— Откуда ты знаешь?
— Отец сказал.
Парень неуверенно оглянулся.
— Вас кто-нибудь видел? — спросил, появляясь следом за Артуром, Грикис.
Она отшатнулась от немецкого солдата, но тут же успокоилась, с удивлением признав в нем недавнего знакомого приемщика из салона «Элегант».
— Думаю, нет.
— Значит, говорите, облава?
— Да. — Марта в отчаянии смотрела на мужчин. — Я не понимаю, чего вы ждете?
— Может успеем? — спросил Артур. — Я здесь каждый кустик знаю.
— Понимаешь, — неожиданно замялся Грикис, — Я не один.
— То есть?..
— Со мной раненый. Его ищут немцы. Э-э, черт!.. — он закряхтел от боли. — Я потому к тебе и приплелся — думал, поможешь… — Посмотрел на помертвевшие лица женщин, сказал иным тоном. — Ладно, где наша не пропадала, все равно уходить надо.
Шагнул было к окну, но Марта — она все время о чем-то сосредоточенно думала — преградила ему дорогу.
— Погодите. В таком состоянии вам не уйти. Да еще с раненым.
Болезненная гримаса исказила лицо Грикиса, он нетерпеливо отодвинул женщину в сторону.
Голос Марты задрожал от волнения и обиды:
— Да погодите вы!.. Единственный дом, который, возможно, не будут обыскивать, это наш дом.
— Ты с ума сошла! — воскликнул Артур.
— Другого выхода нет.
Банге стало не по себе.
— Но ты понимаешь, что будет с тобой, если они?..
— Она права, — неожиданно согласился Грикис. — Вы можете нас спрятать?
— Наверное. В подвале. Там у нас тайник.
— Прекрасно. В доме есть кто-нибудь посторонний?
— Сейчас нет.
— Хорошо. Возвращайтесь к себе и без паники. Постарайтесь, чтобы вас не заметили. Откройте окно.
Он так деловито расставлял эти «возвращайтесь, спокойно, откройте», что Артур невольно стал поддаваться его воле. Он хотел было что-то возразить, но Юрис не дал и рта раскрыть:
— Потом, Банга. За мной! — лег животом на подоконник и змеей сполз на землю.
Артур последовал за ним. Они миновали двор, выбрались за ограду. Здесь Грикис огляделся, прислушался — из поселка все явственней доносились звуки моторов, отрывистые слова команд, заливистый лай всполошенных собак, — двинулся вправо, к молодому ельнику, который маячил неподалеку в тумане. Грикису явно становилось хуже — он то и дело припадал к земле, впивался в нее ногтями, чтобы не закричать от боли. И тем не менее, Артур едва поспевал за товарищем. Его до того потрясли события этой ночи, что сейчас он был сосредоточен лишь на одном: не упустить бы ползущего впереди человека. Банга уже почти догнал Грикиса и вдруг в ужасе отпрянул в сторону — слева от него лежал Бруно. Лежал и смотрел в небо широко раскрытыми глазами. Только теперь до Артура дошел смысл выражения Грикиса: «Знаю, следили». Вот, значит, что имел в виду Юрис. Банга провел ладонью по взмокшему лбу и заспешил догонять товарища. Уже светало. Но на их счастье над землей белым покрывалом завис густой туман.
— Черт! — выругался Грикис. — Этого еще не хватало. — Он растерянно озирался по сторонам, пытаясь сообразить, куда подевался раненый. Мокрое от пота и крови лицо Юриса в предутренней серой мгле казалось страшной маской — целая гамма чувств отразилась на нем: злость, боль и отчаяние. — Я же его здесь оставил. Вот и сломанная ветка.
Им пришлось основательно пошарить вокруг, прежде чем Артур заметил лежащего в зарослях папоротника человека в немецкой офицерской форме. Увидев направленный на него ствол парабеллума, он замер, но, затем, услышав рядом с собой облегченный вздох Грикиса, успокоился. Офицер — он лежал животом вниз — словно только и ждал их появления: тяжело вздохнул, посмотрел на Юриса мутным, угасающим взглядом, хотел было что-то сказать, но голова бессильно упала на землю. Побелевшие в суставах пальцы офицера намертво вцепились в рукоятку пистолета.
— Давай. — Грикис перевернул его на спину — Артуру бросился в глаза железный крест на груди немца — помог Банге взвалить раненого на плечи, прохрипел: — Пошел!
Артур полз и ему казалось, что человек, которого он тащит на своей спине, мертв. Никаких признаков жизни — руки ледяные, дыхания не слышно. Он все чаще останавливался, жадно ловил ртом влажный воздух, но безжалостный голос Грикиса тут же подхлестывал сзади:
— Давай, давай!
К дому Озолса они добрались относительно спокойно. Уже рассвело и приходилось быть очень осторожными — таиться, пережидать. К тому же они не уходили от облавы, а возвращались в самую ее середину. Марта помогла Артуру втащить раненого в комнату, подала руку Грикису. Затравленно дыша и спотыкаясь, они пробежали в кабинет Озолса. Здесь Марта отодвинула массивное кожаное кресло, откинула край ковра — на полу едва заметно обозначился квадрат люка. Поискала глазами — чем бы подцепить? Заметила на столе ножницы. Грикис отвел ее руку, вынул нож. Р-раз! Из подполья на них пахнуло спертым воздухом склепа.
В это время под окном раздался топот кованых сапог, высокий, вибрирующий голос что-то прокричал по-немецки.
— Это мой дом, господин обер-лейтенант.
Банга узнал голос Озолса.
— Обыскать! — последовал короткий приказ.
Артур почувствовал, что его пальцы начали леденеть, как у человека, которого он притащил на своей спине.
— Быстрей! — Марта нырнула в подпол. За ней — остальные.
На первый взгляд, это был обычный погреб размером два на два, не больше. Стоял тут какой-то ящик, еще что-то — разглядывать было некогда. Марта потянула за ржавый крюк в стене — заскрипел, поддался камень, и в открывшееся отверстие стал виден еще один погреб, не больше первого.
— Давайте. — Марта помогла уложить раненого, обеими руками надавила на камень, поставила его на место.
Наверху бесцеремонно стучали прикладом в дверь. Поднявшись в кабинет, она наспех навела порядок, несколько раз глубоко вздохнула, шагнула в коридор, отодвинула засов. Грубо оттолкнув ее в сторону, в комнату ворвались солдаты.
— Почему не открываете? — в проеме двери вырос долговязый обер-лейтенант, из-за его спины выглядывало беспомощное и виноватое лицо отца.
— А в чем дело? — неожиданно для себя с вызовом спросила Марта. — С кем имею честь?
Ее тон, безукоризненная немецкая речь произвели впечатление — офицер стушевался.
— Простите, мадам, но я выполняю приказ. Каждый дом в этом поселке должен быть осмотрен.
— В том числе и дом старосты?
— Простите, мадам… — нетерпеливо повторил немец.
— Что ж, — у женщины на лице появилось брезгливое выражение, — если господин Зингрубер считает необходимым обыскивать своих друзей…
— Как вы сказали, мадам? Господин Зингрубер?
— Я сказала, что вам следовало быть осмотрительней. Не думаю, чтобы господин Зингрубер благословил ваш визит. — Она холодно взглянула на непрошеного гостя, гордо вскинула голову, круто повернулась и захлопнула за собой дверь.
Озолс со страхом и восхищением наблюдал за дочерью.
— Почему вы не сказали, что знакомы с господином Зингрубером? — недовольно засопел немец.
— Что я? — стушевался старик. — Они дружны с моим зятем, господином Лосбергом.
— Господин Лосберг ваш зять?
— Да. А это его жена.
— Ну, знаете… Вы странный человек, господин староста. Фельдфебель! — нетерпеливо крикнул офицер и, когда на пороге вырос такой же долговязый, как он сам, солдат, коротко приказал: — Осмотрите двор.
— Но мы еще не были в подвале и на чердаке, господин обер-лейтенант.
— Выполняйте!..
Фельдфебель щелкнул каблуками.
— Слушаюсь, господин обер-лейтенант.
— Извинитесь за меня перед вашей дочерью и догоняйте, — бросил офицер Озолсу, направляясь к выходу.
Она вздрогнула, когда отец на цыпочках зашел в детскую. Поспешно нагнулась над кроваткой сына, сделала вид, что поправляет одеяльце, но тут заметила, что ладони испачканы ржавчиной — инстинктивно сжала пальцы.
— Все в порядке, — тихо сказал Озолс. — Запрись и спи…
Дочь не ответила. Отец потоптался у порога, виновато посопел, хотел что-то сказать, но, вспомнив наказ офицера, безнадежно махнул рукой и заковылял к выходу. Едва за ним захлопнулась наружная дверь, Марта вышла на крыльцо, огляделась, вернулась в дом, тщательно заперлась, спустилась в погреб.
— Ну, как вы здесь? — спросила она шепотом.
— Ушли? — Прямо ей в лицо смотрел ствол автомата.
— Да.
Грикис облегченно вздохнул, опустил оружие. Они с Артуром сидели друг против друга, как бы загородив собой раненого, который лежал у стены.
— Хорошо бы водички, умираю от жажды, — умоляюще сказал Юрис.
— Сейчас принесу.
Марта провозилась с ними все утро: сделала перевязку, дала лекарство, принесла еду, воду, свечу. Артур, как мог, помогал ей. Их руки то и дело соприкасались в темноте, и он чувствовал, как дрожат ее пальцы; порой их лица оказывались в такой близости, что у него начинала кружиться голова. В эти мгновенья ему казалось, что и их ссора, и эта война, и этот подвал — всего лишь дурной сон. Вот сейчас он откроет глаза и проснется на старой мельнице. Но из этого состояния его вывел хриплый голос Грикиса:
— Вам пора уходить, — сказал он Марте.
— Да. — Она неохотно поднялась. — Не беспокойтесь, этим погребом у нас не пользуются. Отец категорически запрещает.
— А сам?
— Очень редко. Знаете, с протезом…
— На всякий случай присмотрите за ним. Чтобы не сунулся сегодня. — Юрис хотел сказать поделикатнее, а получилось грубо — отчаянно болело раненое плечо, кружилась голова, во рту отдавало горечью.
Но Марта не обиделась.
— Я понимаю, — тихо сказала она. Не волнуйтесь.
— И сами будьте осторожны.
— Хорошо.
Хозяйка ушла. Они долго сидели молча, каждый по-своему осмысливая создавшееся положение. Наконец, Артур укоризненно заметил:
— Мог бы с нею и повежливее. Как-никак она нам жизнь спасла.
Грикис неуклюже повернулся, заскрипел от боли зубами.
— Плохо? — наклонился к нему Банга.
— Боюсь, как бы тебе не пришлось нас обоих отсюда вытаскивать.