– А к чему весь этот маскарад? – спросил Калнынь, исподлобья посмотрев на конспиратора.
– Извините, но другого выхода не было, – собеседник Калныня виновато улыбнулся.
– Что за детские игры? Почему нельзя было зайти ко мне на работу? Или просто домой?
Костистый уныло глянул в небо, объяснил:
– К сожалению, мы оба под колпаком: я – как человек, которому слишком много доверено секретов, вы – как человек, который может доставить неприятности.
Калнынь устремил на сидящего напротив свинцовый взгляд.
– А нельзя ли поконкретнее, уважаемый?
– Только без фамилий, прошу вас, – поспешно перебил тот. – Сейчас вы все поймете. Вы ведь интересуетесь делом А. Б.?
– Какого А. Б.? – нахмурился Калнынь и вдруг сообразил: – Артура Банги? Вон оно что…
– А. Б., – упрямо повторил костистый, указав глазами на проходивших мимо парней с кружками. – Я же просил…
– Та-ак, – с затаенной яростью процедил Калнынь. – Значит, это вы с вашим шефом крутите мне мозги? Подсовываете всякую липу! Вы что же, голубчики, думаете, на вас управы не найдется?
– Не найдется, Андрис Эгонович, не найдется, – уверенно заверил тот. – Пока вашему А. Б. срок не навесят, вам так и будут подсовывать липу. А после, как говорится, ищи-свищи…
Пораженный такой наглой откровенностью, Андрис отставил кружку и угрожающе набычился.
– Да вы пейте пиво, пейте, – спокойно сказал костистый, – не то выдохнется.
Сам он отхлебнул из своей кружки и быстро, с профессиональной сосредоточенностью снова огляделся.
– Слушайте внимательно, – одними губами проговорил он. – Дело, которое вы безуспешно пытаетесь выудить из нашей конторы, в данный момент находится на Рижском вокзале, в камере хранения.
Мужчина достал из заднего кармана брюк сигареты, закурил, а пачку пододвинул к Калныню.
– Здесь все записано: номер ряда, ячейки и код. Только поезжайте туда не на служебной машине и не на своей, конечно. Лучше всего на такси.
Калнынь ошалело смотрел на него, все еще не веря в реальность происходящего. Ни дать ни взять детектив…
– Делайте с бумагами что хотите, – продолжал конспиратор, – заучивайте наизусть, снимайте копии, фотографируйте… Но завтра в семь тридцать утра папка должна быть на месте. Больше ничего говорить не буду, все поймете сами из дела.
– Спасибо, конечно, – Андрис сунул сигаретную пачку в карман. – Хотя согласитесь, все это довольно странно. Если бы я не знал вас столько лет…
Калнынь вошел в кабинет второго секретаря ЦК компартии Латвии тяжелым размеренным шагом, лицо бесстрастно, губы плотно сжаты, в руке – коричневая дерматиновая папка. Хозяин кабинета, красивый, с благородной проседью, щеголеватый мужчина спортивного вида, бросил на вошедшего мимолетный безразличный взгляд, дочитал бумагу, сделал в ней несколько пометок и только после этого поднялся и пожал Калныню руку. Затем он опустился в кресло, раскрыл переданную Калнынем папку и начал читать. Читал он внимательно, с аппетитом, при этом губы его машинально повторяли текст, а выражение глаз непрерывно менялось. Калнынь неотрывно наблюдал за секретарем. Наконец тот закончил чтение, не спеша перелистал справку, как бы проверяя, не упустил ли чего. Затем отодвинул бумаги от себя, подождал немного, нехотя взял из массивного прибора ручку и медленно расписался. Откинулся на спинку кресла, словно позволив себе краткую передышку, и устало спросил:
– Что еще?
Калнынь посмотрел на ковер у себя под ногами, погладил ладонью край секретарского стола, неопределенно повел плечами.
– На сегодня вроде бы все… Справку о работе прокуратуры, как и обещал, дадим завтра, доклад пишется – к концу недели, думаю, положим вам на стол… Скажите, Николай Иванович, – неожиданно спросил Калнынь, – вы в курсе, что Артур Банга арестован? – в голосе Калныня появилась хрипотца.
Николай Иванович Белов недружелюбно глянул на Калныня и спокойно ответил:
– Да, в курсе.
– И вам кажется это нормальным?
– Что именно? – в глазах Белова мелькнула насмешка. – То, что он арестован, или то, за что он арестован?
– Николай Иванович, – на скулах Калныня вздулись бугристые желваки, – я знаю этого человека с рождения. Стал коммунистом в подполье, воевал, сделал свой колхоз лучшим в республике, депутат Верховного Совета.
– Чего ж ты дергаешься? Значит, разберутся со всем вниманием.
– Николай Иванович, – Калнынь начинал заметно волноваться, – если мы перестанем доверять таким, как Артур Банга…
– Или таким, как Берия.
– При чем здесь Берия? – опешил Калнынь.
– А при том, дорогой коллега, что у партии есть принцип: доверять – доверяй, но и проверяй, – глаза у Белова сделались холодными, колючими. – Все под одним богом ходим, одному богу служим. Не дело, когда заведующему административным отделом ЦК приходится напоминать прописные истины.
Калнынь подался вперед, в глазах сверкнул гнев.
– Я знаю, на какой я должности в ЦК, как знаю и то, что есть социалистическая законность, которую не дано права нарушать никому. Вы хоть знакомы с тем, что именно инкриминируется депутату Верховного Совета Банге и какими методами ведется следствие?
Белов поправил манжеты белоснежной сорочки, пригладил галстук, вкрадчиво полюбопытствовал:
– А ты откуда все это знаешь?
– Должность обязывает, – не слишком вежливо ответил Калнынь.
– Насколько мне известно, следствие ведет Комитет государственной безопасности, так? – последние слова Белов произнес с особым нажимом.
– Ну и что?
Белов глянул на Калныня с откровенным состраданием.
– А то, что эта организация пустяками не занимается. Даже если речь о депутатах или членах ЦК.
– Уж конечно, – Калнынь теперь не скрывал своей неприязни, – и особенно веские доказательства вашей правоты представил незабвенный Берия.
Белов закинул руку за спинку кресла, слегка склонил набок голову. Глаза его зло сузились.
– Слушай, Калнынь, нет ощущения, что тебя заносит? Особенно в последнее время. Все вокруг тебя плохие. Лезешь в дела милиции, шельмуешь прокуратуру, теперь и до КГБ добрался.
– Если вас не устраивает моя работа, извольте листок бумаги. Дело нехитрое – через пять минут у вас на столе будет мое заявление. – Калнынь резко поднялся.
Встал и Белов, смерил Калныня презрительным взглядом, холодно осадил:
– Ты писал заявление, когда тебя назначали завотделом? Нет! Ну и сейчас как-нибудь без заявлений обойдемся. Тоже мне, адвокат нашелся.
– Я головой ручаюсь за этого человека.
– Ты бы лучше приберег ее для себя, еще пригодится. Чекист липовый. – Белов выбрался из-за стола, пересек кабинет, подошел к массивному двухдверному сейфу, не без труда открыл верхнюю его половину. Вынув из сейфа листок бумаги и не оборачиваясь к Калныню, начал перечислять:
– Жена – дочь бывшего кулака, немецкого старосты, бандита Озолса; была замужем за националистом, немецким прихвостнем Лосбергом; после войны репрессирована и сослана в Сибирь. Лучшие друзья: один сбежавший от Красной Армии пьянчуга, другой – без родни, потому что вся она в Англии. Вместе со своими дружками оказался в территориальных водах Швеции один раз, потом с теми же шведами вступил в преступный сговор… И никто не знает, был ли перерыв между первым разом и вторым. Вечно всем недоволен, любое постановление партии и правительства принимает в штыки, мудрит, мутит людям мозги, Лиго празднует.
– А Лиго-то здесь при чем? – не выдержал Калнынь.
– Да при том, – Белов сунул листок в сейф, аккуратно закрыл его. – Скажи, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты.
– И то верно, – неожиданно спокойно согласился Калнынь, – моих друзей вы знаете, я ваших тоже.
– Что? – Белов резко обернулся. – Да ты никак угрожаешь мне?
– Никоим образом. Просто вы погостите в моем доме и укатите восвояси, а нам здесь жить. Для вас Банга – темная лошадка, а для меня – самое светлое и святое в жизни. Ребятишкам с улицы Энгельса не терпится сфабриковать еще одно дельце, бдительность показать, а вы потворствуете беззаконию, да к тому же, извините, Николай Иванович, несете стыдную чушь. Хотим заставить латышей поверить в нашу искренность, сплотить вокруг себя, позвать на борьбу за светлые идеалы коммунизма, а делаем все, чтобы их оттолкнуть.
– Ты соображаешь, что мелешь? – резко оборвал Белов.
– Я-то соображаю. И вам не мешало бы. Но, слава богу, партия состоит не из одних вторых секретарей Центральных Комитетов. У нее хватит мудрости разобраться, кто есть кто. Если мы снова начнем расправляться с такими, как Банга, то я отказываюсь быть с вами в одной компании, – тем же тяжелым, размеренным шагом Калнынь вышел из кабинета.
Белов проводил его недобрым взглядом, постоял, подумал и решительно направился к своему рабочему месту. Уселся в удобное кресло и набрал номер.
– Привет, Белов говорит. Слушай, откуда Калныню с такой точностью известно про дело Банги?.. Что?.. Сам следователь? Ну и порядочки у вас. И что ты намерен предпринять? – Он перенес трубку к другому уху, вынул из ящика сигарету, закурил. – Ты знаешь, что он собирается обращаться в Москву?.. Откуда взял?.. Да он только что сам мне сказал. – Некоторое время он молча слушал, нервно барабаня пальцами по полированному столу, потом не выдержал и оборвал своего собеседника: – В общем, не заиграйся. Время не то. И о социалистической законности помни. Да-да, дорогуша, покрывать тебя никто не будет. Наоборот – спросим по всей строгости. Можешь доказать – доказывай, а не можешь, тогда… Раньше нужно было думать. Все, дорогой, все, нечего прятаться за спину ЦК. И разберись, что у тебя за кадры. А то ведь и на самого могут дело завести. Так-то, дорогуша, будь здоров.
Знакомое окно, на три четверти забранное решеткой. Знакомый желтый канцелярский стол. И до омерзения знакомая яркая лампа, которую следователи так любят направлять тебе прямо в глаза. Впрочем, сейчас она освещала стол, за которым Арнис Брасла что-то усердно строчил.
Артур уже привык к этой шаблонной процедуре выматывания нервов. Однако на сей раз волынка тянулась так долго, что он не выдержал: