Опал — водный камень. При энергетическом сломе он сперва сочится мерцающей полупрозрачной жидкостью, а потом — разбивается на влажные сияющие брызги, нам показывали это на первом курсе. Но с чего бы опалу в арином кулоне — ломаться?..
— Мы предполагаем, что в этой истории всё несколько… сложнее, чем было описано в деле.
А мастер Дюме потянул за другую бирку и вынул медный, испещрённый знаками круг с закованной в стекло ртутью, — вроде того, что висел у меня на груди.
Глава 24
Мастер Дюме достал и все остальные предметы, кажется, не заметив моей реакции. Там ещё один круг, только расколотый натрое и покорёженный, и какое-то кольцо, и несколько металлических значков с эмалированными гербами городов.
Я постаралась принять беспечный вид, но не уверена, что мне это удалось.
Идеи, говорила себе я. Идеи витают в воздухе. Ничего удивительного, если мысли у людей сходятся. Это просто… совпадение.
Последнее я стала, пожалуй, повторять излишне часто. И всякий раз ошибалась.
— Я помогу, — отрывисто выдохнула я. — Мне есть что… сказать. Но я хочу быть уверена, что это не используют против меня.
Арден нахмурился.
— «Против тебя» — это что значит?
Я избегала его взгляда. По правде, я с удовольствием избегала бы его всего, целиком.
Но Ара… Ара была замечательная. Талантливая, светлая. Она колдовала, как дышала, и была прекрасна, словно принцесса Полуночи. Все любили Ару; Ару нельзя было не любить. И Ара… Ара не заслужила всего этого. Она должна была стать счастливой. Построить свой дом, закончить колледж, чаровать тончайшие защитные кружева и сплетать их с тканью, как она всегда мечтала.
Как мог этот Вердал, — кем бы он ни был, — от неё отказаться? Как он посмел потерять её и жить дальше?
— Кесса?
Я всё-таки нашла в себе силы оторвать взгляд от шкатулки.
— Я не хочу быть с тобой, — повторила я. — У меня здесь давно своя жизнь. Я помогу, но потом… потом я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
Арден со свистом выдохнул через зубы. Мастер Дюме, не обращая на нас никакого внимания, перемешал в ящичке песок, досыпал туда из кухонной банки соли и принялся аккуратно погружать артефакты в эту смесь.
— И чем же я тебя не устраиваю?
— Какая разница?
— Есть разница.
Я пожала плечами и промолчала. Арден сверлил меня взглядом, и от этого было почти больно.
— Хорошо, — наконец, сказал он. — Ты расскажешь всё, что знаешь про артефакты, запахи и Ару, и поможешь мне найти разобраться с этим Вердалом. Поставим… какой-нибудь разумный срок. Ты будешь честна и постараешься меня не бесить. Я сделаю вид, что джентльмен. Потом уеду и не стану больше тебя искать. Устроит?
— Я не сниму артефакт, — сразу же добавила я.
Потому что меньше всего, — меньше всего! — я хотела бы оказаться там же, где Трис. Смотреть на него влюблёнными глазами, ловить каждый жест и даже волосы плести так, чтобы ему понравилось, а потом садиться в поезд — и мучительно трезветь.
И ненавидеть всех, в первую очередь — себя.
— Хорошо. На это время… ты останешься здесь, в квартире. Я не хочу из-за тебя дёргаться.
Мы торговались ещё какое-то время, и я всё-таки сдалась. Чёрт с ней, с работой; ещё вчера я была готова уехать без предупреждения и навсегда, не оставив даже записки. Конечно, это скажется на моей репутации, будет трудно найти новое место, но…
А какого чёрта, вдруг подумала я с какой-то весёлой злостью.
— Знаешь… в таком случае я хочу ещё и денег.
Арден посмотрел на меня так, будто проверял, не торчит ли у меня что-то из головы.
— Денег?
— Денег, — я мило улыбнулась. — Не слишком много, скажем, тысяч пятнадцать.
— Не слишком много.
Честно говоря, я и сама не смогла бы объяснить, откуда взяла эту сумму. У Чабиты я заработала бы её года за полтора, если бы ну очень старалась.
— Ну… можно пять. Тоже много? Хотя бы… две? Частями. В течение… месяцев трёх. Договорились?
Арден медленно кивнул.
— Тогда составим договор и к нотариусу?
И даже не надейся, что я не вспомню о нотариусе. Или что не догадаюсь вписать в него пункт об аудите и регистрацию в реестре.
Но Арден меня удивил:
— Зачем же? Полагаю, малого кровного обязательства будет достаточно. Мастер Дюме, вы ведь сможете провести?
Колдун не выглядел довольным. По правде сказать, я и сама была несколько ошарашена. С кровью не шутят; кровь не какая-то там печать и даже не вода, которой колдуны скрепляют брачные узы. Дороги призрачного мира, которые мы называем судьбой, сделаны из крови.
«Ты уверен?» — написал мастер на листе календаря.
— О, — Арден болезненно-криво ухмыльнулся. — Верите или нет, но я предпочту быть один, чем с истеричной девицей. Может быть, она ещё одумается лет через пятнадцать и начнёт за мной бегать, и тогда уже я буду воротить нос и выдумывать всякую хрень. Замучу с какой-нибудь красоткой из посольства Луны, им-то похер на мои пушистые проблемы! А эта… пусть катится. В жопу такое.
Он говорил всё это и даже не смотрел на меня.
Что ж, это хороший шаг. По-настоящему хороший. Надёжный. Я даже и не надеялась.
Когда умерла Ара, со мной много говорили про пару. Наверное, все эти врослые, близкие и не очень, хотели бы воспитать во мне «здоровое отношение». Они говорили о том, что Полуночь не ошибается; что я узнаю его в первое же мгновение; что он будет моим всем; что мы обязательно будем счастливы.
Как все девчонки, я мечтала о прекрасном незнакомце, который будет для меня Тем Самым. Но разговоры не помогли: для меня эта мечта была безвозвратно отравлена. Я уже знала, что Тот Самый, истинный, настоящий, смог отказаться от Ары. А Ара прекрасна, как принцесса Полуночи, Ара колдует, как дышит, Ара талантлива, Ару нельзя не любить.
Что уж говорить обо мне?
«В жопу такое». Ну что ж. Спорить тут не о чем: действительно, в жопу.
И я сказала только:
— Мне нужен будет словарь.
Оказалось, что в квартире есть «библиотека» — отдельный стеллаж на балконе в комнате мастера Дюме. Там на нижних полках перемешались бульварные романы и классические детективы, а не верхних стояли справочники, потёртые гримуары и яркое иллюстрированное издание Большой Сотни.
Я даже сняла его, полистала немного. Такие книги покупают маленьким детям, которые только учатся читать: здесь на каждом развороте один из ста зверей, которые чаще всего встречаются в Кланах, и небольшой текст со словами, разбитыми на слоги. Зайцы, соколы, лошади; есть лисы и медведи, — ласки в большую сотню не входят.
А в начале, конечно, волки. Им отведено пять или шесть листов.
Я вздохнула и вернула книгу на место. Казалось, что Большой Волк с первой страницы смотрит на меня с укоризной.
Словарь здесь тоже был, — и был он, конечно, не такой, как у нормальных людей, а чудовищный, заклинательский, на девятнадцать тысяч слов, с приложениями в виде «списка топонимов», «часто встречающихся личных имён», «перечня известных устойчивых единиц» и «исчерпывающе полных таблиц Лота» (я понятия не имела, что это такое). К толстенному большеформатному тому мастер Дюме предложил мне лупу, и не зря: шрифт здесь был мелкий, ещё и в каком-то пафосном кегле с засечками.
На составление текстов ушло минут сорок. Сначала мы составили каждый свою часть, потом обменялись ими и довнесли недостающее. Арден исправил мне пару падежных окончаний и предложил несколько более лаконичных формулировок.
Дольше всего решали, как быть со сроками. Я отчего-то предполагала, что Арден может специально тянуть; Арден скрипел зубами, закатывал глаза и повторял, что «сыск — не настолько простое дело». В итоге сошлись на «по разрешению разбирательства, но не позже ближайшего равноденствия».
Чуть меньше четырёх месяцев. Забегая вперёд, — на деле всё решилось намного, намного раньше.
Всё ещё недовольный мастер Дюме достал круглое серебряное блюдо, расставил по нему камни. Коснулся каждого тыльной стороной ладони и дождался, чтобы они разожглись. Арден вынул из чехла ритуальный нож, а мне дал одноразовое бритвенное лезвие.
Резать себя сложно, всё внутри сопротивляется, отводит руки, но я стиснула зубы, и кровь побежала по запястью, по ладони, по пальцам, упала на сияющее серебро и стала там бордовым растущим кристаллом.
— Возьми мою кровь, чтобы я стала верна своему намерению, — сказала я, подглядывая украдкой в лист. — Чтобы разделила в усилиях и мыслях цель… чтобы не сказала намеренных слов лжи и не допустила умолчаний, ведущих к… чтобы ни действием, ни бездействием… чтобы оставалась рядом и не скрывалась в пространстве… чтобы… и так, пока не будет достигнута цель, или обязательство не будет разбито другим, или не оборвётся одна из дорог, или не уравняются день с ночью.
— Возьми мою кровь, чтобы я стал верен своему намерению, — отозвался Арден, и от его крови кристалл потемнел. — Чтобы разделил… чтобы… чтобы не нанёс вреда ни действием, ни бездействием, и не сделал вопреки воле… чтобы… чтобы… и так, пока… Чтобы затем не препятствовал ни словом, ни действием… чтобы не искал новых встреч по своей воле… и так, пока обязательство не будет возвращено, или не оборвётся одна из дорог.
Мастер Дюме оглядел нас, поджал губы, и всё же сказал:
— Так.
Это был первый раз, когда я слышала его голос. Голос, как голос, — хрипловатый, низкий; но от заключённой в нём силы по спине побежали мурашки, а люстра над нами тревожно покачнулась. Вот, оказывается, почему он молчит.
Камни вспыхнули. А когда они потухли, от кристаллов крови не осталось и следа.
Наверное, это странно, но после ритуала мне сразу полегчало, и Ардену, кажется, тоже. Он заулыбался, запутался рукой в растрёпанных волосах и принялся переплетать косу. А пока я заваривала чай, позвонил Чабите. Разговор я слышала не полностью, но там мелькнуло моё имя, потом что-то про «привлечение в свидетели», а потом про «документы за печатью Сыска».