Сам Озолс испуганно озирался по сторонам, то и дело поправляя на своей бычьей шее мешавший галстук.
— К чему такая спешка? — недоуменно вполголоса проговорил он. — Пожар, что ли?
Аболтиньш сочувственно посмотрел на обескураженного отца невесты, неопределенно пожал плечами что, мол, поделаешь, барские причуды.
Лосберг, торжественно держа под руку бледную, обряженную в подвенечное платье Марту, нетерпеливо вслушивался в бормотание пастора, ожидая, когда тот доберется до сути дела. Наконец, служка подал на подносике кольца.
— Венчается раб божий Рихард… венчается раба божия Марта… — возвестил пастор.
Марта, как во сне, протянула руку, пальцы ее дрожали, и Рихард долго не мог надеть ей кольцо.
— Поцелуйтесь, дети мои, и да благословит вас господь! — услышала она голос пастора и совсем близко увидела расплывающееся лицо Рихарда, его вытянутые для поцелуя губы.
Все вдруг поплыло перед нею — лицо жениха, пастор, темные лики святых, мерцание свечей… Закружилось — сначала медленно, потом все быстрее… И превратилось в бешеную круговерть.
Артур взволнованно шагал из угла в угол. Мать, перетирая посуду, с состраданием наблюдала за сыном.
— Чего теперь казниться? Выплеснутую воду не зачерпнешь.
Резко распахнув дверь, в комнату вбежал Лаймон:
— Ну и заварил ты кашу! Всякое видел, но такое…
Артур замер, с волнением вглядываясь в лицо друга.
— Представляете, тетя Зента, только им пастор кольца надел, только благословил, она — хлоп в обморок. Вообще-то, я вам скажу, молодой Лосберг похлеще папаши будет. У этого между пальцев не проскочит. Приволок пастора, обвенчался…
— Что с Мартой? — собрался с духом Артур.
— А бог ее знает. Шум, паника… Унесли без чувств.
Артур метнулся к вешалке, схватил фуражку:
— Где? Где она?
Лаймон решительно загородил ему дорогу:
— Ты что? Совсем спятил?
— Пусти!
— Мало ты дров наломал? Еще хочешь? Не пущу!..
К ним поспешила Зента:
— Сынок, одумайся! К чужой жене-то…
Артура словно ударили. Только сейчас до него дошел смысл материнских слов — он безучастно опустился на стул.
Банга сидел отрешенный и не догадывался, что судьба предначертала воздать ему в этот день полной мерой. Бывает с нею такое — расщедрится, так уж расщедрится. Ему было невдомек, что по улице поселка к их дому уже ехала полицейская машина. Машина остановилась подле ворот. Двое дюжих парней в форме поднялись на крыльцо. Старший полицейский постучал, однако его не услышали. Постучал громче. Наконец, дверь распахнулась — на пороге появился высокий худощавый парень с удивительно синими, ярко-васильковыми глазами.
— Вам кого? — удивленно спросил Лаймон.
Полицейский смерил его оценивающим взглядом.
— Вы Артур Банга?
— Нет, а что?
— Кто из вас Артур Банга? — негромко, но весьма многозначительно спросил полицейский, входя в комнату.
Артур, не поднимаясь со стула, вяло ответил:
— Ну я.
— Вам придется поехать с нами.
Происходящее с трудом доходило до сознания Артура.
— Куда? — вяло и безразлично спросил он.
— В Ригу, Одевайтесь!
— А в чем дело? Можно узнать? — поспешил вмешаться Лаймон.
Полицейский сухо ответил:
— Там объяснят. Наше дело доставить. Одевайтесь!
Возле дома уже толпился народ. Ворота были распахнуты настежь, посреди двора стояла полицейская машина, вокруг нее судачили, галдели люди.
— За что парня берете? — напирал на полицейского Калниньш.
Ему никто не ответил.
— Господин офицер, давайте по-хорошему, — рядом с Калниньшем вырос, словно из-под земли, Фрицис Спура.
— Что? — взгляд полицейского беспокойно прошелся по толпе, брови устрашающе сбежались к переносице. — Угрожать?
— Никто вам не угрожает, — пояснил Калниньш. — Просто мы хотим знать, за что берете парня. Если из-за этих подонков… — он презрительно ткнул пальцем в сторону стоявших неподалеку айзсаргов.
— Что-что? — насупился офицер. — Ты на что намекаешь? Тоже прокатиться захотелось? Можем и тебя за компанию прихватить.
— Можете, — буркнул Андрис. — Пока все можете.
— То-то. А ну отойди от машины! — неожиданно гаркнул полицейский и, воспользовавшись секундным замешательством рыбаков, с силой втолкнул Артура в кабину. Машина тронулась.
— Стойте! — вбегая во двор, бросился ей наперерез учитель Акменьлаукс. — Покажете ордер на арест.
— Извольте отойти! — не выходя из машины, приказал офицер.
Но Акменьлаукс не тронулся с места:
— У вас даже ордера нет! Это бесчинство, это нарушение закона. Кому-то понадобилось убрать парня… Мы требуем!..
Толпа недвусмысленно придвинулась к машине.
— Пошел! — встревоженно крикнул шоферу полицейский, и машина, рявкнув двигателем, рванулась вперед. Едва не сбив учителя с ног, она выскочила из ворот на улицу и помчалась в сторону Риги.
ГЛАВА 5
Длинный, богато убранный свадебный стол в доме Лосберга стоял нетронутым. Рихард, в торжественной черной паре, с белоснежной бабочкой, грустно оглядел шпалеры сверкающего хрусталя, серебра, фарфора, цветов в вазах и устало опустился на стул.
В мокрых плащах, ступая на цыпочках, в гостиную вошли Озолс и адвокат Крейзис. Озолс тяжело опустился в кресло, провел ладонью по лицу. Крейзис подошел к Рихарду, тихо спросил:
— Врач еще там?
Лосберг молча кивнул. Адвокат продолжал вполголоса:
— Не волнуйся… Гостей проводили… Ну люди же понимают…
Якоб пробормотал:
— Какое несчастье… Боже! Спасибо вам, господин Крейзис… Вы так ловко обошлись с гостями…
Тот усмехнулся:
— Нам, адвокатам, за ловкость и платят.
Налил бокал, поднял.
— Извини, Рихард, может, я не совсем кстати, но все-таки… Горько! И прошу тебя: не хмурься. Ты же знаешь — после ночи приходит утро, после грозы обязательно светит солнце, — хотел еще что-то сказать, но в это время из комнаты Марты вышел врач. Осторожно прикрыв за собой дверь, заговорил вполголоса:
— К сожалению, ничего ободряющего. Тяжелейшее воспаление легких, осложненное нервной горячкой. Букет не из приятных. Что с ней произошло накануне? Нервничала? Переживала?
Лосберг переглянулся с Озолсом, ответил неохотно:
— Да нет. Ничего особенного.
Доктор искоса взглянул на него:
— Ну — нет, так нет. Мы могли бы поговорить отдельно?
Крейзис предупредительно заторопился:
— Прости, Рихард, мне пора. Не раскисай, крепись — завтра обязательно загляну.
Врач и Рихард прошли в кабинет. Доктор взял со стола сигару, закурил.
— То, что я скажу, может быть, не совсем приятно, но как врач я обязан вам объяснить: подобным заболеваниям предшествуют сильные душевные потрясения. Здесь мы имеем дело с критической вспышкой на грани невменяемости.
— Невменяемости? — ужаснулся Лосберг, — Значит, она вроде как не в себе?
— Не будем преувеличивать. Я сказал — на грани, — и, сглаживая резкость диагноза, пошутил: — В наш беспокойный век, знаете, мы все живем на грани.
Такое объяснение мало утешило хозяина дома. Он сосредоточенно думал о чем-то своем:
— Значит, она еще до того…
Врач сочувственно посмотрел на несчастного:
— Вас все-таки что-то тревожит?
Лосберг скривился как от боли, подошел вплотную к врачу, сказал горячечным шепотом:
— Я бы вас очень просил… этот диагноз… — он на секунду замялся, мучительно подыскивая слова, но врач сам пришел ему на помощь:
— Вы хотите, чтобы все это осталось между нами?
— Да! — выдохнул Рихард. — Я был бы вам очень признателен. Понимаете?..
— Понимаю, — предупреждающе поднял руку доктор. — Ничего не надо объяснять. Вы друг господина Крейзиса, и этого достаточно. Обещаю, что все останется между нами. Но, вместе с тем, настоятельно рекомендую пригласить профессора Блюменталя. Необходима его консультация. И распорядитесь, чтобы в доме была абсолютная тишина. Полнейший покой.
— Блюменталь, Блюменталь… — что-то сосредоточенно вспоминал Рихард. — Позвольте, но ведь это, насколько мне известно, женский доктор?
— Да, — усмехнулся врач. — Это так же точно, как и то, что ваша жена — женщина. Видите ли… возможно, я ошибаюсь, но мне кажется — ваша жена беременна.
Лосберг побледнел:
— Что?
— Вот именно. Поэтому и надо посоветоваться со специалистом.
Рихард смотрел на доктора, с трудом воспринимая смысл его слов.
— Я, конечно, понимаю, но… — Сигара погасла, и врач обернулся в поисках спичек. Лосберг машинально достал коробок из кармана, чиркнул. Опомнился он лишь тогда, когда пламя обожгло пальцы.
— А, черт!.. — Рихард отдал коробок врачу. — Что же вы предлагаете?
— Прежде всего оградить ее от всякого рода волнений. — Он прикурил, выпустил клуб дыма, многозначительно посмотрел на Лосберга. — Я твердо обещаю, что и это останется между нами. Профессора Блюменталя я беру на себя.
Лосберг едва выдавил:
— Благодарю, вы очень любезны.
…Снова и снова бежала Марта по лесу — сквозь ливень, сквозь тьму. За ней гнался, ее настигал Рихард. Бросалась в сторону — навстречу выскакивал пастор. Озолс, Эрна, Петерис — все с воплями и гиканьем носились за ней, протягивали руки. Лица их странно искажались, глумливо скалились.
— Артур!.. Артур!.. — шептала она, разметавшись на подушках.
Потом вдруг вскрикнула отчаянно, вытянулась, затихла. Рихард отпрянул от постели, грубо схватил доктора за плечо:
— Что с ней?
— Господин Лосберг, вы мне мешаете, — врач нетерпеливо стряхнул его руку, взял шприц, опалил пламенем спиртовки иглу. — Я просил вас не входить…
Настольная лампа тускло освещала неприбранный кабинет, неподвижно сидящего за столом Рихарда, его мрачное, заросшее щетиной лицо. Вошла горничная, поставила поднос с кофе:
— Ваш завтрак, господин Лосберг.
— Завтрак? — Он с недоумением поднял воспаленные бессонницей глаза. — Почему завтрак?
Горничная подошла к окну, раскрыла плотные шторы. В комнату хлынул такой яркий свет, что Рихард невольно зажмурился. За окном было белым-бело — деревья, трава сверкали серебристо-снежным покровом.