленным было абсолютно негде, поэтому они мотались по кафешкам, иногда ходили в кинотеатры. Никите Дашка говорила, что вынуждена из-за срочной работы оставаться допоздна в офисе: сначала, сломя голову, надо носиться по всей Москве, чтобы взять интервью у какого-нибудь субчика, а потом лететь в офис кропать статью.
Никита вроде бы верил, но отношения у них что-то разладились. Дашка почти не бывала дома, Никита же все свободное время посвящал детям. Если и были у них семейные ссоры, то не значительные, в скандалы они не перерастали.
Однажды, где-то месяца два назад, Дашка попросила Верочку Терскую, ту, которая и устроила ее работать в журнал, приютить их с Олегом на вечер. На удивленный вопрос Верочки «зачем?» Дашка, разрыдавшись в трубку, рассказала ей о своих отношениях с Грищуком.
Верочка, правда, оторопела от услышанной информации, но, хорошо зная Дашку, поняла, что у той «все серьезно», и согласилась. С этого дня примерно раза два в неделю Даша и Олег приезжали