На составление текстов ушло минут сорок. Сначала мы составили каждый свою часть, потом обменялись ими и довнесли недостающее. Арден исправил мне пару падежных окончаний и предложил несколько более лаконичных формулировок.
Дольше всего решали, как быть со сроками. Я отчего-то предполагала, что Арден может специально тянуть; Арден скрипел зубами, закатывал глаза и повторял, что «сыск – не настолько простое дело». В итоге сошлись на «по разрешению разбирательства, но не позже ближайшего равноденствия».
Чуть меньше четырех месяцев. Забегая вперед – на деле все решилось намного, намного раньше.
Все еще недовольный мастер Дюме достал круглое серебряное блюдо, расставил по нему камни. Коснулся каждого тыльной стороной ладони и дождался, чтобы они разожглись. Арден вынул из чехла ритуальный нож, а мне дал одноразовое бритвенное лезвие.
Резать себя сложно, все внутри сопротивляется, отводит руки, но я стиснула зубы, и кровь побежала по запястью, по ладони, по пальцам, упала на сияющее серебро и стала там бордовым растущим кристаллом.
– Возьми мою кровь, чтобы я стала верна своему намерению, – сказала я, подглядывая украдкой в лист. – Чтобы разделила в усилиях и мыслях цель… чтобы не сказала намеренных слов лжи и не допустила умолчаний, ведущих к… чтобы ни действием, ни бездействием… чтобы оставалась рядом и не скрывалась в пространстве… чтобы… и так, пока не будет достигнута цель, или обязательство не будет разбито другим, или не оборвется одна из дорог, или не уравняются день с ночью.
– Возьми мою кровь, чтобы я стал верен своему намерению, – отозвался Арден, и от его крови кристалл потемнел. – Чтобы разделил… чтобы… чтобы не нанес вреда ни действием, ни бездействием и не сделал вопреки воле… чтобы… чтобы… и так, пока… Чтобы затем не препятствовал ни словом, ни действием… чтобы не искал новых встреч по своей воле… и так, пока обязательство не будет возвращено или не оборвется одна из дорог.
Мастер Дюме оглядел нас, поджал губы и все же сказал:
– Так.
Это был первый раз, когда я слышала его голос. Голос как голос – хрипловатый, низкий; но от заключенной в нем силы по спине побежали мурашки, а люстра над нами тревожно покачнулась. Вот, оказывается, почему он молчит.
Камни вспыхнули. А когда они потухли, от кристаллов крови не осталось и следа.
Наверное, это странно, но после ритуала мне сразу полегчало, и Ардену, кажется, тоже. Он заулыбался, запутался рукой в растрепанных волосах и принялся переплетать косу. А пока я заваривала чай, позвонил Чабите. Разговор я слышала не полностью, но там мелькнуло мое имя, потом что-то про «привлечение в свидетели», а потом про «документы за печатью Сыска».
Интересно: со школой он тоже как-то уладит? Впрочем, я же в любом случае могу уйти в академический отпуск.
Дрожь внутри как-то улеглась, а чай вдруг обрел вкус. И да, в нем действительно недоставало лимона.
Когда мы снова собрались в комнате мастера Дюме, я была в настроении деловом и сосредоточенном. Арден расслабленно крутил в руках чайную ложку, а в желтоватых глазах светились смешинки.
– Вообще это очень странная история, – сказал Арден, когда я попросила объяснить, наконец, контекст. – Подходит для мистической байки, которые в Сыске травят за пивом.
Он усмехнулся чему-то своему.
– Дело в том, что мы точно знаем, кто. Но не знаем, что и почему.
XXV
Для Лисьего Сыска все это началось не с Охоты, не с оглушающего запаха пары, не с ледяной воды над головой и даже не с исступленного звериного воя матери, узнающей в синюшном трупе свое дитя.
Все началось с бюрократии.
Дело в том, что пару лет назад какому-то умнику из столичных артефакторов пришло вдруг в голову, что метрики, паспорта и все прочие документы давным-давно устарели и что в современном государстве должно быть в ходу что-то более надежное, чем «клочок бумаги с кляксами». Это серьезнейшая, уверял эксперт, брешь в национальной безопасности; знакомы ли вы, уважаемые Советники, с нелегальным рынком изготовления документов?
(В этой части истории я немного потупилась, потому что мой собственный паспорт тоже был далек от кристальной чистоты.)
С легкой руки Волчьего Совета были выделены средства на амбициозный проект по разработке альтернативных средств идентификации граждан. На этом артефактор был забыт, а Советники переключились на другие вопросы.
И вот прошлой весной Совету были представлены результаты научных изысканий.
Как известно, есть множество признаков, которые делают нас уникальными. Это, например, запах, – но запах меняется, когда двоедушник ловит своего зверя, а лунные в астральной форме вовсе его не имеют. Еще это узор линий на пальцах, и отпечатки давно уже используют в полицейской работе – но у многих заклинателей ладони деформированы татуировками, а у лунных папиллярных линий может вовсе не быть. Еще это голос – но природный тембр может быть заметно изменен какой-нибудь ангиной, и добиться высокой точности узнавания исследователям так и не удалось.
Другое дело – глаза.
Рисунок сетчатки неповторим, а лунные даже из чужих статуй смотрят на мир своими глазами.
К тому же в распоряжении полиции уже имеется немалая коллекция сетчаток, собранная при переписи населения десятилетней давности.
В общем, в конце прошлой весны на базе одного из столичных банков начались испытания новейшей артефакторной системы. Устроены они были так: аккредитованный исследователь со всеми своими машинами сидел в одной из касс для выдачи наличных вместе с банковским сотрудником и по каждому клиенту сличал решение сотрудника с показаниями артефакта, а также фиксировал скорость обработки и прочие технические детали.
Артефакт сообщал: личность клиента засвидетельствована. Или: нет информации по данному клиенту. И все шло хорошо, артефакторы потирали ручки и готовились к впечатляющей публикации, пока не получили вдруг страннейший ответ артефакта по гражданину Нимо Абралисе.
Банковский служащий счел паспорт действительным, а человека, его предъявившего, настоящим Нимо Абралисой. Артефакт же сообщил, что по Нимо Абралисе сетчатки в базе нет, а предъявитель – вовсе даже и некий Вердал Кебра из Делау, ныне покойный.
– Подожди. Получается, его просто поймали на подделке документов?
Арден поморщился.
– Ну как сказать – поймали…
Исследователи – не полиция и к службам банка отношения не имеют. Артефакт, опять же, не прошел официального освидетельствования. В общем, несмотря на возникший артефакторный ажиотаж, Нимо-Вердал получил из кассы свои деньги и спокойно отправился дальше, разве что не насвистывая.
Исследователи рвали на себе волосы и трясли полицию и архивы, пытаясь выискать в базе какие-нибудь ошибки, которыми можно было бы объяснить такие результаты. Но вместо этого обнаружили совсем другое, но ничуть не менее интересное.
Паспорт гражданина Нимо Абралисы был выдан в столичном отделении, внесен во все реестры и проведен по всем сопроводительным документам. В качестве причины выдачи была указана утеря прошлого документа, однако номер этого прошлого документа был указан как-то подозрительно неразборчиво.
Полицейские предположили примерно сорок вариантов прочтения этого корявого номера, но ни один из них не соответствовал старому паспорту Нимо Абралисы.
Тогда подняли архивы и обнаружили в них Абралису Н. – только не Нимо, а Нилата. Отправили запрос в центральный архив и убедились в том, что до получения нового паспорта взамен «утерянного» Нимо Абралиса попросту не существовал в природе.
Поднялась, конечно, страшная суета. Артефакторы только что не прыгали от радости, а глава исследовательской группы ходил по управлению с лицом, на котором самым крупным кеглем из возможных было вычерчено: «Я же говорил!» Была инициирована масштабная служебная проверка в отношении всех возможных лиц, причастных к выдаче паспорта; попутно в журналах нашлось еще несколько «мутных» номеров и несколько просто явно неверных. К этим паспортам оказались причастны практически все сотрудники отделения.
Совет в ярости предлагал допросить их всех в застенках, но в расследовании своевременно наметился прогресс: в столице обнаружился некий умелец-колдун, обладающий удивительным талантом изготовить любые подложные бумаги. Он мастерски игнорировал всех нюхачей и подсадных уток, но полицейским удалось отследить реального клиента, планирующего приобрести новое имя.
Дальше было очень странно. Клиент не обладал никакими особыми знакомствами в теневом мире, но к нему вдруг в столовой подсел какой-то полузнакомый двоедушник и совершенно между делом отрекомендовал колдуна, способного решить «эту небольшую проблему». Клиент возрадовался и обратился по адресу. Переговорщика взяли, но он лепетал невразумительное и утверждал, что болтал за обедом исключительно о том, как не удалась повару тушеная капуста. Кислятина же, фу!
– Он ментал, – потрясенно прошептала я. – Этот колдун, он из Бишигов! Только ведь… они же не применяют свою силу к людям. Это ведь запретная магия.
Ливи была урожденной Бишиг, и я кое-что знала о ее родовом даре.
– Именно. – Арден довольно кивнул. Было видно, что рассказ доставляет ему искреннее удовольствие. – Полиции это тоже стало понятно.
Они отследили встречу клиента с колдуном. Дальше была большая шумная драка, в которой одного из полицейских задрала горгулья, но колдуна все же удалось задержать.
Он представился Бартом и оказался отщепенцем, отказанным от рода. Бишиги ответили на запрос краткой резолюцией о том, что Барт Бишиг для них более не существует, что они не заинтересованы в его судьбе и считают Барта заранее мертвым. С некоторым трудом от него удалось получить признательные показания.
Барт, ранее Бишиг, стремился основать свой собственный колдовской род. Для этого ему требовались внушительные силы и запасы энергии, и он принял решение накапливать их в форме живой крови. Добровольных доноров найти было трудновато; другое дело, что существует масса людей, готовых расплатиться кровью за сложнодоступные нелегальные услуги.