Все хорошо.
Чуи подходит к Хану со спины и, шутливо рыча, заключает мужа Леи в стальные объятия. Соло морщится и, смеясь, высвобождается из его лап.
— Знаю, знаю, махина ты этакая, все у нас получилось как надо.
Лея никогда еще не видела Чуи столь счастливым. У него здесь семья, и Лея с Ханом помогут ему их найти. «Останется ли он здесь, на Кашиике? — думает Лея. — Теперь, когда у него есть свой дом?» Похоже, Хан считает именно так. «У него своя семья, а у нас будет своя», — сказал он ей прошлой ночью, когда они лежали под открытым небом. Вуки с радостным рыком вприпрыжку бежит к Киррате, где они грузят ящики в несколько угнанных низколетящих имперских кораблей. Затем они полетят от города к городу, от поселения к поселению, оценивая по пути масштабы имперского присутствия. Лея спросила Хана, не обратиться ли за помощью к Новой Республике, но тот ответил, гордый словно петух, что она им без надобности.
Возможно, думает она, муж прав.
Но тут к ним, хромая, подходит Ведж, за которым следует Эваан.
— Принцесса, — говорит ее подруга, — ты должна это увидеть.
Ведж ведет ее к приемопередатчику и включает трансляцию Голосети.
Лея смотрит на развернувшиеся в Ханне события. Освобожденные повстанцы атакуют собственных спасителей. Канцлер сражена выстрелом, как и другие: Мейдин, Агейт, Хостис Иж. Некоторые еще живы, другие мертвы — поступающие данные противоречивы и сбивают с толку. Ясно одно — столицу охватил хаос. От увиденного у Леи сердце обливается кровью, и ее не оставляет мысль, что если бы она осталась… то вполне могла бы оказаться среди погибших. А может, ей бы удалось помешать случившемуся. Но сделанного не воротишь, и теперь нет смысла гадать, как все могло бы обернуться.
Она уверена лишь в одном: во всем этом виновата Империя.
На ее плечо опускается рука мужа, потрясенно стоящего за ее спиной.
— Мы же… мы же их всех спасли. Не… не понимаю.
Он судорожно сглатывает. Лее редко доводилось видеть его в таком состоянии, но, похоже, новости ошарашили даже его.
— Мне нужно вернуться назад.
Ему требуется мгновение, чтобы сосредоточиться, после чего он смотрит на нее уже ясными глазами.
— Знаю, — кивает он.
— Я не хочу. Я хочу остаться здесь. С тобой. С Чуи.
— И это я тоже знаю. Но я тоже должен лететь. Я должен вернуться домой.
— Можешь остаться. Я пойму. Поможешь Чуи…
— Чуи справится сам. Ему и остальным предстоит нелегкая работа. Но я свое дело сделал и хочу быть рядом с тобой, что бы ни случилось. И те, кто все это устроил, дорого заплатят.
— Пойду подготовлю «Сокол», — говорит она.
— Сейчас подойду. Только сперва попрощаюсь.
Лея проводит рукой по щеке Хана и целует его. Взгляд ее полон грусти, но ей жаль не себя, а его. Она знает, что прощание будет смертельно тяжким, хоть он в том и не признается.
Помедлив, она направляется к кораблям. Следом за ней идет Ведж.
Чуи вместе с Кирратой ворочают ящики, которые могли бы поднять лишь трое таких, как Хан. Вуки силен, словно местные деревья, и порой кажется, что он не уступает им ростом.
Чуи сразу же замечает своего напарника — они всегда почти инстинктивно чувствуют друг друга. Да, порой пути Хана и Чуи расходятся, но ненадолго, и в конце каждого дня, завершив свои дела, они встречаются вновь. Они были партнерами большую часть жизни, которую помнит — или считает нужным помнить — Соло.
Чуи ворчит и порыкивает.
— Отлично справляешься, здоровяк.
Снова рык — на этот раз вопросительный.
— Я… э… — Все оказывается куда тяжелее, чем думал Хан. Он водит носком ботинка по земле и разводит руками, словно пасует, играя в сабакк. — Я думал, этот день настанет позже, Чуи, но кое-что случилось, и…
Вуки подходит к нему и, кивнув, тихо бурчит в ответ. Хан еще не успел ничего сказать, а Чуи уже все понял, что опять-таки неудивительно. Чуи понимает, что Хан вынужден улететь. И что же первым делом предлагает эта гора шерсти? Естественно, все бросить и отправиться с товарищем. Хан яростно машет обеими руками и трясет головой, покачивая пальцем перед мохнатой мордой друга.
— Нет. Нет! Ты должен остаться. Мы сражались как не знаю кто, и теперь… все это твое. Понимаешь? Твое. Это твой дом. Здесь твоя родня, и я хочу, чтобы ты ее нашел. Слышишь? Это последняя моя просьба. И никаких возражений. — Чуи снова рычит, но Хан повторяет, на этот раз тверже: — Я сказал, никаких возражений. У тебя своя семья, а мне пора обзавестись своей.
Наступает долгая пауза, и Хан с трудом сдерживает желание сказать Чуи: «Я просто пошутил, дружище, давай садись на корабль, и полетим навстречу новым передрягам». А потом они вместе отправятся к Маластеру, или станции «Уоррин», или опять в ту пыльную кантину в Мос-Эйсли, чтобы подобрать еще какого-нибудь своенравного мальчишку-фермера… а когда он вернется домой и родится его ребенок, его сын, Чуи все так же будет рядом, потому что по-другому Чуи просто не может.
Но ничего этого Хан не говорит.
Чуи обнимает его и мурлычет.
— Я вернусь. Мы с тобой еще не закончили, и мы обязательно увидимся вновь. Я скоро стану отцом и ни за что не позволю, чтобы ты не поучаствовал в жизни моего ребенка.
Чуи рявкает и скулит, гладя Хана по голове.
— Угу, дружище, знаю, — вздыхает он. — Я тоже тебя люблю.
Глава сороковая
Вокруг ничего нет.
По крайней мере, ничего такого, что Слоун могла бы опознать.
Ее окружает всепоглощающая чернота космоса — ни планет, ни орбитальных станций, ни других кораблей. Ничего.
Единственное, что есть, — маленький грузовой корабль. Рей выключает двигатели, и он парит в пустоте. Гранд-адмирал понимает, что корабль этот вполне может стать ее могилой.
При каждом вздохе ей кажется, будто она втягивает в себя битое стекло. По крайней мере, кровотечение остановилось. Она пытается пошевелиться, и ее присохшие от запекшейся крови брюки с треском отрываются от кресла.
«Выжить. Сражаться. Добраться до Ракса».
Она подумывает выйти на связь и уже составляет у себя в голове грозное сообщение для Ракса, извещающее, что ему не уйти от ее кары, хотя на самом деле она умирает в космической бездне. Ему придется постоянно оглядываться через плечо, опасаясь, что она может подкрадываться к нему с наточенным клинком. Вполне достойное извечное проклятие, посланное из могилы.
Палец Слоун зависает над кнопкой.
Разум ее затуманен, и мысль сменяется другой — обратиться за медицинской помощью. Она вполне заслуживает остаться в живых. Но к кому обращаться? Она опасается, что теперь вся Империя оказалась в руках изменника. А любой другой вариант может грозить ей билетом в один конец до Чандрилы, поскольку ее уже наверняка разыскивают. Слоун представляет свое лицо на голоплакатах, будто она рядовой преступник. До чего же унизительно!
Нет. Придется подождать. Она отправила свое сообщение и разыграла свою пьесу. Самой ей до мусорной луны не добраться, но это может сделать кто-то другой…
Внезапно она понимает, что на корабле есть кто-то еще, — безумная, абсурдная мысль. Похоже, она действительно умирает и трупный яд начинает проникать в ее жилы. У нее галлюцинации. И тем не менее она ощущает, как чей-то взгляд сверлит ей затылок.
В приступе паранойи она оборачивается.
За ее спиной стоит мужчина — бледный, со спутанными волосами.
В руке у него маленький графеновый бластер.
— Убирайся с моего корабля, — заплетающимся языком бормочет она.
— Это все из-за тебя, — заявляет незнакомец.
— Из-за меня ты оказался на грузовом корабле невесть где? — безрадостно смеется она. — Вряд ли. Как ты сюда попал?
— Увидел твою форму и последовал за тобой. Чтобы узнать ответ.
— Почему же ты объявился только сейчас?
— Хотел посмотреть, что ты станешь делать.
Подбородок Слоун падает на ее грудь.
— От меня ты никаких ответов не получишь.
— Ты превратила меня в чудовище!
Рей моргает — кажется, он ей знаком.
— Так ты один из тех?
Ей незачем объяснять, что она имеет в виду бывших пленников, превратившихся в убийц. Он предатель, созданный Империей, — хотя и не ее собственной.
— Да, — дрожа, отвечает он. — И ты за это поплатишься.
— Не думаю, поскольку я здесь ни при чем. Вина лежит на плечах другого. — Язык с трудом ворочается у нее во рту. — Я даже не знаю, что там произошло. Меня подставили точно так же, как и тебя.
— Нет, не так же! — кричит незнакомец и стреляет из бластера.
Слоун даже не вздрагивает — она с трудом соображает, все ее тело болит, и лишь когда заряд ударяет в сталь над ее головой, она осознает, что случилось.
— Ты промахнулся, — моргнув, говорит она.
— Если это не ты — то кто?
— Мужчина по имени Галлиус Ракс. По крайней мере, так он себя называет. Если тебе нужен тот, кто с тобой так поступил, — иди к нему. — Веки ее дрожат, подбородок отвисает. — А меня оставь в покое.
— Ты его знаешь. Ты можешь мне помочь.
— Я похожа на ту, кто может кому-то помочь? Я и себе-то помочь не в силах.
— Ты ранена.
— Да что ты говоришь. Идиот. — Она закатывает глаза.
Ее ответ явно задел незнакомца — похоже, он весьма впечатлителен.
— Ты даже не притронулась к аптечке под твоим креслом.
— Аптечке… что? Под… — Она яростно шарит под креслом и действительно что-то нащупывает. — Ох ты…
— Ну и кто из нас идиот? — укоризненно говорит он.
— Все равно меня это не спасет. Меня подстрелили.
Ворча, незнакомец сует бластер за пояс, затем нагибается и достает аптечку. Открыв ее, он извлекает нечто похожее на широкоствольный бластер, а затем, продолжая ворчать, вытаскивает комок чего-то, напоминающего серую замазку, и бесцеремонно заталкивает его в дуло оружия.
— Не шевелись, — говорит он. — Будет больно.
— Что ты…
Схватив ее за руку, он вплотную приставляет устройство к ране. Пистолет вздрагивает, и ее пронизывает жуткая, выжигающая изнутри боль, от которой перехватывает дыхание. Взвыв, она сгибается пополам, изо всех сил сдерживая слезы.