Оставшиеся дни пролетели для Вики как один миг. Они много ездили с Вернером, много смотрели. Вернер рассказывал ей о Кении, показывал, что открыл для себя интересного. Потом они просто бродили по пляжу. Как так получилось, что, встретившись в чужой африканской стране, два совершенно разных человека оказались настолько похожими, настолько близкими друг другу? Все время Вика и Вернер проводили вдвоем. И чем больше они были вместе, тем страшнее им было расставаться. Вика была абсолютно уверена, что с отъездом эта сказка завершится. И она горевала об этом, но все же была благодарна судьбе за то, что эта неделя в ее жизни состоялась. Она решила ничего не загадывать и ни о чем не жалеть.
По стечению обстоятельств их самолеты улетали в один день с разницей в два часа. Первой улетала Вика. Они стояли в аэропорту Найроби, Вернер держал ее руки в своих:
– Я хочу, чтобы ты приехала ко мне в Германию. Я хочу, чтобы ты посмотрела, как я живу. Я уже не молод и не могу делать необдуманных поступков. Но за эти дни я понял, как ты мне дорога. Ты молода, красива. У тебя может быть совсем другая жизнь. У тебя есть выбор. И если мы будем вместе, я хочу, чтобы мы оба подумали об этом очень и очень серьезно. Постарайся приехать недели на две. Это важно.
Вика ждала совсем не тех слов. Хотелось больше слов любви, чего-то более романтичного. Сказка должна и заканчиваться сказочно. А тут обсуждалось что-то житейское, обыденное. Но она видела, что Вернер очень нервничает, она видела, что ему трудно. И уже когда объявили посадку, он крикнул вслед уходящей Вике:
– И когда приедешь, обязательно возьми с собой свою замечательную шляпу; ту, которая с красной лентой. Она тебе безумно идет. – И уже практически шепотом: – Это наваждение какое-то. Обычно шляпа лицо закрывает, а твое лицо она, наоборот, открыла. Я влюбился в тебя, когда увидел на тебе эту шляпу. Все, иди, я тебя буду очень ждать.
Вика вернулась в серые московские будни. Все было как и раньше. Как и раньше, много работы, как и раньше, проблемы с папиным гражданством и со съемными квартирами. Но жизнь изменилась, в ней появился Вернер. Он звонил часто. Говорил, как правило, о каких-то делах, и никогда о любви и чувствах, но голос был полон грусти и нежности. И весь разговор всегда сводился к подготовке Викиного визита.
Вика часто думала о Вернере. Со временем романтическая дымка стала исчезать. И все больше вспоминалось, как скрупулезно проверялись счета в ресторанах, как аккуратно складывались все квитанции в определенный кармашек бумажника. Вернер оставался немцем. Рачительным и экономным. Хотя во время их совместных посещений ресторанов всегда платил он сам. Никаких денег от Вики не принимал. И Вика уже не знала, как она относится к этому человеку. И не понимала, что ей отвечать, если возникнет вдруг вопрос о замужестве. Хотя что значит – что отвечать? Можно подумать, у нее есть какой-то выбор? На самом-то деле это, может, единственный шанс в ее непростой ситуации. И в ее положении вообще капризничать не приходится. Подумаешь, чеки проверяет. И молодец, что проверяет. Вот наш русский мужик ничего не проверяет. И что? Кому от этого лучше?
Отпуск Вике дали. И как она просила, дали две недели. Она стояла в аэропорту Франкфурта, теребила в руках шляпу и ничего не понимала. Вернера не было. Какие только мысли не пронеслись у нее в голове! Может, он приходить и не собирался?! Может, это она сама все выдумала?! А еще ей вдруг стало ясно, как же она все-таки скучала, как же хотела его увидеть.
Вернер появился внезапно, откуда-то сбоку. Сначала она просто поняла, что кто-то сгреб ее в охапку, и она уже не стоит на земле, а кружится в воздухе. И только потом она увидела счастливое лицо Вернера и огромный букет лилий.
– Прости, прости, эти пробки когда-нибудь выведут меня из себя! – Вика даже не ожидала, что так обрадуется, увидев своего африканского немца. Рядом с ним все ее напряжение немедленно исчезло. Жизнь не казалась страшной и никчемной, хотелось петь и смеяться.
– А еще мы будем с тобой ходить на танцы. Ты любишь танцевать?
У Вики шла кругом голова от информации, которую выплескивал на нее Вернер.
– Танцевать? Это было у меня так давно. Ты знаешь, а я ведь неплохо танцую…
– Ну, это ты так думаешь! Мы будем ходить с тобой в специальную школу, чтобы не просто танцевать неплохо. Мы будем с тобой танцевать танго и рок-н-ролл! Как тебе такая перспектива?
Вика не знала, смеяться ей или плакать.
– Мы едем сейчас к тебе домой?
– Да, но по дороге мы заедем в банк, я уже обо всем договорился, нужно открыть счет на твое имя и заказать кредитную карточку.
– Зачем?!
– Вика, я хочу, чтобы ты постаралась почувствовать свою независимость. А для этого у тебя должны быть собственные деньги. Мне хочется, чтобы ты попробовала здесь жить. Не быть в гостях, а жить. И сделать для себя вывод – ты здесь жить сможешь все время или нет? Это все для тебя совсем чужое или ты когда-нибудь сможешь привыкнуть? Я скучал без тебя, Вика. И я хочу, чтобы мы были вместе. Но сначала нужно попробовать. Я буду очень стараться. Я хочу идти тебе навстречу. Но мне много лет. И есть уклад, к которому я привык, жизнь свою я поменять не смогу. Но постараюсь, чтобы тебе в этой жизни нашлось место и чтобы тебе было интересно. Ну вот, собственно, эти две недели должны нас продвинуть в этом направлении. Кстати, ты права с собой взяла?
– Какие права?
– Ну как какие? Автомобильные!
– У меня нет прав, и машину я водить не умею.
Вернер задумался.
– Я как-то даже не предполагал. Думал, сразу напишу тебе доверенность. У меня две машины. Одна такая, городская, для удобных парковок, и джип, я на нем обычно в отпуск езжу. Как же ты по магазинам ездить будешь? Проблема.
– Ну, давай я не буду, или с тобой.
Вернер рассмеялся.
– Ну со мной-то само собой, просто я хотел, чтобы ты была от меня более независима, что ли. Ну, ладно, разберемся.
И начали разбираться. Вернер действительно открыл на Викино имя счет и положил на него приличную сумму денег. Но при этом сказал:
– Продукты мы будем покупать тоже с твоей карточки. Учись планировать. Что нам нужно, на что хватит, на что не хватит? Если не хватит, я положу денег еще.
– Думаю, тут на год продуктов покупать хватит.
– Нет, ну ты же захочешь себе что-нибудь купить. И подарки друзьям. У тебя не должно складываться впечатление, что тебе надо у меня что-то просить. Это деньги твои. Но вести хозяйство ты тоже должна из своих денег.
Вика не знала, радоваться или огорчаться. Что это, признак огромной любви или ее тут нанимают в домработницы?
У Вернера был свой дом в пригороде Франкфурта. Милый и уютный, с небольшим ухоженным садом. На первом этаже находился небольшой офис, где Вернер до обеда работал, комнаты для гостей, а второй и мансардный этажи были полностью теперь в распоряжении Виктории.
– Если тебе что-нибудь здесь не нравится или ты считаешь это неудобным или старомодным, мы можем это обсудить и что-то поменять.
– Вернер, мне все здесь нравится. И никогда я ничего не буду менять в твоем доме. Это же твой дом.
– А я хочу, чтобы этот дом был нашим общим. И я очень хочу, чтобы ты что-то поменяла в этом доме. Для меня это важно. Вот видишь, этот гвоздь в стене. Как думаешь, зачем я его здесь вбил?
– Ну… Наверное, для моей шляпы?!
Вика тонула в глазах Вернера, полных любви и желания. Она видела, что хозяйственные разговоры – это своеобразная ширма. Вернер как будто боялся, что Вика догадается, как на самом деле он относится к ней, как ждал ее, как продумывал каждый шаг.
Вика тряхнула головой:
– Ну что ж, показывай мне кухню. Уж там-то я точно найду, что поменять. Я так понимаю, что теперь самостоятельно и продукты покупаю, и готовлю, и на стол накрываю, и после нас с тобой убираю?
– Правильно понимаешь, – Вернер был рад, что Вика дала ему возможность не показать своей слабости. – Только почему же только после нас с тобой? У нас с тобой гости приглашены к ужину почти на каждый вечер. Да и потом, через три дня приезжает моя мама. Ей тоже не терпится с тобой познакомиться!
– По-моему, ты развернулся не на шутку! А может, спальню покажешь? Вдруг там тоже что-нибудь нужно будет поменять?!
Нельзя сказать, что Виктория так представляла свое пребывание в Германии. То есть она представляла эту поездку совсем по-другому. Во всяком случае, отдыхом это уж назвать было никак нельзя. Скорее даже наоборот. Сплошное напряжение с утра до вечера. Сначала Вика растерялась вконец. Что, как, почему? Чужой дом, чужая кухня, кто знает, что Вернер любит есть, а что любит есть его любимая мама и дорогие гости? А вдруг она сделает что-то не так? Опозорится сама, опозорит Вернера. А ведь ей нравился этот дом, и она хотела бы стать здесь хозяйкой. Да и хозяин ей нравился. Но уж как-то все было вдруг. Она была не готова к такому раскладу. Вот так, с наскока. В конце концов, она же отдыхать приехала, а не нервничать с утра до вечера.
Все эти безрадостные мысли вылились в истерику. Вика плакала так горько, что Вернер испугался. И главное, он никак не мог понять, что вызвало такую реакцию? У нас ведь, женщин, как. Нет чтобы сказать все вслух, задать все вопросы сразу. Нет, мы сначала не понимаем, начинаем придумывать, потом додумывать. И вот мы уже обиделись. И вот нам уже кажется, что нас хотели обидеть специально, с нами не посоветовались. С нами не согласовали!
– Ну что ты, любимая… – Вернер в растерянности моргал глазами и ничего не мог понять. – Я что-то сделал не так? На что ты обиделась?
Вика только мотала головой и плакала еще громче.
– Ну ты пойми, глупенькая. Все, что я сейчас делаю, я делаю для тебя. Мне было бы значительно легче водить тебя каждый день в ресторан или заказывать готовую еду на дом. Но мне хочется, чтобы ты поняла для себя, что такое не только немецкие праздники, но и будни. Мне хотелось, чтобы ты представила себя здесь не только в отпуске, а как бы ты жила здесь каждый день. И поняла, что это не так страшно, а очень даже удобно. Вика, пойми, я старше тебя, и я кое-что понимаю в этой жизни; может быть, лучше тебя. Ну вспомни, как встретила тебя Москва, когда ты приехала из Баку? Сколько было боли и разочарования. Я не хочу, чтобы это повторилось в твоей жизни. Я