— О, Лея! Наконец-то мы встретились — настолько близко, насколько это возможно. Знакомство с вами воистину большая честь. Сколько всего вы совершили. Удивительно, как сильно переменилась Галактика благодаря всего одной алдераанской принцессе.
— Я ничем не лучше тех, кто меня окружает, — парирует Лея. — А теперь отвечайте на обвинение: вы убили Оператора и лжете нам.
— Нет. Я использую канал связи Оператора, потому что мы проигрываем войну, принцесса, и ваша победа у Куата доходчиво это продемонстрировала. И я устала проигрывать. Если честно, я вообще от всего этого устала. Пришло время сесть за стол переговоров.
— О капитуляции? — спрашивает Канцлер.
— Не торопите события, — ворчит Слоун. — Стоит мне заикнуться о капитуляции, как Империя тут же оторвет мне голову и, скорее всего, пошлет ее вам в боеголовке термопластиковой ракеты. Пришло время для мирных переговоров.
У Акбара подрагивают усики на подбородке — похоже, он чувствует то же, что и Лея. Ее инстинкты подсказывают, что что-то тут не так. Слоун с ними просто играет.
И все же потеря Куата — довольно серьезный удар.
Империя наверняка хочет зализать свои раны…
Но как реагировать Новой Республике? Позволить им прийти в себя, проявив сочувствие к безжалостной Империи? Или воспользоваться преимуществом, втоптав их в грязь? Что выльется в новые смерти, новую нестабильность, новое безумие по всей Галактике… Если же предоставить им место в будущей Галактике, появляется шанс на относительные мир и стабильность… Тут Лее на ум приходят слова Акбара: «В войне нет победителей. Самое большее, что мы можем, — найти способ прекратить сражаться».
Может быть, это как раз и есть такой способ?
Или непоправимая ошибка.
— Нужно обо всем переговорить, а затем вынести на обсуждение в Сенат, — говорит Мон Мотма.
— Понимаю. Палпатин избавился от Сената, поскольку тот тормозил двигатели прогресса, но его методы оказались неэффективными. Его место заняли вы, так что из этого и будем исходить. Спокойно все обсудите. Предлагаю провести мирные переговоры на вашей планете без излишней охраны. Покажем, что мы доверяем друг другу.
— Я учту ваше предложение, адмирал Слоун. Спасибо.
— Всего вам доброго. И еще раз поздравляю. В первую очередь я воин, и ваша победа действительно впечатляет. Надеюсь в ближайшее время снова вас услышать. Воспользуйтесь этим каналом, и я отвечу.
С этими словами голограмма исчезает, оставив после себя лишь пустоту.
Все четверо молчат — наверняка остальные, как и Лея, ошеломлены и сбиты с толку. Неужели это не сон? И что же в таком случае дальше?
— Я созову экстренное заседание Сената, — говорит Канцлер. — Будем надеяться, что это действительно начало мирного пути. Да пребудет с вами Сила.
— Да пребудет Сила со всеми нами, — говорит Лея Агейт и Акбару, когда голограмма Канцлера исчезает. — Боюсь, нам без нее не обойтись.
Глава двадцать шестая
Тишина Кашиика внушает тревогу. Ничего — никакой жизни, ни жужжания насекомых, ни шороха пробирающихся среди ветвей и листьев животных. Джунгли Акивы были полной противоположностью — Норра помнит обитавших в Акарских каньонах шумных ателей, пронзительно вопящих умноптахов и шипящих жуков-пузырей. А ночью оглушительная какофония дождевого леса становилась даже громче, чем днем.
Здесь же все не так. Словно на мертвом канале связи. На нулевой частоте.
Империя уничтожила все живое — по крайней мере, в этом небольшом районе. Нора сидит, глядя в безмолвный мрак. На мгновение она жалеет, что у нее под рукой нет жвачки из черных листьев и розовых лепестков цветов джакхада, от которой чувствуешь себя живым, бодрым и полным сил. Акивское лакомство.
Тогда и ребра бы не так болели.
И вообще все стало бы лучше.
За ее спиной команда помогает вывести из тюремного корабля оставшихся пленников и готовит их к эвакуации с планеты. Ее муж Брентин сейчас с Теммином — в последний раз она видела их на «Ореоле», где они вместе изучали останки Костика, в буквальном смысле разорванного на куски. Дроид все еще функционирует, но, похоже, не в состоянии говорить, издавая лишь бессвязный механический треск.
Норра слышит, как кто-то подходит к ней сзади, и, обернувшись, обнаруживает Хана Соло.
— Привет, — говорит он.
— Все-таки у тебя получилось. Ты нашел его.
— У нас получилось. Ты была права, без вашей помощи я бы не справился.
— Что это ты вдруг стал такой мягкий?
— Да просто настроение хорошее. Решил поделиться. — Он подходит к ней, сунув руки в карманы, и его лицо внезапно приобретает застенчивое, почти униженное выражение. Он явно хочет что-то сказать, но не знает как. — Гм… знаешь… в общем, спасибо.
Hoppe нечего сказать в ответ, к тому же каждая попытка заговорить вызывает острую боль в ребрах, на скорую руку замотанных клейкой лентой, которую любезно предоставила преисполненная сочувствия Джес Эмари. Она лишь кивает, продолжая смотреть в пустоту.
— Там… в самом деле твой муж?
— Да.
— Тогда у нас обоих есть повод для праздника.
— Однозначно.
— Почему ты не с ним? — спрашивает Хан, похоже почувствовав дрожь в ее голосе. — Сидишь тут одна.
— Я хотела, чтобы он побыл с сыном.
— Ну да, конечно. И ничего больше? — Он словно пытается ее прощупать. — Ничем не терзаешься?
«Я подвела Брентина.
Я случайно наткнулась на него.
Прошло столько времени.
Все изменилось. Изменилась я. Изменился Теммин.
Вся Галактика изменилась.
Но не Брентин».
— Нет, — лжет она. — Ничем.
Она чувствует себя предательницей. Возникший в ее мыслях Ведж лишь усугубляет это ощущение. Нет, это вовсе не значит, что она не любит Брентина. Она любит его и будет любить. Он ее муж и отец ее сына. Но ей нелегко взглянуть ему в глаза — по крайней мере, сейчас.
— У меня скоро будет ребенок, — вдруг говорит Соло.
— Я… да. Я подозревала.
Он пинает лежащую на земле палку.
— Я должен сейчас быть там — ради Леи, ради ребенка. Но за мной… должок. Дело, которое я обязан сделать. И пока я его не сделаю, я не вернусь. Иначе я уже никогда не буду прежним. Я не смогу стать хорошим отцом, пока… — Он сжимает кулак и с силой вдавливает его в дерево, так что слышится хруст костей. — Просто хочу сказать — иногда приходится делать то, что ты должен сделать.
— Значит, не полетишь с нами?
— Меня видно насквозь?
— Словно ты лист бронестекла.
— Бери «Сокол». Это самый быстрый корабль в Галактике, а у нас сотня бывших пленников, которым требуется медицинская помощь. Да, будет тесновато, как в вагоне для скота, но ты справишься. К тому же некоторые заключенные остаются здесь со мной и Чуи.
— Беженцы?
— Угу, и парочка других несчастных, которых прихватил с собой тот звездный разрушитель. Посмотрим, сколько вреда мы тут сможем причинить.
Норра смотрит вглубь мертвого леса.
— Похоже, Империя и без вас основательно тут навредила.
— Тут так не везде. Сейчас мы на краю Земли теней. Лагеря, рудники, лаборатории — ближе к городам. Вот где сидит Империя.
— Ты собираешься освободить планету в одиночку?
— Или погибнуть, пытаясь это сделать.
— А как же Лея и твой ребенок?
— Не знаю. — Он чешет в затылке. — Вероятно, они меня возненавидят. Но возможно, со временем поймут, что у меня не было иного выбора.
— Тогда лучше возвращайся живым.
— Постараюсь.
Морщась, Норра протягивает руку, и Соло пожимает ее.
— Рада нашему знакомству. Для меня это большая честь, — говорит она.
— Возвращайся к своей семье. Забери их домой, Норра Уэксли.
— Спасибо, Соло. Удачи.
— Удача уже не раз спасала мне задницу. Будем надеяться, тенденция сохранится.
Вскоре Норра собирает вместе всю команду.
Не считая Теммина, который до сих пор с отцом. Что и к лучшему — ей не хочется ставить сына перед выбором.
Тьма Кашиика начинает отступать. Сквозь деревья и туман просачивается серый призрачный свет местного солнца. Шагнув под его лучи, Норра рассказывает остальным, что Соло решил остаться.
— Придурок, — бормочет Синджир. И уже громче: — Идиот!
— Думаю, кто-то из вас должен остаться с ним, — говорит Норра.
— Я останусь, — без колебаний выдает Джес.
— Что? — спрашивает Джом.
— Что?! — вторит ему Синджир.
Джес пожимает плечами.
— Мы взяли в плен Гедди, но не освободили никого из рабов Слассена Кенкера. И мне это не по душе. Здесь мы можем поступить иначе.
— Да тут же целая долбаная планета, — говорит Джом. — И мы что, собираемся ее освободить? Сами? Мы, конечно, круты, Эмари, но не настолько.
— К тому же, — замечает Синджир, — сомневаюсь, что нам за это заплатят.
— Обычно мне удается извлечь пригоршню кредитов из любой ситуации. А может быть, тут дело вовсе не в деньгах. Мне понравилось, что мы помогли освободить Акиву. Синджир, каково тебе было втыкать острую антенну в ухо Араму?
Бывший имперец собирается что-то сказать, но вместо ответа лишь опускает взгляд.
— Тебе не в чем себя винить, — утешает его Джес. — Ты совершил зло во имя добра. И мне хочется хотя бы раз в жизни сделать по-настоящему доброе дело. Даже если это выглядит глупо. Просто потому, что так будет правильно.
— Бррр, — притворно морщится Синджир. — Джес, ну нет.
— Да, Синджир.
— Прекрасно. — Он закатывает глаза. — Бла-бла-бла, я страстно жажду хоть какой-то цели в жизни, искупления вины за свои преступления, и прочее, и прочее. Я тоже остаюсь. К тому же здесь верховодит Империя. Вдруг известие о моем предательстве еще не достигло здешних лесистых берегов и я смогу воспользоваться этим преимуществом.
— Да вы все свихнулись, — говорит Джом, но тут же вздыхает и поднимает руки. — Я и так уже забрался ситх знает куда, так почему бы не задержаться тут еще ненадолго? Посмотреть, чем мы можем насолить имперским воякам? Солдат всегда остается солдатом, и все такое.