Он ткнул Элен в бок, и девочка протянула руку:
— Очень приятно, мадам.
Эдит посмотрела на нее подозрительно, потом коротко пожала ей руку и снова повернулась к Жанно:
— Ты не ранен?
— Нет, мы оба целы, но раней был брат Элеи, ему ногу повредило. Он нам велел бежать, и мы побежали, так что не знаем, что с ним сталось.
— Он нам велел идти домой, — сказала Элен.
— Так отчего же не пошли? — спросил Альфонс. — Если он вам велел, почему не послушались?
— Слишком опасно, — охотно объяснил Жанно. — Она живет точно посередине Шестнадцатого округа, а туда как раз и целятся. Дом вполне могло разнести, и нас вместе с ним. — Он улыбнулся Эдит очаровательной улыбкой и сказал: — Можно нам какое-то время тут у вас пожить, да, тетя Эдит? Вы насчет еды не волнуйтесь, если что, я прослежу, чтоб была.
Эдит вздохнула.
— Можете, наверное, — сказала она неохотно. — Но только несколько дней, пока не перестанут обстреливать. — Она кивнула Жанно: — Вот ты можешь тут жить сколько хочешь, пока нам помогаешь, а она — не надо нам лишних ртов!
Элен покраснела от гнева, но Жанно на нее глянул, и она придержала язык.
После неловкого молчания мальчик сказал:
— Значит, договорились. Вы за нас не волнуйтесь, тетя Эдит, мы у вас под ногами путаться не будем. Спать будем вот здесь, у огня. — Онс надеждой оглянулся: — Поесть что-нибудь найдется? — Увидев тревожное лицо Альфонса, добавил: — Я потом сразу пойду и принесу чего-нибудь.
— Они правда твои дядя и тетя? — шепотом спросила Элен, пока они пили кофе и ели хлеб со следами варенья.
— Не. — Жанно мотнул головой. — Совсем нет, просто я их так называю. Я ж тебе говорил, родных у меня нет, я сам по себе. Но сейчас они нам нужны, так что постарайся с ними поладить, ясно?
Закончив есть, Жанно оставил Элен у Берже и пошел на поиски провианта. Пробираясь по улицам, он слышал неумолчные удары канонады, и она вроде бы становилась громче. Война уже совсем радом, понял он.
Идти сейчас на рынок в обстреливаемой части города смысла не было: никто сегодня ничего продавать не будет. Разве что в мелких лавчонках, и на этот случай стоит смотреть в оба.
Он сменил направление и пошел к своим обычным местам. Улицы были оживленны сверх обычного, и несколько раз приходилось прятаться в подворотнях или сворачивать в переулки, избегая не только национальных гвардейцев, но и обычных граждан, спешащих по своим делам. Жанно решил найти Поля и Мартышку и выяснить, что тут происходило, пока он был с Элен в конюшне. Тут явно стало намного жарче. Жанно подумал об артобстреле, от которого они еле спаслись накануне, и задался вопросом, как там Жорж. Остался он жив или умер на улице? Жанно пожал плечами: не его дело.
Своих друзей он нашел в старом погребе, где они жили, и влез туда же.
— Так чего тут творится? — спросил он. — Судя по шуму, что-то серьезное. Вы не вылезали посмотреть?
— Вылезали, — ответил Мартышка, — и быстробыстро влезли обратно.
— Армия в городе, — сказал Поль. — Говорят, какая-то сука-предатель им открыла ворота в Пуан-дю-Жур. Солдаты всюду, им лучше не попадаться. Так и прут с самого рассвета.
— А ты где вообще был? — спросил Мартышка. — Куда-то пропал, теперь невесть откуда выскочил и спрашиваешь, что тут творится! Как сам думаешь, что творится? Армия в город вошла, вот что?
— Я в одной уютной конюшне прятался, — ответил Жанно. — Пушки мы там слышали, но не близко — до сих пор. Но все равно я хотел уже выйти и посмотреть, что тут к чему.
— Сейчас вылезать — психом надо быть, — усмехнулся Поль. — Тебе повезло, что не подстрелили. Всюду нацгвардейцы да солдаты, и им все равно, кого убивать. Стреляют во все, что на глаза попадется. Мы пока не вылезаем.
— Я остаться не могу, — сказал Жанно. — Я за жратвой вылез.
— За жратвой? Тогда ты только один такой, приятель, — все, у кого голова на плечах есть, ее сейчас не высунут. Если тебя армейцы не подстрелят, то нацгвардейцы поймают. Я их сегодня видел на улице: они штыками народ гонят баррикады строить.
— Поздновато для баррикад, не? — спросил Мартышка. — Я видел, как они их строят: из телег, фургонов, булыжников и всякого барахла. Но этим разве армию остановишь?
— Зря время тратят, как по-моему, — согласился Поль. — Солдаты их разметут и пройдут, будто и не было ничего.
— Но зато у нас будет отличная возможность кое-чего подсобрать, — заметил Жанно, который всегда умел увидеть шанс. — Пустые дома, добро всякое лежит и просит, чтобы его забрали.
— Бери, друг, если хочешь, — сказал Поль, — а я, как Мартышка, лучше не буду высовываться. Можно несколько дней поголодать, мне случалось. Это тебя не убьет в отличие от пули. Стрелков сейчас полно на крышах, и они просто для практики щелкают прохожих.
Жанно их выслушал, но в конце концов оставил наслаждаться безопасностью погреба, а сам опять пошел на улицы. Не мог он остаться и пропустить всю движуху, хотел сам все увидеть. И увиденное его поразило.
Артиллерия наконец пробила большие бреши в городских стенах, и сотнями перли в них правительственные войска. Жанно проскальзывал проходными дворами, прятался в переулках, в опустевших дворах и за стенами, дивясь урону, который был нанесен городу обеими сторонами. Поль и Мартышка были правы. По всему городу звонили колокола — Коммуна призывала граждан Парижа идти на баррикады и сдерживать врага. И горожане откликались на зов. Жанно увидел группу женщин с ружьями и красным флагом Коммуны, марширующую к баррикаде, и спрятался за рухнувшей стеной. Он слыхал, что женщины безжалостны, и не хотел с ними связываться.
«Надо быть очень осторожным, чтобы тебя ни та, ни другая сторона не схватили», — думал он, притаившись за стеной и готовясь к перебежке в соседний двор. И тут же почувствовал, как что-то уперлось ему в рёбра.
Ствол винтовки.
— Ну, ты, сопляк! — пробухтел грубый голос. — Люди нужны, а ты от работы отлыниваешь. Пошли баррикаду строить.
Крупный мужчина в форме Национальной гвардии схватил Жанно за ухо и потащил за угол на соседнюю улицу. Там шла лихорадочная работа — перегораживали дорогу. Поперек улицы легли две тяжелые телеги, за ними работали люди, выковыривая булыжники и относя их к баррикаде, чтобы придать ей тяжесть и прочность. Еще один слой — деревянные балки, взятые из соседних развалин и закинутые наверх.
— Так, пацан, здесь будешь работать, — сказал поймавший его гвардеец. — Вон там мешки, которые нужно перетащить сюда. Если нести тяжело, волоки по земле. И шевелись, нам еще строить и строить.
Жанно отошел туда, где другой мальчишка перекантовывал набитые землей мешки. Глянул назад и тут же понял: шансов сбежать нет. Схвативший его гвардеец наблюдал за ним, держа в руке винтовку.
— Тебя как зовут? — спросил мальчишка.
— Жанно. А тебя?
— Андре, — ответил мальчик. — Ты берегись того здоровенного. Злой как черт.
Они вместе стали тягать тяжело набитые мешки. Постепенно поперек улицы выросла стена, и наверху, за бруствером из балок, сделали приступочку для стрельбы. Как только работа закончилась, несколько гвардейцев залезли туда и залегли, выставив винтовки, готовые отражать натиск армии.
Глядя на них, Жанно подумал, что, быть может, Марсель, второй брат Элен, тоже сейчас где-то здесь.
«Ладно, пусть лучше он, чем я», — подумал Жанно, когда его вместе с Андре перегнали на другую улицу, где строили такую же баррикаду. Здесь их поставили набивать мешки: лопатой загребать слежавшуюся землю из-под вытащенных булыжников и кидать ее в мешок. Они работали под аккомпанемент грохочущих пушек и под бдительным взором гвардейца, который поймал Жанно. Еще через час работы им дали хлеба и по полоске вяленого мяса, а также пустили по кругу кувшин с водой, к которому жадно припадали по очереди: горло у всех горело от поднятой ими же пыли. Но возможности удрать не было, и Жанно подумал, что надо было слушать своих друзей. Рискнув выйти на улицу, он совершил ужасную ошибку. Группу горожан, которых, как и его, загребли на улице строить баррикады, перегоняли после окончания каждого задания под бдительным присмотром глаз и винтовки поймавшего их гвардейца.
Когда стали перегонять к очередной баррикаде, Андре выскочил из рядов и бросился в узкий переулок, уходивший прочь от главной улицы. Один из гвардейцев тут же вскинул винтовку и выстрелил. Андре полетел вперед, раскинув руки, и замер на земле неподвижно. Остальные рабочие уставились на застывшее тело, но охранник на них заорал, и они двинулись дальше, оставив убитого на милость городских крыс. Больше никто бежать не думал. Жанно еще и раньше, до смерти Андре, решил не рисковать. Надо было подождать до темноты, и вот тогда, если представится шанс, сбежать.
Правительственные войска занимали ключевые позиции в городе, двигаясь медленно, но неуклонно, и когда сумерки сменялись темнотой, а команда Жанно трудилась над очередным заслоном из булыжников и мешков с землей, на них вдруг выскочил армейский передовой дозор и открыл огонь. Люди бросились в укрытия, рабочие рассеялись по ближайшим улицам, гвардейцы стали отстреливаться под прикрытием только что сооруженной баррикады.
Жанно бросился бежать, как заяц, и скрылся в лабиринте улиц рядом с площадью Мадлен.
Оказавшись вне опасности, он сориентировался и двинулся обратно к подвалу, где должны были быть Поль и Мартышка. У них он переночует, а утром решит, что делать дальше.
Утром, как только Жанно ушел, Альфонс ткнул большим пальцем в сторону Элен, которая спала, свернувшись в углу.
— Что будем с ней делать? — спросил он.
— Подержим, наверное, пару дней, — пожала плечами Элен, — если Жанно раздобудет достаточно еды. А нет — пусть проваливает.
Элен, лежа с закрытыми глазами, делала вид, что спит, а сама слушала разговоры хозяев и составляла об этих людях свое мнение. Ей сразу не понравилась тетя Эдит, непонятно почему смотревшая на девочку ледяным взглядом. Что ей не нравится? Элен не просила, чтобы ее сюда привели, но знала, что Эдит ее невзлюбила и хочет от нее избавиться. А вдруг эта тетя уйдет куда-нибудь? Тогда Элен останется вдвоем с дядей Альфонсом, который кашляет, хрипит, плюется и поглядывает на нее искоса. Такая перспектива пугала.