Так Барт заделался документарных дел мастером. Действительно талантливый колдун, он как-то подслушивал нужные ему мысли, затем внушал вынужденному переговорщику, что именно он должен сказать, а потом очень аккуратно воздействовал на сотрудников полицейского управления.
Делал он это с поистине филигранным мастерством, граничащим с искусством. Никогда раньше о таких способностях не было известно, и на допросах он чувствовал себя, похоже, просто звездой от запретной магии.
Потом, правда, умер в камере от неясных причин.
В любом случае, теперь у полиции был довольно внушительный список поддельных документов. Главный преступник нейтрализован, но осталась еще толпа нелегалов, воспользовавшихся его услугами.
– Я тогда уже был стажером при Сыске, – Арден сказал это так важно, как будто бы из стажеров Сыска буквально через пару месяцев получаются Большие Волки. – И мне поручили разыскать Вердала. Потому что, видишь ли, у меня феноменальный нюх и я могу взять след недельной давности.
Я сделала вид, что не заметила этого явного хвастовства.
Где-то тогда же Арден ознакомился с перечнем подозреваемых. Колдун рассказал, что чаще всего не рекомендовал клиентам менять имя, если оно не слишком редкое, – чтобы было проще сживаться с новой личностью; Вердал был одним из очень немногих исключений, и то лишь потому, что обращался к Барту целых, страшно сказать, восемь раз.
– Восемь раз?!
– Да. Мы тоже очень удивились.
Конечно же, в списках Арден увидел и мое имя. Сопоставил время выдачи, года и то, что Барт указал: клиентка попросила завысить возраст. Дальше достаточно было сделать несколько запросов, чтобы узнать, где я живу и учусь.
Это было в сентябре. Но прежде чем ломануться ловить беглую пару, нужно было все-таки разобраться с Вердалом.
А Вердал тем временем как сквозь землю провалился. Ардену удалось поймать в банке его запах, но запах этот был странный, искусственный и принадлежащий кому-то среднему между бараном и синицей. Хуже того, он был размыт настолько, что отследить самого Вердала дальше трамвайной остановки так и не удалось.
Арден крутился по столице, как проклятый, разослал ориентировки и перестал спать, но все это решительно ничего не дало.
На этом месте Арден сделал небольшую паузу и пошел на кухню, чтобы налить воды. Я тем временем дышала и укладывала у себя в голове и свой, как выясняется, неминуемый провал и тщетность попыток исчезнуть.
А когда он вернулся, сказала жалобно:
– Это же все совершенно невозможное совпадение. Что Вердал вообще участвовал в этой давнишней переписи, что из всех людей именно он пришел в тот экспериментальный банк, попал в эту кассу…
– Невозможное, – согласился Арден. – Вероятно, это было угодно Полуночи. Но это в любом случае был бы вопрос времени, потому что патент уже зарегистрирован и совсем скоро такие артефакты появятся в доброй половине отделений. Но ты слушай, что было дальше…
XXVI
А дальше было вот что.
Дело в том, что изначально Вердала не подозревали ни в чем таком уж. Трагичная гибель пары; исчезновение после Охоты; вероятное давление со стороны родни – все это была история скорее грустная, чем криминальная, особенно с учетом возраста участников.
Двоедушники по-разному переживают смерть пары, но это всегда – удар, с которым мало что можно сравнить. Легко понять, как юноша, не справляющийся с оглушившим его горем, решает разорвать все, что связывает его с прошлой дорогой. Если же он еще и потерял зверя, которого поймал буквально вчера…
В общем, его, конечно, искали. Но как-то без огонька.
Тем не менее полиция не зря ест свой хлеб, и уже через несколько недель Вердала задержали в Кляу, провинциальном городке на западном побережье.
Сперва все шло довольно спокойно. Он легко согласился с тем, что да, действительно, документы «не официальные», но отрицал подлог и любую материальную выгоду. Он не выдавал себя за другое лицо и не занимался ничем противозаконным. За это ему грозил штраф или исправительные работы до полугода, на усмотрение судьи.
Подозреваемый держался спокойно и, единственное, просил не извещать семью. Эту просьбу было несложно выполнить: к тому времени его родители, пара крыс, давным-давно уехавшие из столицы в захолустье на побережье, уже были мертвы.
Про смерть Ары его тоже спросили, но он не сказал ничего нового. Да, немного повздорили; толком уже и не вспомнить, почему. Девушка расстроилась, конечно. Бил? Толкал? Разве что случайно. Разошлись. Думал, встретимся утром, а она…
В общем, все шло спокойно, пока не приехали лисы. А лисам было по большому счету все равно на всякие там душевные терзания; лисы спросили только: почему же ты ничем не пахнешь?
Несколько минут, говорят, он еще отпирался. Но когда вопрос повторили в пятый раз, с Вердалом что-то… случилось.
– Туда ездил мой учитель. – Легкость, с которой Арден рассказывал раньше, вся куда-то ушла. Теперь он смотрел в точку и крутил в руках кончик косы. – Мастер Залер, лис. Он описывал это как… бешенство или одержимость. У Вердала изо рта повалила пена, он что-то орал, бился головой об стол, разбил себе нос, потом бросался словами, поджег следователя и себя… Кляу – крошечный городок, там в отделении полиции ровно одна камера, а допрос и вовсе проводили просто в кабинете ратуши. Было четыре сотрудника помимо мастера Залера, но он все-таки ушел. А точнее, обратился медведем и просто вынес окно вместе с решеткой.
– Подожди… что?
Арден только поморщился и кивнул, а я поняла, что неосознанно сжимаю и разжимаю кулаки.
У меня отчаянно сушило горло. Я забрала у Ардена стакан воды, сделала несколько глотков, прополоскала рот. Мастер Дюме сидел на табурете в углу с отсутствующим лицом и натирал камни в посохе.
За окном – солнечный снежный день, и небо голубое-голубое. А здесь, подумать только, какие-то медведи.
– Это ерунда, – сказала я наконец. – Он поймал тура, это совершенно точно. Так сказала Ара, а с чего бы ей… не могла же она тогда врать?
Это прозвучало жалобно.
Она была для меня… образцом. Я с раннего детства хотела быть, как она, – такой же сильной, искусной, яркой. Я пыталась косы плести, как она, занималась танцами и даже пошла на курс по защитным чарам, которые никогда толком мне не давались.
Со временем ее образ сделался блеклым, туманным. Раньше я легко могла увидеть в пустоте ее лицо: я ехала в трамвае, а она будто бы сидела рядом. А в Амрау я всегда представляла за столом, как она изящно накалывает картофель на вилку.
На стул Ары на кухне никогда никто не садился.
– Я не думаю, что она врала, – мягко сказал Арден. В его голосе мне почудилось тепло. – К тому же есть и другие свидетельства. Тем не менее он обратился медведем. И лисы рыли землю, но не смогли его найти.
Даже здесь Ара, похоже, была лучше меня. Потому что ее пара легко дурила голову полиции, а я попалась, тупица, на дурацких документах…
Арден тем временем рассказывал: поиск Вердала стал для Сыска даже более приоритетным. Однако было совершенно не ясно, как именно его ловить – ведь к медведям и турам должен быть несколько разный подход. Кроме того, Вердал снова растворился безо всякого следа.
И тут так совпало, что Арден приехал в Огиц – забрать меня, что никак не связано с этим расследованием. И поймал не запах даже, нет; скорее, такую же странность, искусственность, натужную пустоту там, где он должен быть.
Только это не был Вердал. Это была я.
– Очень удачно получилось, что ты меня не узнала. – Арден сказал это и покосился на меня: должно быть, догадывался, что я не согласна с формулировкой «удачно». – Я предполагал, что наша встреча может пройти более бурно! И опять же, что бы я делал, если бы ты оказалась каким-нибудь крокодилом?
– Кро… чем?
– Крокодилом. Это такая огромная шипастая ящерица, неважно. В общем, я был очень рад, что ты все еще ласка, даже если ласка немного буянит…
– Ты следил за мной!
– Ну конечно. – Он пожал плечами.
– Ты мог бы просто… спросить.
Арден взглянул на меня пытливо.
– И ты бы ответила?
Нет. Конечно же, я бы не ответила. Я бы надела ему на голову вазон и уехала на острова.
В принципе, почти так я в итоге и поступила.
Дальше картинка уже примерно складывалась. Пока я, ни о чем не подозревая, гуляла с симпатичным мальчиком и чистила артефакты в мастерской, Арден проводил эксперименты с восприятием запахов и пытался разобраться, что же со мной не так. И когда на него упал шкаф со специями, он в первую очередь подумал на меня.
Арден решил, что пока он дурил мне голову, изображал неузнавание и приглядывался, я занималась… тем же самым. Вот уж действительно, в других мы подозреваем то, что есть в нас самих.
Тем не менее я так натурально удивилась, что стало ясно: я либо ни при чем, либо самая гениальная актриса Леса.
Но если это не я, то… кто?
Я говорила мастеру Дюме правду: у меня не было врагов. Зато, похоже, был человек, который отчаянно не хотел, чтобы тайна моего запаха была раскрыта.
– Он ошибся, когда это сделал, – довольно сказал Арден. – Потому что теперь мы знали, что он в Огице, и лисы развернули бурную деятельность. Он это тоже понял, поэтому пытался напугать тебя той взрывающейся банкой. И вчера на набережной… не совсем понятно, что именно он планировал…
– А сам он что говорит?..
Арден поморщился.
– Ничего не говорит. Он смылся.
– Куда?..
– Да мне откуда знать? Сетка, которую я сплел, годилась и на медведя, и на тура, и на какую-нибудь корову. Кто ж знал, что он превратится в мышь?!
Ну нет. Это уже какой-то перебор.
И я, в конце концов, ударила его, ну… почти по голове. Мало ли что ему померещилось?..
– Арден, ну это же бред, так не бывает…
– Бред, – легко согласился он. – Тем не менее, очевидно, мы не знаем чего-то о двоедушниках, зверях, дорогах и всем остальном. Вероятно, о жизни в целом мы тоже ничего не знаем. По крайней мере, примерно так объяснил это мастер Дюме.