В народной памяти остались сказки о тех временах, и это были не слишком добрые сказки. В этих сказках правили хищные кланы, а любой волк мог задрать всякого, кто не понравится, и назвать это «знахарством» и «заботой о Лесе»; в этих сказах лисы держали в страхе мелкие птичьи кланы и забирали птенцов, превращая тех в рабов для не слишком чистоплотных целей; в этих сказках холоднокровные не имели права покидать Гажий Угол под страхом смерти — своей и всех близких. Кое-что из этого ещё живо в приметах: мы ругаемся рыбами, называем неприятного человека «мерзляк» и не пускаем лисов к младенцам, потому что это, дескать, дурной знак.
Были в тех сказках и Война Кланов, и мафиозный Крысиный Король, и Большой Волк. Но потом пришла Полуночь и забрала зверей в свою свиту. С тех пор нельзя родиться двоедушником, можно только войти в Охоту и поймать за хвост свою дорогу. Вместе с правом крови умерли и старые Кланы, а родились другие, сегодняшние.
Так вот: может быть, когда-то тогда, во времена Войны Кланов и Крысиного Короля, и имело смысл говорить: крысы лживы и готовы на всё ради выгоды. Но сегодня — сегодня это прошлый век и глупые предубеждения.
Чабита Ту — настоящая крыса. Крысы — умны. Крысы — знают чего хотят.
Правда, иногда они хотят чего-то невозможного.
— Не уверена, что у меня получится, — сказала я, стараясь вложить в голос все возможные сомнения, в том числе в адекватности заказчика и хотя бы теоретической реализуемости запроса. — Клиенту стоит обдумать полную замену артефакта, он может описать свойства, и мы…
— Не учи бабушку кашлять, — отмахнулась Чабита.
Несмотря на возраст, её сложно было воспринимать бабушкой. Всегда подтянутая, с аккуратной стрижкой, в ярко-красном кожаном фартуке, — она вся казалась продолжением натруженных рук, испорченных реактивами и инструментами.
Чабите я, можно сказать, досталась по наследству. Когда я только приехала в Огиц, провалила вступительные экзамены и кое-как записалась на вечёрку, стало ясно, что остатка украденных из дома денег хватит от силы на пару месяцев очень грустной жизни. Жить грустно я была согласна, но так недолго — пожалуй, всё-таки нет; и я, потыкавшись в разные углы, пошла служить к пожилому колдуну, промышлявшему холодильными артефактами. С ними всегда было холодно, как в Бездне, а я занималась тем, что бесконечно паковала маленькие ледяные круляши в транспортные коробки. Дела у мастера шли не очень, и ближе к весне он разорился. Мастерскую купила Чабита, и по какому-то невероятному стечению обстоятельств решила оставить меня при себе, а со временем даже сделала подмастерьем.
Видимо, для того, чтобы однажды принести мне горсть мятых гвоздей, каменное крошево и осколки стекла и сказать: собери.
Мастерская Чабиты, в отличие от многих других мастерских Огица (часто — куда более крупных), специализировалась на ремонте. Но «ремонт» и «абсурд» — это разные слова.
— К вечеру справишься?
— Попробую, — вздохнула я.
И, что поделать — села работать.
Запрос был срочный, поэтому чистку прихворавшего погодника, которой я занималась до этого, пришлось отложить. Было немного жаль убирать полуразобранный артефакт в коробку: это была тонкая, точная, профессиональная работа, держать его в руках — одно удовольствие.
Я вытерла стол, поправила лампы и блок с инструментами, вынула чистый разметочный лист и с неохотой придвинула к себе новую задачку.
Обломки артефакта сложили, или, вернее сказать, кое-как ссыпали в жестяную банку из-под муки. Это плохое соседство: мы советуем паковать сломанное в бумагу и дерево, а если вещь совсем в плохом состоянии — засыпать каменной солью в стеклянной банке по размеру. Трясти в жести — верный способ доломать всё то, что ещё можно было бы спасти. Ну что ж; не всякий владелец — артефактор, и клиенты порой делают глупости. Не он первый, не он последний.
Я вытаскивала обломки пинцетом, по одному, и сразу раскладывала их на разметочном листе. Итак, что тут у нас?
Медное кольцо, слегка гнутое. Ещё одно кольцо, широкое, как браслет, с выбитыми знаками, — оно почти не пострадало. Несколько медных полос-креплений, два болта, один из них сильно погнут. Тонкий кругляш, грубо пробитый по центру, — предстоит понять, был ли он изначально сплошным, или же было предусмотрено отверстие, расширенное внешней силой. Очень много осколков стекла. Нечто вроде медной булавки с крошечным опалом. Усы металлической оплётки. И, собственно, камень — в прошлом довольно крупный, прозрачно-розовый синтетический рубин, расколотый на десятки фрагментов.
Мне приходилось восстанавливать разбитые камни, но «восстановить» — это не более чем косметический ремонт, когда камень выглядит, как целый, но артефакт, конечно, не работает вовсе или работает много слабее прежнего. Это может иметь смысл с дорогими камнями высокой чистоты, которые трудно заменить, но вряд ли найдётся настолько увлечённый любитель искусственных корундов, чтобы собирать эдакий пазл. Кроме того, рубин был «потушен» — прошедшая через него сила была достаточно сильна, чтобы вымыть из камня его родные энергии.
Я положила блюдце с осколками под микроскоп, посовмещала их так и эдак, осмотрела грани на предмет знаков (не нашла). Судя по всему, рубин был огранён кушоном; я внесла обмеры в лист — клиенту нужно будет предложить замену.
Против воли, работа меня увлекла. Может, и не от клиента она вовсе, а Чабита решила устроить мне внеплановый экзамен? Такие задачки иногда давали мастера вечёрки, когда по части чертежей или обломкам нужно было установить, что за артефакт это был и что делал. И Чабита, опять же, отказалась толком раскрывать контекст. Сказала только: деталей, мол, немного, сама разберёшься.
Стекло более-менее складывалось в нечто вроде верха от лампочки и было порядком выпачкано мукой и ещё каким-то тёмным порошком с красными включениями. Я заглянула в банку, перевернула её над белой тканью и постучала по дну. Мука и рубиновая крошка — больше ничего.
Нахмурилась.
Знаки на меди все простые, из них был искорёжен вмятиной только один, но его смысл легко восстанавливался из общей структуры.
Одно лишь не ясно: бывают ли такие совпадения?
И если нет, то… зачем?
— Вещь одноразовая, — мрачно сказала я Чабите и расстелила перед ней схематический рисунок. — Она пришла в негодность после использования. Камень и колба подлежат замене, крепления нужно перековывать. Этого ли хочет клиент? Декоративное восстановление или функциональное?
В мастерской было почти пусто, только за дальним столом склонился над микроскопом мастер Финеас. Он уже не первый месяц возился с Волчьей Короной, присланной из столицы. Ради короны Чабита не поскупилась и наняла охрану, а в мастерской вдобавок к уже имеющимся сейфам появился ещё один, здоровенный и навороченный.
Сама Чабита что-то считала по приходному журналу. Карика, ещё одного подмастерья, сегодня не было, а Нино уже убежала домой.
— Продолжай, — велела она, не отрываясь от записей.
Я покусала немного губы.
— Пластина — основа артефакта. Вот здесь была впаяна опаловая булавка, она принимает сигнал от управляющего артефакта. Сигнал передаётся на кольцо со словами, которое срабатывает, как взрыватель. Корунд пробивает калеттой стопор и взрывается сам… я не рассчитывала мощность, но, думаю, это возможно. Наверху артефакта — стеклянная колба, в ней, вероятно, была смесь табака и красного перца. Когда пробит стопор, всё это разлетается вокруг вместе с взрывной волной. Падают вещи, какие-нибудь условные шкафы. Если поблизости окажется человек, может получить травмы. Ну и, конечно, отравление лакриматором. Двоедушник, вероятно, получит ожог слизистых, в зависимости от концентрации — от частичной потери обоняния до слепоты. У нашего клиента, не сомневаюсь, имеется при себе разрешение?
Чабита будто бы в задумчивости щёлкнула калькулятором. Я никогда раньше не сталкивалась ни с чем противозаконным, у меня и работа-то была обычно, — почистить, заменить камень, подправить крепления. Всякая мелочь, мне даже собирать ничего пока не доверяли. А тут — это. И неясно, что решит Чабита: вызывать на клиента полицию — вроде как невыгодно, но и оказаться соучастниками преступления — тоже, это вряд ли полезно для деловой репутации.
Поэтому её ответа я ждала с внутренним содроганием.
— А клиент был прав, — Чабита глянула на часы и хмыкнула. — Не зря попросил отдать его именно тебе.
Глава 8
От неожиданности я резко вдохнула и забыла, как выдохнуть.
— Мне? — получилось хрипло, скрипуче.
— Тебе, тебе, — подтвердила довольная Чабита. — Ты молодец, Кесса. Как раз тот возраст, чтобы нарабатывать связи! Я доплачу тебе за эту штучку пять процентов.
Я молча кивнула. Страх сжимал горло.
— Не поняла, — сурово сказала мастер, — и где же спасибо?
— С-спасибо, — пробормотала я, всё ещё не отрывая взгляда от артефакта. — А что ещё он говорил? Про эту… вещь.
— Да ничего особо, он торопился. Я с него пока взяла только за диагностику, но он должен подойти вечером, обсудим, чего хочет. Ты посчитала по материалам?
— Нет пока. Посчитаю.
Я с сомнением посмотрела на часы.
Чабита принесла мне обломки в обед, и я, к моему собственному удивлению, справилась довольно быстро. На улице только-только собрались сумерки; заката из окон мастерской не было видно. Ещё час, и мне пора будет идти на занятия.
Посчитать я, конечно, всё успею. Но во сколько придёт клиент? И хочу ли я его увидеть?
Я сомневалась всё то время, что заполняла калькуляцию. Сомневалась, пока распределяла фрагменты по лоткам. В конце концов, может, ему просто кто-то (кто?) меня посоветовал (с чего бы это?). Может быть, это всё — одно большое дурацкое совпадение. Я ещё сама посмеюсь, когда это пойму.
Это всё была, конечно, полная ерунда. Я могла усыпить своего зверя артефактом, но несмотря на всё — я оставалась двоедушницей; и, конечно, я знала точно: совпадений не бывает, бывают лишь дороги