н хочет, сидя здесь, в номере и сосредоточенно разглядывая нетронутое вино. И наконец, Эдгар почти физически ощущал, как тянутся для Лили минуты в ванной. Ну и дурацкую ловушку они сами себе устроили!
Осторожно, стараясь не шуметь, Лиля между тем натянула на себя платье, накинула китель Эдгара, который непонятно как тоже оказался в куче одежды. В кармане нашла спички. От нечего делать принялась зажигать одну спичку за другой и при неровном их свете наблюдала, как появляется и исчезает в зеркале ее собственное неверное отражение.
– Слушай, отец, а не спуститься ли нам поужинать? Посидим, – пригласил Эдгар, покосившись в сторону ванной, – я тебя с друзьями познакомлю.
Но Артур вдруг резко поднялся, неловко сунул сыну руку:
– Спасибо, сынок. В другой раз. Мне и правда пора…
Эдгар больше не удерживал, проводил отца до дверей.
– Ты позвони, отец. Может, завтра у нас получится. Какие у тебя планы?
– Да-да, завтра… Позвоню, конечно.
Артур поспешно вышел – не хотел, чтобы сын о чем-нибудь догадался. Но в последний момент не выдержал, обернулся.
– Ты вот что… Матери звони и пиши почаще. Не забывай ее. В общем, береги мать, сынок…
Эдгар согласно кивнул, хотя и не понял, к чему отец заговорил о матери.
Десять, девять, восемь, семь… Квадратные ячейки на длинном табло над дверями лифта быстро вспыхивали одна за другой.
Один…
Артур торопливо пересек полутемный вестибюль. Завершив одно дело – повидав сына и попрощавшись с ним, – он спешил теперь завершить другое, еще более неотложное. У самых дверей к нему подошел сидевший до того в глубоком кресле незнакомый человек в темном костюме. В руке он держал незажженную сигарету.
– Простите, спичек не будет? – вежливо спросил он.
Артур щелкнул зажигалкой. Ловко изогнувшись над стебельком пламени, незнакомец, как фокусник, незаметным движением вытащил откуда-то и развернул перед носом Артура красную книжечку.
– Гражданин Банга? Артур Янович? Вам придется пройти со мной в машину – вы арестованы.
Рука с зажигалкой опустилась. Инстинктивно Артур подался назад, но увидел еще двоих, возникших справа и слева.
– Пожалуйста, без лишнего шума, Артур Янович, – мягко предупредил тот, что просил прикурить…
– Эх ты, мог бы и познакомить нас, – немного обиженным тоном сказала Лиля. – Не голая же я в ванной сидела.
Эдгар не ответил. Озадаченный и встревоженный странным визитом отца, он стоял у окна и машинально фиксировал происходящее внизу – на серой асфальтовой площадке перед входом, залитой ярким неоновым светом.
Хотя внизу ничего особенного не происходило. Немного удивило только, что отец вышел из гостиницы в компании троих мужчин. Правда, теперь стало понятно, почему он спешил, – его ждали.
– Все-таки нехорошо получилось, – Лиля подошла к Эдгару, легонько прижалась к нему; у нее на плечах все еще был его китель. – Мне через дверь ванной почудилось, что у твоего отца неприятности.
Эдгар стоял, как столб, не ощущая ее присутствия, ее ласкового прикосновения. Сейчас Лиля даже раздражала его, мешала сосредоточиться на чем-то неизмеримо более важном. Но на чем – он не мог понять.
– Ничего-ничего, – словно очнувшись, вдруг заговорил он. – Завтра отец разгребет все свои дела, и мы устроим помолвку по всей форме. С шампанским!
Эдгар снова посмотрел вниз. Отец в обществе своих компаньонов в одинаковых темных костюмах уже подходил к черной «Волге». Один из них предупредительно распахнул дверцу, и отец исчез в машине. Остальные последовали за ним. «Волга» резко рванула с места.
Глава 11
Три огромных вертолета, как три доисторических чудища с мрачными тупыми мордами, летели в безоблачном небе. Правда, с земли они могли показаться всего лишь тремя разомлевшими от весны и солнца майскими жуками. Сидя за штурвалом одного из них, Эдгар видел внизу геометрию ухоженных полей и игрушечных коттеджей под черепичными крышами и не мог оторвать глаз от этой немудреной картины. Так мы невольно склоняемся над муравейником, завороженные тонкостью и точностью работы живых существ.
– Второй! Поднимите машину – приказ службы наземного слежения!
Эдгар вздрогнул от неожиданности – резкий голос раздался в шлемофоне, а рядом гоготали довольные шуткой радист Отар Габелия и штурман Костя Завалишин.
– Не расслабляйся, командир. До Парижа еще километров сто, – радостно похлопал Эдгара по плечу маленький пышноусый Габелия.
– Маяки бы лучше слушал, – сердито буркнул Эдгар.
– Все понял? – назидательным тоном спросил радиста светловолосый красавец Костя. – Не то посадит тебя командир заместо Парижа на черепичную башку какому-нибудь дедуле-фермеру.
– Пардон, месье! – парировал Габелия, роясь в тоненьком карманном разговорнике. Напрягшись, он выдал длинную путаную фразу на французском с явным грузинским акцентом.
– Куда это он тебя послал? – насмешливо справился Эдгар.
– Тайга ты нехоженая, – весело поддразнил Отар. – Я сказал всего-навсего, что предпочитаю недорогой номер с бассейном и видом на Монмартр. И желательно…
– Смотрите! – Костя Завалишин даже привскочил с кресла.
Все дружно уставились туда, куда таращился штурман. Из солнечной дали им навстречу выплывала изящная стрела несравненной Эйфелевой башни. Бог знает в какой дали уже четко проступил знакомый всему миру классический силуэт.
– Забодай меня ишак, ну и громадина! – пылко отреагировал Габелия.
– Ну-ка, Ален Делон, посмотри, как будет ишак по-французски, – не забыл подколоть его штурман.
– Однако капиталисты не промах – погодку заказали что надо, – впервые подал голос молчаливый второй пилот Сергей Руза.
Не сразу замеченный, в кабине экипажа появился Лапин. Его было не узнать – наглаженный, накрахмаленный, в светлом элегантном костюме вместо привычной кожанки.
– Ну что, соколы, галстуки поправили?
– Так точно! Готовы к встрече с акулами империализма! – восторженно отрапортовал Габелия.
– Нашего радиста ничем голым теперь не возьмешь. Он знает, что у советского человека за рубежом бывает любовь только к партии. А все остальные чувства он сдал под расписку на Лубянку. – Красавец Костя был, как всегда, в своем репертуаре.
Лапин улыбнулся и поглядел на Эдгара, не принимавшего участия в общем трепе. Его внимательные глаза не отрывались от трепещущих стрелок приборов.
– Николай Сергеевич, может, сходим сегодня туда… Ну, на, как его… на Пляс-Пигаль? – В черных маслянистых глазах радиста блеснули дикие огоньки, когда он увидел, как вытянулось худющее лицо Лапина. – Один только раз посмотреть – и на всю жизнь запомнить… С отвращением! – И Габелия с чувством закатил свои черные маслины под густые брови.
– Кончай треп, – оборвал его Банга. – Запрашивай Ле-Бурже.
Отар преобразился мгновенно и принялся внимательно слушать международные позывные воздуха. Через несколько секунд он по всей форме уже докладывал:
– Разрешение подтвердили. В Ле-Бурже ясно. Видимость десять на тысячу двести.
– Штурман, курс, – потребовал Эдгар.
– На курсе, – привычно отозвался Завалишин, сверив приборы с лоцией.
Они стремительно приближались к одному из старейших и красивейших городов мира. Париж уже был рядом.
В темной, почти черной полировке отражались шасси и обвисшие под собственной тяжестью лопасти. Точная копия вертолета, которым управлял Эдгар, величиной с футбольный мяч стояла на широком гладком поле стола. Видна была даже голова пилота с красной пятиконечной звездой на шлеме. Толстая, в рыжем пухе и веснушках рука приподняла игрушку.
– Изящная машина. Таких конструкторов, как Минк, в мире сейчас можно пересчитать по пальцам, еще и лишние останутся. – Блейфил осторожно, словно дорогую саксонскую статуэтку, поставил модель на место. – У русских есть одно неоспоримое преимущество, – вздохнул он, – на пять тысяч бездельников обязательно найдется один парень, который вставит клизму целой армии наших очень квалифицированных и добросовестных служак.
Блейфил скосил желтоватые глаза в сторону собеседника. Густая рыжая шерсть, покрывавшая его руки, буйно выбивавшаяся из распахнутого ворота рубахи, почему-то не добралась до головы. Поэтому голова казалась чистым блестящим куполом над могучим волосатым телом.
– Я прикинул, эта процедура обойдется нашей фирме по меньшей мере в пару миллиардов долларов, – раздраженно заметил его собеседник. – Но и это сущий пустяк по сравнению с моральным уроном, который нас ждет в случае успешной демонстрации машины Минка.
– Вы слишком мрачно смотрите на вещи. Русские вертолеты на авиасалоне – это все-таки не первый спутник и не полет Гагарина. Да и нынешний их вождь не Хрущев.
– Как сказать. От этого обвешанного орденами манекена вообще не знаешь, чего ожидать. Русским, с их газетным миролюбием и неисчерпаемыми трудовыми ресурсами, ничего не стоит отдать эти машины по демпинговым ценам каким-нибудь взбесившимся черномазым. И тогда из любой заварухи в третьем мире легче будет раздувать пожар «мировой революции». А для вас, Сэм, настанет час получить хорошую клизму.
Блейфил вежливо приподнял зачаточные брови.
– Вы становитесь паникером, Манфред? Или вас грызет реваншистская подагра?
Манфред Зингрубер, конечно, здорово постарел за минувшие годы. Но хищный арийский профиль, холодный цепкий взгляд остались прежними. В этом человеке могло умереть все, кроме нордического фанатизма.
– Не притворяйтесь, Сэм, что вас это мало волнует, – с неприятной усмешкой парировал он. – Хотя, быть может, вы купились на сказочки русской пропаганды, будто они выпускают исключительно голубков мира.
Комната, скорее зал, где беседовали эти двое, походила не столько на кабинет в офисе, сколько на павильон для съемки фантастической ленты о далеком будущем. Необычная мебель из кожи и тусклого, напоминающего платину металла, обилие стекла, громадные «аквариумные» окна и множество причудливых разноцветных кубов на полу и на дубовых панелях стен, по которым расползлись толстые лоснящиеся лианы.