— С ума можно сойти.
Генерал перестает укладывать вещи, садится против Владлена.
— Послушайте, нынче мы оба отправляемся в долгий путь, кто знает — кого что ждет, давайте поговорим как человек с человеком. Не часто, я думаю, бывают такие встречи…
— Единственная, наверно.
— Как вы думаете, если стрела попала в сердце и ходит, живет с ней человек годы, десятилетия… Вынуть нельзя… и не умираешь, живешь… Ведь больно…
Владлен молча слушает.
— Хорошо. Допустим, то, что случилось, принесло даже счастье пролетариям, мужикам, пусть… Но мы… наши дети? Поймите, какой несправедливостью, какой страшной жестокостью была революция для нас…
— Наверно, это была и вина и трагедия вашего класса.
— Ага! Вы это понимаете!
Звонок. Софья выходит в переднюю, посмотрев в глазок, открывает дверь. Входит дряхлый старик со свертком в руках.
— Мое почтенье…
— Знаю, — говорит Софья, — заходите, пожалуйста.
Они проходят в кабинет.
— Вот, Владлен, вам принесли одежду.
Старик кладет рядом с Владленом сверток.
— Тут все есть. Будете француз с головы до ног.
— Вы тоже из России? — спрашивает Владлен.
— Я буду из Екатеринослава.
— Похоже, вы не помещик, не капиталист — почему же эмигрировали?
— Все вышло через вывеску — «Часовщик Яков Золотницкий». А вся моя фабрика — это я и моя лупа. Тут гражданская война, большевики. Кто-то им делает террор, а они ночью берут заложников. И, конечно, Золотницкого. Заходят в наш двор и по ошибке вместо Золотницкого забирают соседа — Златопольского. А утром в газете — «заложники расстреляны» и среди них я, Яков Золотницкий… Так что, по-вашему, я должен был ждать, чтобы они исправили ошибку?
— А здесь?..
— Тоже чиню часы у хозяина. Глаза уже… Мне восемьдесят шесть лет. А почему я помогаю коммунистам? Внук…
— Спасибо, товарищ Золотницкий. Передайте привет внуку.
— Вы даже не можете себе вообразить, что для моего мальчика будет, когда я скажу — тебе передал привет советский офицер.
— Старший лейтенант Романов.
— Не забуду. Когда будете там — у нас, расскажите, что живет такой анекдот… До свиданья, старший лейтенант Романов.
Софья идет провожать старика и возвращается.
Владлен подходит к генералу:
— Александр Иванович, в вашем доме меня спасли. Я это ценю, тем более, что вы, рискуя жизнью, укрываете своего врага. И все же мой долг сказать прямо, чтобы вы знали мое мнение — ваш отъезд в Россию с немцами — это измена родине…
— У меня ее давно нет…
Суд. Говорит судья. Что-то отвечает секретарь, потом говорит прокурор. Он старается не смотреть в сторону подсудимой и только изредка, коротко взглянув на нее, сразу же отводит взгляд.
Софья смотрит на него, слушает.
Г о л о с С о ф ь и. …Почему мне совсем не страшно?.. Совсем… Где я видела этого человека?.. И голос… странно…
Мы снова в кабинете генерала и слышим те же слова:
— Ваш отъезд в Россию с немцами — это измена родине…
— У меня ее давно нет…
— Неправда, есть. Если б вы видели, что фашисты творят на нашей земле…
— Я этому не сочувствую.
— Владлен, напрасно тратите время, — говорит Софья.
— Вы делаете непоправимый шаг, Александр Иванович.
— Если я оставляю своего ребенка и еду — поймите силу моей ненависти к большевикам!
— Ну вот, за вами, — говорит Софья, глядя в окно, и идет открывать дверь.
Входят Сергей и Охотников.
Охотников проходит в комнаты.
Сергей и Софья задерживаются в передней.
— Ты прости меня, Сережа… — тихо говорит Софья.
— Ну, что ты, что ты… Да и за что?
— Так, вообще… Прости, дай руку.
Сергей протягивает руку, и Софья вдруг целует ее.
— Что ты… Соня…
Они входят в кабинет.
Охотников помогает Владлену переодеться.
— Послушайте, товарищ Охотников, — говорит Владлен, — я вас даже не успел поблагодарить.
— Чепуха. Сам рад. Софья Александровна, свет моей души, самой, самой… вот такой малости не найдется? На дорожку…
— Ваша же бутылка. Сейчас принесу…
Звонок. Все замерли. Переглядываются.
Сергей подходит к окну:
— Гестапо!
Г е н е р а л. Так… Дождались…
С о ф ь я. Скорее… Черным ходом…
Длинный требовательный звонок. Громкий стук в дверь. Ее пытаются взломать.
Зайчик с лаем бросается в переднюю.
О х о т н и к о в. Поздно.
С о ф ь я. Сюда!
Она отдергивает портьеру. Владлен с помощью Сергея становится на подоконник. Софья быстро задергивает портьеру.
Грохот — взломана дверь.
Приближаются голоса.
В кабинет входят гестаповский офицер и ажан — французский полицейский.
Зайчик, рыча и скалясь, входит за ними, садится в углу.
О ф и ц е р. Почему не открываете, господа?
С о ф ь я. Джексон? Мистер Джексон?
О ф и ц е р. Похож на кого-то? Люди вообще похожи. Две руки, две ноги. У некоторых есть даже голова. Садитесь, господа. Курить можно? Благодарю! Собачку, пожалуйста, уберите. Спасибо. Работа у нас тяжелая, иногда хочется поболтать… Глоток свежего воздуха… Все война, война… я пацифист. Каждый интеллигентный человек — пацифист. С другой стороны — враги, евреи, поляки… их надо уничтожать. Вы скажете — нет логики. Ну и что? Меньше всего теперь нужна логика.
Раздается звонок.
О ф и ц е р. Гм… общество пополняется. Ажан, впустите… Вот наша жизнь — делаешь шаг, а куда? Пришел в гости и вдруг… Заходите, святой отец…
Ажан возвращается с отцом Серафимом.
О т е ц С е р а ф и м. Джексон? Вы?
О ф и ц е р. Ну, вот. И вы тоже. Присядьте. Придется задержаться. Жаль, не та обстановка, рассказал бы вам кое-что о религии и о людях. У нас на допросах, при казнях многое узнаешь. В сущности, священники и писатели должны бы годик-другой поработать у нас. Вот где вы узнали бы, что такое человек и достоин ли, чтобы его возвеличивали…
С о ф ь я. Ну, вот что — хватит. Вам дали приказ — зачем вы сюда явились? Потрудитесь выполнить и убирайтесь вон.
Наступает тяжкая пауза.
Офицер тушит сигарету.
— Да… Смелая фрейлейн. У нас именно такие сведения о вас — смелая. Ну, хорошо. Всем на одну сторону. Сюда. Ажан, начинайте от двери, я — отсюда…
Они обыскивают комнату.
— Будьте внимательны, ажан. О… сколько книг! Даже «Свод законов Российской империи». Увесистые, холодное оружие. Как там у вас? Ничего интересного?
— Пока ничего…
Ажан, проходя мимо окна, приоткрывает портьеру.
Софья замерла, сжала кулаки.
Сделав вид, что не заметил стоящего за портьерой Романова, ажан задергивает ее снова.
Офицер роется в книгах вполоборота к ажану, и, когда ажан отдергивает портьеру, офицер, не поворачиваясь в ту сторону, на мгновение застывает.
— А это что? — спрашивает офицер, снимая с полки шкатулку.
— Мои ордена, — отвечает генерал.
Офицер перебирает лежащие в шкатулке русские царские ордена.
— Вот они — свидетели бренности нашей жизни… Держа это, я испытываю то, что Гамлет чувствовал, держа в руке череп…
Он ставит шкатулку на место.
— Ну, что ж, господа, должен признать, что обыск не дал результатов. Бывают и у нас ошибки. Извините. Всего хорошего. Ажан…
Он выходит. Ажан идет следом. В дверях Софья останавливает ажана, быстро целует. Тот выходит.
Все стоят неподвижно. Прислушиваются.
Хлопнула выходная дверь.
— Побегу, проверю, — говорит Сергей и выходит.
О х о т н и к о в. Чудо?
Г е н е р а л. Ужас, ужас… Смотрите, как пальцы дрожат.
Сергей возвращается.
— Ушли!
— Ура! — кричит Охотников и распахивает портьеру.
Отец Серафим крестится.
— Поистине чудо, господа.
— Но ажан, ажан! — говорит Софья. — Вы не задохнулись там, Владик? Каков ажан, господа!
— Едем немедля… — торопит Охотников.
С о ф ь я. Да, не надо испытывать судьбу. Давайте сюда что нужно… Слушайте, голову на отсечение — это был Джексон… Скорее, скорее… оденетесь в машине.
Охотников открывает дверь в переднюю и захлопывает ее.
— Они вернулись!
Софья толкает Владлена за портьеру и становится перед нею.
Входят офицер с ажаном.
О ф и ц е р. Мы вернулись только на минуту. Извините, что без звонка — дверь теперь не запирается. У меня вопрос. Но прежде разрешите сигарету еще…
Он предлагает сигареты Софье.
— Как угодно…
Офицер садится, закуривает, закидывает ногу на ногу.
— А знаете, мадемуазель Софья, кто вас выдал? Не догадываетесь? Ничего, встретитесь на очной ставке. Расскажете о своей организации, кто в нее входит и прочее. Мы ведь знаем, что вы ничего не записывали. Все у вас в памяти. Будем вас просить все рассказать… Я ведь приехал, чтобы вас арестовать, но тут встретилось любопытное обстоятельство, и я устроил этот маленький спектакль с уходом и возвращением. У меня слабость к эффектам. Ажан, положите пистолет на стол. Теперь идите к окну. Откройте портьеру.
Распахнув портьеру, Владлен бросается на гестаповца. Борьба. Владлен валит офицера на подоконник. Звон разбитого стекла. В комнату врывается ветер и снег.
Зайчик в испуге лает, бегая из стороны в сторону.
Офицеру удается высвободить руку и вырвать револьвер из кобуры.
Софья хватает пистолет ажана, лежащий на столе, и в упор стреляет в гестаповца. Он падает.
Владлен поднимается. Все молчат. Воет ветер, врываясь в окно. Летит по комнате снег.
Г е н е р а л. Ну, теперь всем конец.
С о ф ь я. Валя, Сережа, спасайте его, ради бога…
О т е ц С е р а ф и м (снимает рясу). Надевайте…
Владлену помогают надеть рясу.
В л а д л е н. Но только уходим все вместе…
С о ф ь я. Да, да, конечно. Черным ходом… проходите вперед. Скорее. Я за вами… Иду, иду, Владик. Ради бога, идите же…
Охотников и Сергей уводят Владлена.
С о ф ь я (смотрит в окно). Все, все, уходите скорее, скорей…
Г е н е р а л. А ты?
С о ф ь я. Я за вами… Скорей, скорей…