Через день мы привезли деньги и отдали их старшему кишлака, как оказалось, он был неграмотным и на расписке, подтверждающей получение денег, поставил свои отпечатки пальцев».[96]
К сожалению, автор не указал, за семь коз или за четыре пришлось заплатить бедному лейтенанту.
Интересно, во сколько оценили бы козочек афганцы, если бы продавали их своим соплеменникам? Можно не сомневаться, что не в 10 и не в 6 тысяч афгани, а значительно дешевле. Но крестьян можно понять — им выпал шанс заработать, и они его не упустили.
Легче всего обвинить лейтенанта и его солдат. Вот только делать это можно было бы при условии их нормального снабжения. А если его нет, солдаты принимаются «охотиться» на «диких» коз, коров и баранов…
Был и другой вариант «попасть на деньги» — по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 13 января 1984 года «О материальной ответственности военнослужащих за ущерб, причиненный государству»[97] и Постановлению Совета Министров СССР от 2 марта 1984 года № 216 «О кратных размерах стоимости военного имущества при взыскании ущерба, причиненного государству».[98]«Взыскание ущерба, предусмотренное Положением о материальной ответственности военнослужащих, в кратном размере стоимости военного имущества производить за хищение, промотание или недостачу»[99] — дело серьезное.
Иногда только угроза применения этого постановления могла вернуть исчезнувшее, казалось бы совершенно бесследно, имущество.
«…Бед, конечно, много сейчас в подразделении: стащили новенькие АКБ (аккумуляторные батареи. — Авт.)… По поводу пропажи АКБ провел расследование. Моя комната, где находились эти АКБ, была закрыта на ключ. Комната находится напротив тумбочки дневального. Из этого следует, что дежурная смена должна была все видеть. Дежурным по роте был сержант Коренев. На вечерней проверке я обрисовал всю сложившуюся ситуацию личному составу и объявил, что если АКБ не найдутся, то вся дежурная смена ответит за них материально и согласно действующему приказу МО СССР в 5-кратном размере. На размышления — сутки. Буквально на следующий же день АКБ стояли у меня в комнате».[100]
Конечно, далеко не всегда исчезнувшее имущество находилось, и кому-то приходилось за него рассчитываться в десяти-, пяти- или трехкратном размере (см. приложение).
С местным населением не имейте дел
Но основным способом заработать на приобретение необходимых товаров у афганцев была торговля. Конечно, «неформальные» торговые отношения с афганцами были чрезвычайно опасны и могли очень плохо кончиться.
Одну из таких трагедий описал Анатолий Воронин, офицер МВД, бывший с 1986 года советником спецотдела царандоя Кандагарской провинции.
В дежурную часть провинциального управления царандоя поступило тревожное сообщение о бесследном исчезновении «наливника» с бензином вместе с находившимися в его кабине двумя советскими военнослужащими. Известно было, что машина въехала в городскую черту, после чего ее уже никто не видел. Оперативники поняли, что машина могла пропасть только в шестом микрорайоне, на отрезке дороги между «Черной площадью» и техническим колледжем.
Там советские водители съезжали с основной трассы и, углубившись в прилегающие к ней закоулки, продавали и топливо, и запасные колеса, и пустые канистры, а кто-то даже боеприпасы.
Не успел «наливник» съехать с дороги, как тут же был захвачен людьми из банды Хаджи Аскара. Об этом оперативники узнали уже через час. А еще через пару часов была обнаружена и сама пропавшая машина, с которой поснимали все колеса, электрооборудование и прочие ценные детали. Топлива, разумеется, тоже не осталось.
Водитель и ехавший с ним в кабине прапорщик как сквозь землю провалились.
Дальнейшие поиски оказались безрезультатными.
А примерно через неделю от агента, внедренного в одну из банд, пришел связник, который рассказал о судьбе похищенных:
«Свадьба была в самом разгаре, когда к дому, где она проводилась, подкатил пикап с моджахедами. Посреди кузова «Тойоты» связанными спиной друг к другу полулежали двое советских военнослужащих… «Верзила» не спеша подошел к ним и, демонстративно вытащив из-за пояса здоровенный кинжал, ткнул острием клинка в плечо одного из пленников, туда, где на пыльном погоне виднелись две маленькие облезлые звездочки грязно-зеленого цвета.
— Афицера, — то ли спросил, то ли констатировал «дух».
Молчавший до этого пленник, искоса посмотрев на упертый в его плечо клинок, превозмогая боль, прошепелявил наполовину беззубым ртом:
— За восемь лет не научился в званиях разбираться? Душ…
Последнюю фразу прапорщик не успел договорить. Стоявший рядом «дух» двинул ногой по разбитой скуле. От резкого удара пленник запрокинул голову назад и затылком ударился о голову привязанного к нему водителя…
Очнулся он только после того, как на него плеснули из ведра студеную колодезную воду. Открыв глаза, он увидел, что к стоявшим по кругу «духам» присоединилась еще одна группа моджахедов. Среди всех выделялся старец с аккуратно стриженной черной бородкой, голову которого покрывала чалма с «хвостиком», скрученная из кипенно-белой материи. Старик выглядел не так, как все остальные. Поверх традиционной длинной рубахи цвета сафари на нем была надета темно-коричневая жилетка, расшитая разноцветным бисером. Но не это одеяние привлекло внимание прапорщика. На шее у старика висело несколько маленьких веночков, сплетенных из искусственных цветов. Словно новогодняя елка, увешанная праздничными гирляндами, он неестественно смотрелся на фоне серой толпы вооруженных людей.
От группы приехавших на «Тойоте» моджахедов отделился молодой «дух» не старше лет тридцати. Вытянув вперед руки ладонями вверх, он стал не спеша приближаться к «старцу», на ходу произнося хвалебные слова в адрес Аллаха и виновника торжества. Подойдя к «жениху», он троекратно коснулся своими щеками его щек, беспрестанно бормоча одни и те же слова.
Закончив с ритуальными приветствиями, гость развернулся к старцу боком и, показывая рукой на пленников, пояснил, что он, то бишь полевой командир Хаджи Аскар, дарит многоуважаемому Хаджи Латифу маленький бакшиш, и теперь жизни этих двух неверных целиком и полностью находятся в его руках…
По едва заметному жесту руки Хаджи Латифа «духи» поставили пленников в вертикальное положение, а сами отошли в сторону, продолжая держать их под прицелами своих автоматов.
Старец произнес небольшую, но выдержанную в резких тонах речь, после чего попросил «верзилу», чтобы тот перевел его слова на русский язык, чтобы пленные знали, о чем идет речь.
— Ви мерзкий захватничик, убивающий невиновиный афганский чиловеков, — коверкая слова, начал свой перевод «верзила». — Ви и все шурави убивали невиновиный женщин и дети, которий не воеваль против вас. Поэтому господина Латифа будет сичас вас карать за то, что вы убивать его жена и дети.
По всему было видно, что «верзиле» этот перевод дался с большим трудом. Закончив свою речь, он оглянулся на старика, ожидая, что тот скажет дальше, и, услышав от него несколько фраз, продолжил:
— Живой быть один из вас. Латиф хотел знать, кто из вас хотеть сам умирать, тот можить выходить перед.
Пленники молча переглянулись и, опустив головы еще ниже, остались стоять на своих местах. Старик осклабился довольной улыбкой и, тыкая пальцем в сторону пленников, выкрикнул несколько гортанных фраз, вызвавших бурю эмоций у окружающих.
Когда толпа немного приутихла, «верзила» перевел слова старца.
— Ви трусливий шакали, которий учился убивать невиновиный людей и дети и боялся воевать свободный муджахедином. Ви будет умирать двое, если один не хотель умирать добровольна.
«Верзила» хотел сказать что-то еще, но в этот момент оба пленника, не сговариваясь друг с другом, одновременно шагнули навстречу своей судьбе.
Хаджи Латиф только ухмыльнулся такому единодушному пожеланию шурави умереть на чужбине. Взяв из рук телохранителя автомат, он передал его водителю. Тот, не поняв до конца, что от него хочет старик, взял автомат в свои руки. Показав пальцем на прапорщика, Латиф произнес какую-то команду.
— Убей его, — перевел «верзила».
Солдат замотал головой и бросил автомат на землю.
«Верзила», не торопясь, поднял автомат с земли и, смахнув с него дорожную пыль, всунул оружие в руки прапорщику.
— Теперь твой очередь стрелять. Не хочешь убивать его, убивай себе.
Прапорщик смотрел исподлобья на «верзилу» и на окружавших его «духов». По всему было видно, что в его жизни наступал самый последний и ответственный момент, за который ему потом придется отвечать не только перед собственной совестью, но и перед Богом.
И он сделал свой выбор.
Резко передернув затвор и направив ствол в сторону «верзилы», он диким голосом прокричал:
— Получайте, суки!
Сухой щелчок спускового механизма автомата засвидетельствовал осечку. Прапорщик среагировал на это мгновенно и, передернув затворную раму, вновь нажал на курок Выстрела, как и в предыдущий раз, не последовало.
А Латиф, довольный своим розыгрышем, криво усмехнулся, наблюдая за тем, как прапорщик со злостью забросил автомат в толпу моджахедов, угодив им кому-то в грудь.
Несколько «духов» выскочили из толпы и, повалив прапорщика на землю, стали бить его ногами и прикладами автоматов и «Буров». Били до тех пор, пока он не захрипел и из его глотки не хлынула алая кровь. Только после этого Латиф жестом остановил побоище и по-русски произнес:
— Собакам — собачий смерть.
«Верзила» расценил его фразу как руководство к действию. Подойдя к лежащему прапорщику, он уперся коленом своей левой ноги в его поясницу, после чего, ухватившись через голову двумя пальцами за нос, поднес острый клинок своего кинжала к горлу пленника и одним резким движением рассек его от уха до уха. Тело прапорщика забилось в конвульсиях, а из зева страшного разреза хлынула булькающая, пенящаяся кровь.