Темар оглянулся на лежавшего ничком злодея.
— Если он не помрет у нас на руках. Ты не слишком сильно его ударил?
Я с ужасом увидел, что лицо Тор Безимара залито кровью, а вместо дыхания раздается чуть слышное бульканье.
— Проклятие, кажется, я сломал ему гортань.
Не проверить его было ошибкой, позволительной только новичкам, пусть меня и отвлекло то невиданное зрелище, устроенное магом.
— Отнесем его к барышне Авиле, — предложил Темар.
— Немедленно, — согласился я. — Каз, убери тут все и быстро.
— Я не думаю… — начал он возмущенно.
— Хочешь, чтобы император потребовал объяснения у Верховного мага? — перебил я его.
Я взял Крева Тор Безимара под мышки, юноша поднял его за ноги. Ублюдок был жутко тяжелым, и обратный путь показался нам втрое длиннее, но страх за его никчемную шкуру подгонял нас.
Когда мы вышли на улицу Благолепия, мессира и Камарла уже окружала плотная фаланга в мундирах Ден Джанаквела: присягнувшие с дубинками и сержанты с обнаженными мечами. Дежурная когорта с обеих сторон перекрыла дорогу, и тех, кто оказался внутри кордона, отпускали лишь тогда, когда двое других людей могли поручиться за их имена и занятия. Несколько актеров маскарада и акробатов лежали лицом вниз в пыли, связанные, как куры для жарки.
Группа присягнувших направилась к нам. Обливаясь потом, я с трудом кивнул на свой браслет.
— Где барышня Тор Арриал? Она нам срочно нужна.
— Она занята ранеными. — Проходившая мимо Аллин остановилась, держа в руках две исходившие паром кружки. — Принести вам настой?
— Приведи барышню Авилу, — категорически потребовал я. — Иначе этот человек умрет, и Тор Бсзимары избегут всякого наказания.
Аллин сунула кружки испуганному солдату и убежала, подобрав юбки. Мы с Темаром как можно осторожнее уложили покалеченного Крева и виновато посмотрели друг на друга. Появилась барышня Авила и, не говоря ни слова, встала на колени возле задыхавшегося парня. Ласково положив руки на его горло, она забормотала какое-то ритмичное заклинание, и темный румянец вскоре исчез с его лица. Когда ребра эсквайра наконец заработали, накачивая воздух в оголодавшие легкие, я сам вздохнул с облегчением и покосился на Темара. Похоже, малый тоже избавился от опасений.
— Насколько я понимаю, он оказался червем в яблоке? — Авила села на пятки. Ее платье было в грязи, кружевная накидка порвана в нескольких местах. Худое лицо осунулось от усталости, но блеск в ее глазах не сулил Тор Безимарам ничего хорошего. — Я бы предпочла использовать свои силы, помогая невинным раненым.
— Райшед сказал, что его должен судить император, — пожаловался Темар, мятежно поджимая губы.
— Совершенно верно, хотя вы уже сделали большую часть работы. — Люди Ден Джанаквела расступились, пропуская мессира Д'Олбриота. Он посмотрел на Крева, который все еще лежал без сознания. — Вот ты и отомстил Дириндал, Д'Алсеннен. Она возлагала все надежды Дома на этого парня с тех пор, как он вырос из мягких башмаков.
Темар отчего-то смутился, и внезапные воспоминания — его, не мои — обрушились на меня. Всю свою бурную юность Темар нес бремя надежд своего деда, что, в частности, и погнало его в Келларин.
— С эсквайром Камарлом все в порядке? — резко спросил я.
— Благодаря барышне Тор Арриал. — Несмотря на пятна крови, испортившие его одежду, самообладание мессира не пострадало. — Как только люди Ден Джанаквела найдут нам карету, вернемся в резиденцию. Теперь мы вряд ли одеты для ужина в ресторане, и я думаю, хватит приключений для одного вечера. — Мессир смахнул полоску пыли со штанины, и я увидел, что его рука слегка дрожит.
— Что будет с ним? — спросил Темар, враждебно тыкая Крева носком туфли.
— Люди Ден Джанаквела за ним присмотрят, — пообещал сьер, и в его голосе зазвенела сталь. — Их Дом — не друг Тор Безимару, и они прекрасно знают, что император удлинит им шеи, если что-нибудь пойдет не так.
Мне было досадно оставлять Крева в чужих руках, но испытанный Ден Джанаквела уже подал коляску для сьера. По крайней мере непреклонное выражение на лицах вокруг Тор Безимара убедило меня, что эти люди так же надежны, как их слово присягнувшего.
Глава 7
Сьер Эндрис Д'Олбриот повелевает записать эту хронику и поручает всем, кто придет после него, продолжать эту работу во священное Имя Сэдрина, Хранителя Ключей от Иного мира, перед чьим судом каждый человек однажды предстанет.
Вот и Зимнее Солнцестояние завершает уходящий год, а я не знаю, как указать дату, ибо все календари бессмысленны в охватившем нас Хаосе. Я только помню, что это — двадцать восьмой год с последнего Солнцестояния Немита Последнего, также известного как Безрассудный. После тяжких испытаний прошедшего поколения я спрашиваю себя, стали бы мой отец и его братья так грубо стаскивать с трона даже такого жалкого правителя, если бы знали о бедствиях, которые падут на наши головы? Должны ли мы в свою очередь осудить наших уважаемых предков как безрассудных? Страдаем ли мы от их непочтительности, или Рэпонин взвешивает наши собственные проступки и, сочтя нас недостойными, кивает Полдриону, чтобы тот наслал на нас беды?
Из всех новостей, полученных к этому Солнцестоянию, самая горькая та, что количество смертей среди носящих наше Имя в уходящем году превысило число рождений. И кто знает, сколько еще тех младенцев умрет от голода и болезней в предстоящие сезоны? Подстегнутый этой мыслью, я поручил моим писцам и эсквайрам составить перечень собственности, остающейся в Имени Д'Олбриота, с полным списком всех арендаторов, их претензий к нам, расходов, понесенных из-за них нашей казной за прошедшие пять лет, и прибыли, которую мы получили от их верности. Рэпонин будь моим судьей, я еще не видел результатов, но могу предсказать, что они окажутся неутешительными. Наши владения неумолимо сокращаются, и кто смеет надеяться, что дальше не будет еще хуже?
Так пусть эти слова и приложенные к ним пергаменты станут моим оправданием перед будущими поколениями, перед теми сыновьями Д'Олбриотов, кому посчастливится выжить и продолжить наш род. Пусть они примут это как оправдание за действия, которые я собираюсь предпринять.
Мы больше не можем оставаться одни с достоинством нашей исконной независимости. Одинокая овца — добыча волков, а нас со всех сторон осаждают мародеры. Поэтому я намерен присоединиться к тем, кто идет за Ден Модрикалом. Я обменяю вооруженный отряд, который нам удастся собрать, на помощь в защите наших земель под командованием сьера Линталя. Сезон за сезоном я наблюдал, как этот юноша поднимается до правления Домом благодаря своему ратному искусству и благодаря характеру, более сильному, чем мне доводилось встречать даже у мужей вдвое старше его. Незначительные Имена, брошенные на произвол судьбы разрывом всех былых уз, стекаются под его знамена. Всего за год Ден Модрикал собрал внушительное войско и одержал значительные победы над разбойниками из Далазорских равнин.
Так почему я ищу оправдания моим поступкам, если Динталь уже на деле показал себя человеком смелым и решительным? Потому что у меня есть оговорки и насчет стремлений, и насчет замашек Ден Модрикала. Я хочу рассказать о них под печатью нашего Имени на тот случай, если умру прежде, чем смогу назначить себе преемника и лично посвятить его в такие жизненно важные вопросы.
Я могу простить молодому человеку самомнение, которое побуждает его выдумывать себе родословную, но зачем Динталь подбивает своих товарищей так горячо клясться, что Ден Модрикал происходит от многих древних Домов? Правда это или ложь, факты потеряны в туманах времени. Какой прок в таких вымыслах, когда любой человек моего поколения хорошо помнит скромное положение этого Имени в эпоху Немитов? Или нас должно впечатлить его собрание знамен и гербов, давным-давно похищенных из разных Домов? Однако такие мелочи довольно безобидны в сравнении с теми опасностями, с которыми мы сталкиваемся каждый день.
Менее безобидно заявление этого юноши: «Кто не со мной, тот против меня». Мечом добиваться преданности — верх неразумия. И я не могу одобрить те последующие меры, которыми Линталь надеется сохранить верность своих союзников. Да, пажеская служба в знатном дружеском Доме всегда была частью образования эсквайра, но в наши смутные времена тот обычай давно отменили. Лично я считаю, что компания юношей, которая ездит теперь между владениями Модри-калов под видом охраны от бандитов, немногим лучше заложников за хорошее поведение их семей. Однако я должен выбрать по эсквайру из каждой ветви Д'Олбриотов, старшей и младшей, и отдать их под опеку Линталя. Только тогда он приведет свои пики и мечи, чтобы изгнать северных грабителей с наших земель. То, что эти дети научатся читать и считать за чужой счет, — слабое утешение, когда я предвижу, что им привьют еще и жестокую философию Линталя.
Но какой другой путь открыт для меня? Боги оставили нас, лишив Высшего Искусства, и жрецы ничем не могут теперь помочь. Или я должен прибегнуть к неосвященному колдовству, которым некоторые пользуются без благословения бога или человека? Линталь не делает секрета из своего отвращения к этим изуверским искусствам, без страха и пощады предавая мечу каждого обнаруженного мага. Я мог бы заподозрить какое-то своекорыстие в таком скором осуждении, но нельзя отрицать, что это заставляет любого, даже самого отчаянного сьера хорошенько подумать, прежде чем связаться с магами.
Ден Модрикал утверждает, что их победы — доказательство божественного расположения. Пусть тогда Рэпонин взвешивает искренность Линталя на своих весах, и Сэдрин пусть судит его, как считает нужным. Я не стану этого делать. Все мои усилия должны служить моему Дому, и, Полдрион свидетель, я не вижу лучшего выбора для защиты Д'Олбриотов, чем Ден Модрикал. К сему я ставлю мою печать.