Норра направляется в сторону туннеля, за ней Джом и Синджир… За их спиной слышится громкий треск и вспыхивает красное сияние. Ворота вновь перекрыты сеткой гудящих лазерных лучей. Один из них перерезает трос, которым привязан к камню плот, и тот тихо уплывает в туман.
— Нет! — вырывается у Джома.
Впереди слышится топот ног. Путь к отступлению перекрывают стражи крепости — четверо разномастных головорезов с закрытыми ржавыми забралами лицами и вскинутыми бластерами. Джом достает оружие, его примеру следует Синджир. Норра тянется к бластеру на бедре…
Из-за спин стражников раздается громкий кашель.
Вперед выходит ворлаггн. Кожа его напоминает потрескавшуюся корку на куске поджаренного на костре мяса. Из трещин сочится прозрачная жидкость, которую он вытирает грязной коричневой тряпкой, моргая тремя глубоко посаженными глазами.
Слассен Кенкер.
Он то и дело прищелкивает языком, а голос его булькает, словно словам приходится проталкиваться сквозь пузырящийся сгусток слизи.
— Вижу, вы решили вторгнуться в мирную обитель его ядовитой светлости Слассена Кенкера. Слассену не нравится ваше присутствие. Слассен считает ваше вторжение крайне грубым.
Hoppe на мгновение кажется, будто это не сам Слассен, но потом она вспоминает, что рассказывала ей Джес: ворлаггны говорят о себе в третьем лице. Странный обычай.
— Мы пришли не за тобой, — говорит Джом, не опуская оружия.
— Нам нужен Гедди, — добавляет Синджир. — Отдай его нам, и мы покинем эту прекрасную кучу дерьма, которую ты называешь дворцом. Гм?
— Слассен ничего вам не отдаст, — булькает ворлаггн. — Гедди?
Из-за угла появляется их цель — вице-адмирал собственной персоной. В числе прочего поговаривали, что он отвечал за одну из самых жестоких имперских программ по разработке биологического оружия, испытывая на захваченных планетах всевозможную древнюю заразу, распыляя ее по поверхности с боевых кораблей.
Он крайне худ, не считая бледного живота, выступающего из-под расстегнутой замызганной серой рубашки. Землистого цвета кожа покрыта оспинами, как обычно бывает у подсевших на спайс.
Гедди не один.
Он рывком притягивает кого-то к себе…
Это Джес. Вице-адмирал держит ее за шею, приставив бластер к виску. Она пытается повернуть голову, но Гедди силой разворачивает ее обратно.
— Слассен взял в плен вашу охотницу за головами. Если не бросите оружие, Слассен прикажет изрешетить ее голову, и ее мозги пойдут на корм хротам.
— Проклятье, — вздыхает Синджир. Его ствол с лязгом падает на пол. Норра аккуратно отстегивает кобуру, и та тоже оказывается на полу.
А вот Джом не спешит расставаться со своей пушкой.
— Я не намерен бросать оружие. В спецназе нас учили, что наше оружие — это мы сами. Для меня отдать его — все равно что лишиться руки или…
Синджир быстрым движением хватает бластер и, вывернув его из ладони Джома, отбрасывает к стене.
— У них Джес, болван.
Стражники крадучись подходят к ним и подбирают оружие.
— Тупые повстанцы, — ухмыляется Гедди, облизывая губы. — Мы продадим вас Империи, и я выторгую себе полное прощение…
Джес раздраженно высвобождается из его захвата и отталкивает бластер от головы.
— Может, хватит тыкать этой штукой в мой череп?
«Это наш шанс», — в первое мгновение думает Норра. Джес свободна. Но как-то уж легко она вырвалась — чересчур легко, без всякой борьбы. И на лице ее никаких эмоций, кроме неприкрытого недовольства. Внезапно на Hoppy, подобно удару взрывной волны, обрушивается понимание: Эмари их предала.
Охотница отходит от Первина Гедди, небрежно сунув руки в карманы.
— Прости, команда. — Последнее слово сочится особым сарказмом. — Увы, мне не поменять ни своих рогов, ни своих татуировок, ни своей натуры. — Она пожимает плечами. — Мне предложили награду получше. Собственно, сделка весьма неплоха. — Она достает инфопланшет и бросает его Hoppe.
Норра ловит его и дрожащими пальцами включает экран.
На нем она видит назначенную за них награду. Видит их собственные лица, среди которых лицо ее сына.
— Ах ты, мерзкий донный жучила! — злобно бросает Барелл. — А я тебе доверял…
— Неправда, — усмехается Джес. — Да я и не особо горюю. У меня теперь все прекрасно. Мало того что Гедди заплатит мне за то, что я его предупредила, так еще и этот ворлаггн готов накинуть двадцать процентов комиссионных…
— Слассен говорил, пятнадцать.
— Ладно, могла же девушка попробовать? Пятнадцать процентов комиссионных.
— Джес, не делай этого, — умоляет Норра.
— Прости, — грустно вздыхает Джес Эмари, — но мне нужно платить по счетам, а Республика не слишком-то меня балует. — Она шутливо отдает честь. — Но с вами было весело.
Джес уходит.
— Ну что, — смеется Гедди, — пора рассадить вас по клеткам?
Синджиру не нравятся клетки, особенно такие, что болтаются над пропастью, — не важно где, здесь на Ворлаге или в темнице Сурата Нуата на Акиве. Клетки эти напоминают поставленные стоймя гробы, свисающие с черных каменных выступов неподалеку от ворот, ведущих в хротскую кормовую. Сгущается туман, и внизу перекрещиваются прочерченные светящимися грибками яркие линии.
— Ну как, все еще сочувствуешь своей подружке? — кричит Джом, чья клетка висит в десятке метров от его собственной. — Все еще считаешь, что мне следовало ей доверять?
— Да, — вызывающе подняв голову, отвечает Синджир.
Подобная реакция весьма удивляет даже его самого, потому что сам Синджир вообще никому не доверяет. И тем не менее он непоколебимо уверен, что все это часть некоего тайного плана, который остальные просто не распознали.
Внутренний голос подсказывает, что этим выводом он обязан умению читать язык тела. Анатомировать других одним лишь взглядом, обнажая каждый их предательский атом, — его работа. Другой, соперничающий голос, однако, предупреждает его, что, возможно, — возможно! — он все же что-то упустил насчет Джес Эмари.
Но странная уверенность, что Джес не подведет, разом сметает все сомнения.
— Она нас вытащит из этой передряги, вот увидите, — заявляет он.
— Мечтать не вредно, имперец, — ворчит Барелл.
— Не важно, кого она решила обвести вокруг пальца: нас или их, — нам нельзя на нее рассчитывать, — говорит Норра. Ее клетка висит по другую сторону от клетки Синджира, пальцы женщины крепко сжимают железные прутья. — Придется выбираться самим. Нас собираются продать Империи, и мы ни в коем случае не можем этого допустить.
— Думаю, мы уже это допустили, — бросает Джом и, прижавшись лбом к прутьям, смотрит вдаль. — Во что вообще сейчас превратилась Империя? Кто ею управляет? Кто за нас заплатит?
Тем же вопросом задается и Синджир. Поначалу его удивляло, как Имперские силы так быстро потерпели крах, но со временем это озадачивает его все меньше и меньше. Империя была едина благодаря тому, что все цепи и поводки крепко держала одна рука — рука Императора. Кто их удерживает теперь, когда Императора не стало? Поговаривали, что Вейдер тоже погиб. Тогда кто? Адмиралы? Моффы? Но они всегда были лишь крысами, которых держали в узде коты, а теперь котов больше нет.
Ни о какой передаче власти по наследству не могло быть и речи. Насколько было известно, у Палпатина не было родственников. Не было семьи и у Вейдера — насколько знал Синджир, в нем не осталось почти ничего человеческого. Вместе с двумя «Звездами Смерти» погибли и лучшие умы Империи, чем сразу же воспользовалась Новая Республика. Восстание окончилось, и на его месте быстро, пускай и неуклюже, сформировалось новое правительство.
В отсутствие реальной власти, за которую, скорее всего, шла отчаянная борьба, Империи оставалось лишь сражаться за выживание. И с каждым днем ее войска таяли на глазах — побежденные, уничтоженные, брошенные или переманенные в стан врага.
С точки зрения Синджира, Империя сейчас не сильно отличается от него самого, каким он был в тот роковой день на лесном спутнике Эндора — ошеломленный, окровавленный, в окружении трупов, не имеющий ни малейшего понятия, куда идти, что делать или во что, во имя всех звезд, вообще верить.
Кризис веры и стремлений. Вот что это такое.
Синджир до сих пор переживает подобный кризис. Новая Республика не дала на него ответа. В каком-то смысле ответом стала эта команда, хотя теперь, после предательства подруги, ему кажется, будто он снова оказался на краю пропасти.
Империи тоже потребуется свой ответ — и если она его вовремя не найдет, ее уничтожат. «Вполне заслуженно», — решает Синджир.
И еще он решает: «Неплохо бы сейчас чего-нибудь выпить».
Неподалеку внезапно смолкает знакомое гудение лазерной решетки, и на несколько мгновений наступает зловещая тишина.
Вскоре слышатся новые звуки: шипение, фырканье, влажное чавканье. Из зияющего провала в склоне горы взмывают в туман куски мяса.
За ними быстро следуют хрот-звери. Красные кожистые создания с длинными крыльями и десятком ног устремляются в бездну, ныряя за падающей добычей. Их морды нисколько не похожи на звериные — это всего лишь безглазые скопления извивающихся полипов и трубочек, мясистая масса, больше напоминающая грибок, а не часть тела животного. Три твари взмывают и пикируют, ловя брошенные им куски. Вскоре мясо заканчивается.
Но никто не загоняет зверей обратно.
Хроты взмывают выше — возможно, они еще не утолили свой голод.
«Или и того хуже, — думает Синджир. — Им скучно. А из нас могут получиться отличные игрушки».
Словно прочитав его мысли, один из зверей устремляется прямо к клетке, врезаясь в нее всем своим весом. Зверь прижимается к решетке, пытаясь протолкнуть сквозь прутья комок своих щупалец. Синджиру едва хватает места, чтобы пнуть пришельца, но отростки тут же хватают ботинок и стаскивают его с ноги. Зверь издает странные сосущие звуки, пытаясь… сожрать обувку? Тварь, недовольно мяукая и булькая, дергает головой, и ботинок улетает в туман.