Сцена первая
Несколькими днями позже. Позднее утро. Макгрудер сидит в одиночестве и пишет письмо. В углу сцены вовсю идет игра в карты. Игроки — Станцик, Макдэниел и другие. Лаконичный диалог игроков: «Бей меня», «Ну, держись», «Бей еще». Это первое, что слышно после того, как поднимается занавес. Шварц отсутствует, а Кларк лежит в своей постели с привычно безнадежной и бессловесной безучастностью. В кабинете доктора Гланца стоит Линвивер в ожидании инструкций от доктора, который сидит за столом. Макгрудер откладывает карандаш и тетрадь, встает и направляется к туалетной комнате. По ходу движения спотыкается о керамическую грелку, стоящую на полу, и выходит налево.
Гланц. Его выпишут в понедельник. (Линвивер держит конверт.) На этом все, Линвивер.
Линвивер. Так точно, сэр. (Разворачивается и выходит из кабинета, входит в палату и подходит к игрокам.) Станцик, у меня для тебя хорошие новости. (Станцик и двое других поднимают головы!) Твой красавец больше не течет, мазок на гонококки отрицательный, простата первосортная, сперма, о которой можно только мечтать, уретра восхитительная, придаток яичка выиграл золотую медаль на конкурсе придатков — и ты выйдешь отсюда в понедельник. Вот приказ на твою выписку.
Станцик (яростно), Я говорил тебе, что я выиграю, Макдэниел? Я говорил, что избавлюсь от этих микробов и выйду отсюда на следующей неделе. Гони мои пять баксов!
Макдэниел (возвращается к картам). Двадцать один. Плати сам. (Обыденным тоном.) Я вычту из твоего карточного долга, Станцик. Ты должен мне двести двадцать тысяч долларов. Минус пять.
Линвивер. Поздравляю тебя, Станцик.
Станцик (глядит в бумаги). Да, все правильно. Меня выписывают! (Оглядывается с торжествующим видом.) Я не могу дождаться освобождения. Я не могу дождаться, когда доберусь до Норфолка и разыщу девку, с которой я познакомился…
Линвивер (прерывает). Надеюсь, тебе есть на что жить, Станцик. Потому что тебе придется оплатить расходы на лечение. Ты и за пять лет не расплатишься. Ты будешь сидеть в долговой тюрьме, даже когда кончится война и все вернутся домой.
Станцик. О Боже, я забыл об этом!
Линвивер. Что касается интрижки с какой-нибудь девкой, я могу тебе сказать, Станцик, что ты удивительный, потрясающий феномен. Ты идешь наперекор матушке Природе. Язвенники не могут думать о еде, парни с вывихом ступни содрогаются при мысли о прогулке, те, у кого ларингит, не мечтают о том, чтобы поговорить. Все, кого я видел здесь, и думать не могли о сексе, как будто они евнухи. Но ты, Станцик, ты — уникум! Клянусь Богом! И в будни, и в праздник, когда шел дождь и когда сияло солнце, со страшным диагнозом в руках, ты всегда, когда я тебя слышал, говорил только о заднице. Я не считаю тебя примитивным, я отношу это к твоей жизненной силе или чему-то такому…
(С левой стороны сцены входит Макгрудер и направляется к кровати.)
Макгрудер (шепчет с отчаянием в голосе). Методистская епископальная! (Подходит к своему стулу, тяжело садится, обхватив голову руками.)
Линвивер (увидев Макгрудера, направляется к нему). Как ты, сынок?
Макгрудер (печально поднимает глаза). Анализ крови? Какой он сегодня?
Линвивер. Прости, я хотел бы успокоить тебя. Но он все еще на верхнем пределе. (Пристально смотрит на него.) С тобой все и порядке? Ты выглядишь немного взволнованным. (Щупает его лоб.) Хмм… Лоб горячий. Надо померить температуру. Как ты себя чувствуешь?
Макгрудер. Не очень хорошо, если честно. Голова болит, везде ломит… И еще одно… жутко кровоточат десны.
Линвивер. Открой рот. (Осматривает.) Ммм… Действительно. Довольно воспаленные.
Макгрудер. Они сейчас не кровоточат, но, Боже, когда я чищу зубы… (Умолкает, потом с новым приступом тревоги в голосе.) Вы не думаете, что это — я имею в виду… (Запинается.) Как вы думаете, что это значит?
Линвивер. Я не знаю. Я просто не знаю. Нам лучше это проверить. (Идет направо с обеспокоенным видом.) Лучше проверить. (Выходит.)
Кларк (приподнимется на локтях на кровати, посмеивается). Это все маленькие живчики внутри тебя. Маленькие спирохеты, они поднимаются все выше и выше. Теперь они у тебя во рту. А скоро они доберутся сюда. (Дотрагивается до лба?) И тогда — каюк! Хи-хи.
Макгрудер понимает, что сказал Кларк, смотрит на него, но не реагирует, садится писать письмо. Спустя мгновение он внезапно сминает письмо, бросает его через палату в стену и вскакивает с яростью.
Макгрудер (говорит в сторону Кларка, но в действительности его гнев направлен на себя самого). Да, я соврал ей. Я не только мешок с дерьмом. Я еще подлый, ничтожный лгун. Все потому, что у меня нет смелости, нет духу, чтобы сказать ей правду. (Пауза, его страдание возрастает.) Правду! Как сказать эту правду? Как сказать человеку, что ты заразил его страшной болезнью? Я должен был рассказать ей, но как было найти слова? Это ужасно! (Пауза.) И эта проклятая миссис Янси! Я бы написал ей, если бы знал ее адрес! Я бы написал ей и сказал, чтобы она прекратила шататься по кладбищам и заражать людей!
Кларк (медленно, вяло, безучастно). Чертовы спирохеты. В них вся проблема. Страшная проблема.
Макгрудер (начинает писать, рвет письмо, потом опять принимается писать. Затем роется в кармане своей робы в поисках кошелька, лихорадочно роется в другом кармане, обнаруживает, что кошелька нет.) Мой кошелек! (Кларку.) Мой кошелек! Мой кошелек с ее фотографиями! (Перерывает свой рюкзак, смотрит под матрацем, ищет под кроватью.) Мой кошелек! Он пропал!
Кларк. Сколько там было денег, белый мальчик?
Макгрудер. Я не знаю. Немного. (У него в голосе отчаяние.) Немного! Пять долларов, может быть, шесть. Но дело не в деньгах. Там были ее фотографии! Снимки моей девушки! Там было три фотографии. И они пропали!
Кларк (делает ему знак рукой). Подойди сюда. Я хочу тебе кое-что сказать. (Говорит тоном заговорщика.) Слушай внимательно, что я скажу тебе.
Макгрудер. Что?
Кларк. Я видел, кто взял твой кошелек, своими собственными глазами.
Макгрудер. Кто же это? Кто взял его?
Кларк. Его взял еврейчик.
Макгрудер (отшатывается, скептично). Шварц? Шварц взял мой кошелек? Ты сошел с ума, Лоренцо! Шварц не мог этого сделать!
Кларк. Я говорю тебе! Клянусь Богом трижды и готов за это пойти прямо в ад, если Шварц не украл твой кошелек. (Его голос слабеет, говорит с убеждением и страстью.) Это был он!
Макгрудер (все еще недоверчиво). Когда ты видел, что Шварц крал у меня кошелек? Не ври. Я знаю, ты ненавидишь его, но не наговаривай на невинного человека!
Кларк. Он украл его прошлой ночью. Поздно ночью я видел, как он украл его. Я не спал прошлой ночью и видел, как еврей подошел и украл его. Он подошел, вытащил его из твоей робы и ушел к своей кровати. Еврей — вор.
Макгрудер (с меньшим сомнением). Я не могу в это поверить. (Пауза.) Я просто не могу поверить, что такой человек, как Шварц, способен украсть. (Продолжает обыскивать свою кровать.)
Кларк (доверительным тоном). Это всем известно. Евреи любят деньги.
Макгрудер (протестуя). Пошел ты, Лоренцо, знаешь куда! Это глупость. Большей нелепицы…
Кларк (прерывая). Позволь мне сказать тебе что-то. Кто еще мог украсть его, кроме еврея? (Показывает на три кровати.) Вот ты. Вот он. Вот я. Я не могу и шагу ступить. Кроме нас, никого рядом нет. Поэтому никто, кроме еврея, не мог его украсть. Ха-ха. Разве что только ты сам у себя его украл.
Макгрудер. (Пауза, потом он начинает видеть определенную логику в том, что говорит Кларк.) Но я просто не могу согласиться, что такой человек, как Шварц, может…
Кларк. Я не вру тебе, белый мальчик. Как знаешь. Хочешь верь, хочешь нет. Мне без разницы!
Кларк отворачивается. Когда он произносит последнюю фразу, в палате появляется Шварц и подходит к Макгрудеру. Заметно, что он ослабел — движения замедленные, походка неровная.
Шварц. Привет, Уолли. Как ты себя чувствуешь, Уолли?
Mакгрудер (холодно). Спасибо, не очень хорошо.
Шварц (не обращая внимания на тон Макгрудера). Да, и я тоже. У меня был очередной осмотр утром. Знаешь про эти боли, что начались у меня вчера ночью? (Выглядит испуганным.) Знаешь, они говорят, что моя болезнь прогрессирует. Прогрессирует!
Макгрудер (холодно, сухо). Шварц, я хочу с тобой кое о чем поговорить.
Шварц. Конечно, Уолли. О чем?
Mакгрудер. Ты видел мой кошелек? Он пропал.
Шварц. Твой кошелек? Ты имеешь в виду, видел ли я когда-нибудь твой кошелек? Ну как же, я видел его недавно. Когда ты рассматривал фотографию своей девушки.
Макгрудер. Нет, не недавно, я имею в виду… с прошлой ночи… ты его видел?
Шварц. Нет, Уолли, честно говоря, не видел.
Макгрудер. Шварц, мне неприятно это, но я хотел спросить. Ты брал мой кошелек?
Шварц (так шокирован, что какое-то время не в силах произнести ни слова). Я украл твой кошелек? Я украл твой кошелек?!
Макгрудер (очень возбужденно). Я не сказал — украл! Я сказал — взял! Я не обвиняю тебя в воровстве. Может быть, ты просто взял его. Просто взял, понимаешь? Взял его, чтобы занять у меня пять долларов, чтобы купить что-нибудь в лавке, и не хотел будить меня, чтобы спросить. Что-то вроде этого. Я не обвиняю тебя в воровстве, просто ты мог взять его. Где он, Шварц? Верни мне его!
Шварц (с негодованием). Нет! Я не прикасался к твоему кошельку! Что ты такое говоришь? Я никогда ничего не украл за свою жизнь. (Приближается обиженно к Макгрудеру.) Кроме той долбаной книги, которую я украл для тебя!
Макгрудер. Не дыши на меня! Признайся, что ты украл этот кошелек!
Шварц. Я не дышу на тебя! (Приближаясь еще.) И я не крал твой чертов кошелек! Только такой урод — грязный подонок, дегенерат с Юга мог обвинить невинного человека в подобной низости! (Наступают друг на друга, сжав руки в кулаки.)
Кларк. Эй, жиденок! Будь толерантным! Эй-эй!
В это время на сцене появляется Линвивер и пытается остановить ссору.
Линвивер. Прекратите! Что тут происходит? Никаких драк среди больных. Приказ доктора Гланца. (Он становится между ними и осторожно оттесняет Макгрудера.) Хотя это интересная идея. Сражение между сифилитиком и чахоточным. (Макгрудеру.) Успокойся, сынок. Они нашли твой кошелек в прачечной. (Протягивает ему кошелек.) Он был в твоей робе. Есть еще честные парни в американском флоте.
Линвивер уходит со сцены налево.
Длинная пауза, полная неловкости.
Макгрудер. Ты должен простить меня, Шварц. Как я могу загладить свою вину за все, что наговорил тут? (Направляется к кровати Кларка.) Ты! Ты, Лоренцо! Ты, черномазый сукин сын!
Кларк. Ха-ха!
Шварц (сидит подавленный). Не надо, Уолли! Не стоит даже произносить его имя. Я должен был догадаться, откуда ветер дует. Я забыл, на что он способен. (Обращается к Кларку.) Но ты — настоящий дьявол. Я еще не встречал такой черной души.
Кларк. Ха-ха!
Шварц. Кларк!
Кларк. Что тебе нужно, жиденок?
Шварц. Послушай, Кларк, почему ты никогда не называешь меня по имени? Это же не трудно! Я же называю тебя по имени! Я не называю тебя черномазым. Я зову тебя Кларком, ты, черномазый. (Кларк смеется.) О, парень, если есть в мире человек, которого стоит назвать черномазым, так это ты, Кларк, ты, черномазый ниггер!
Кларк. Жиденку не нравится, когда его называют жиденком, кому бы это понравилось — быть жидом!
Макгрудер. Прости меня, Шварц. Я так виноват перед тобой. Надеюсь, ты примешь мои извинения.
Шварц. Тебе не нужно извиняться, Уолли. Я понимаю. Я тоже прошу прощения за то, что наговорил тебе. (Пауза, он молча смотрит на него.) Когда ты обвинил меня, я вдруг подумал: «Это его болезнь виновата». Я сказал себе: «Это связано с его заболеванием».
Макгрудер (с мрачным предчувствием). Что ты имеешь в виду? Что ты имеешь в виду, Шварц, говоря, что во всем виновата моя болезнь?
Шварц. Ничего, Уолли.
Макгрудер (с большим жаром). Скажи, что ты имел в виду?!
Шварц. Ничего. В самом деле, Уолли.
Совсем ничего.
Макгрудер. Ты имел в виду деньги? И что там пишут об этом в книге?
Шварц (нехотя). Ну, хорошо…
Макгрудер. Что об этом сказано в книге?
Шварц. Уолли, Уолли, не мучай себя!
Макгрудер. Но что там сказано? Ты же помнишь.
Шварц. Там написано, что при парезе пациенту начинает казаться, что окружающие его обворовывают.
Макгрудер (садится медленно, потрясенно и испуганно). Мой Бог, это вправду так. Я и забыл об этом. О Боже. (Обращается к Кларку.) Но у меня была веская причина. Я имею в виду, все ведь случилось из-за Лоренцо — он во всем виноват. (Пауза.) Но при всем при этом! Я не стал бы так говорить с тобой, если бы не был болен! (Пауза, смотрит в ужасе вокруг, затем хватает себя за голову.) Как сказал доктор Гланц, это все идет из моей головы! Я сумасшедший! Я спятил! Спятил!
Демоны вырываются на свободу. У Макгрудера начинается бред. Его пытаются успокоить и усмирить. Свет гаснет.
Сцена вторая
Несколькими днями позже, позднее утро. Макгрудера нет, Кларка тоже нет, его постель застелена, кровать пуста. Шварц с градусником во рту лежит и читает книгу «Как управлять зоомагазином». Линвивер входит слева и проходит через палату к кровати Шварца, проверяет у него термометр.
Линвивер. Хмм. Неплохо. Как ты себя чувствуешь, старина?
Шварц (прикасается к своему животу). Сегодня здесь не так болит. Не так, как вчера ночью. Это было ужасно!
Линвивер. Тебе помогли таблетки, которые я дал?
Шварц. О да, я быстро уснул. Боль прошла. И знаете, мне снились прекрасные сны. Фантастические сны! Мне снились разные животные. Забавно, наверное, это потому, что я читал свою книгу о том, как управлять зоомагазином.
Линвивер (щупая пульс у Шварца). Хорошо. Хорошо, что боль прошла и тебе снились веселые сны.
Шварц. В одном из них мне снилось, что я нахожусь в зоомагазине. Я хочу купить такой после войны. Только странно, в нем не было ни одной клетки. Животные — они все там ходили сами по себе, как на воле. (Пауза.) Какой забавный сон. Все знают, что в зоомагазине не может не быть клеток.
Линвивер (рассеянно). Мммм. Странный сон. Чего бы ты хотел, Шварц? Может быть, апельсинового сока? Как насчет стакана сока со льдом?
Шварц. Да, это было бы славно.
Линвивер (отходит). Я распоряжусь на кухне. (Подходит к Андерсену, одному из медбратъев, и говорит с ним тихо, чтобы Шварц не слышал. Объясняя тяжесть состояния Шварца, показывает большим пальцем вниз.) Я не понимаю, помогает ему морфин или нет. Если он будет опять так страдать, надо будет ввести ему еще восемь кубиков внутривенно.
Он уходит. Какое-то время Шварц продолжает читать. Справа появляется Макгрудер, в руках у него ранец. Он все еще носит свою робу, на которой написана буква «S».
Макгрудер. Привет, Шварц.
Шварц. Уолли! С возвращением! Я думал, тебя выписали!
Макгрудер. Нет, Шварц, мне не настолько повезло. Это все мои десны. Помнишь, как они кровоточили? Меня положили в отделение наверху и обследовали четыре дня, а потом лечили десны. Трудно понять, что они там нашли. (Пауза.) Географическая глотка. Они сказали, что у меня географическая глотка.
Шварц. Итак, ты вернулся.
Макгрудер. Да, я вернулся.
Шварц. Назад.
Макгрудер. Назад. (Длинная пауза.) Так или иначе, они подлечили мою глотку. Они мазали мои десны какой-то красной мазью, и я выглядел, как Дракула, и через сорок восемь часов все очистили. (Пауза.) И вот теперь у меня потрясающе чистый рот. Чистый и беспроблемный. Рот, который захотела бы поцеловать любая девушка. Если бы она не знала, что у меня есть еще. (Пауза, оглядывается вокруг.) А где Лоренцо?
Шварц. Кларк? (Маленькая пауза.) Он умер.
Макгрудер. Умер? (Пауза.) Не могу в это поверить! Боже!
Шварц. Он быстро ушел, Уолли. Как долго тебя не было? Четыре дня? Он, по-моему, умер в среду, на второй день, как ты ушел. Сразу после того, как тебя перевели наверх, он впал в кому, думаю, это так называется. Доктор Линвивер и доктор Гланц пытались его откачать, но безуспешно. (Пауза.) Парень, как же он вонял в последние дни!
Макгрудер (задумчиво). Это грустно. Несмотря на то что он был патологически злым, все это очень грустно. Всегда так. Трудно поверить, что Лоренцо нет.
Шварц. Было грустно. Мне было ужасно грустно видеть, когда он впал в кому, несмотря на все гадости, которые он совершал. (Пауза.) Знаешь, Уолли, мне было так его жаль, что я даже попытался пообщаться с ним. Его лицо посинело. Оно стало странно синего цвета, как будто ему под кожу впрыснули синих чернил. И его черные губы оттопырились в агонии и обнажили зубы. Это всего меня перевернуло. Он выглядел таким несчастным и бесконечно одиноким в этой своей агонии.
Макгрудер. Ты что-нибудь сказал ему? Ты что-то дал ему?
Шварц. В каком то смысле да. Но не буквально, хотя и старался. Не знаю, Уолли, я стоял и смотрел на него, видел муки на его лице, слушал его тяжелое дыхание и сказал себе: «Он умирает». И я открыл книгу рэбби на слове «Смерть». И прочитал Лоренцо несколько строк оттуда. «Смерть — прекрасная и естественная часть жизни, ее стоит бояться не больше, чем сна». И я слышал, как Лоренцо сказал: «Это все ишачье дерьмо». И потом я подумал — это в нем ненависть говорит, наша ненависть возвращается к нам — к нам, чья кожа белая, и эта переполненная чаша терпения изливается на нас самих. Я думал, что должен просить прощения у Лоренцо, просить, чтобы он простил меня, простил нас за все, что мы сделали ему, и поэтому я открыл книгу на слове «Прощение» и прочитал эти замечательные строки: «Самый большой дар человека — это умение прощать». И потом я спросил: «Ты понимаешь это, Лоренцо? Ты можешь простить меня?» И его голос был таким слабым и больным. Я слышал, как он ответил: «Прощаю». И он издал короткий смешок и сказал: «Прощаю. Поцелуй мою черную задницу». (Пауза.) Уолли, Уолли, я был в отчаянии. Он угасал на моих глазах, умирал прямо передо мной. Я чувствовал, что не должен позволить ему уйти со всей этой ненавистью внутри его. Как-то должен был достучаться до него. Поэтому я прочитал ему еще из книги, где рэбби говорит о девятой симфонии Бетховена. «All Menschen werden Bruder» — надеюсь, я правильно это произношу: «Все люди становятся братьями, когда они протягивают друг другу руки и любят друг друга». Затем я прекратил читать и посмотрел на него и сказал: «Лоренцо, мы не должны жить и умирать с такой ненавистью внутри. Мы должны быть братьями и любить друг друга». Затем я сказал напоследок: «Я люблю тебя, Лоренцо. Я люблю тебя как брата. Пожалуйста, позволь себе любить и меня в ответ». (Пауза.) Он сказал: «Хорошо, я полюблю тебя. (Пауза.) Я полюблю тебя, когда в заднице у свиньи распустятся розы».
В этот момент свет переходит в кабинет к доктору Гланцу, который начинает разговаривать жестами с Линвивером.
Макгрудер (обдумав слова Шварца). Понятно, он весь в дерьме. А что ты, Шварц? Как ты себя чувствуешь?
Шварц. О, я не знаю, Уолли. Бывали времена и получше, конечно. Но так приятно снова видеть тебя. Даже при том, что я понимаю, что ты не очень рад своему возвращению.
Макгрудер (трагически). Да, Шварц, я не рад возвращению.
Шварц (осторожно). У тебя появились плохие симптомы?
Макгрудер. Нет. (Пауза.) Ну, я не знаю. Я гулял на днях и оступился. Меня прошибло потом, я вспомнил об анемии, но больше это не повторялось. (Пауза.) Не знаю, Шварц. Сейчас я так хорошо себя чувствую, что не хотел бы сдаваться.
Шварц. Ты прекрасно выглядишь, Уолли. Я не думаю, что стоит беспокоиться. Думаю, ты просто отсидел ногу. Ты классно выглядишь. Я бы хотел выглядеть таким здоровым, как ты.
Макгрудер. Если бы я выглядел так же, как я себя чувствую, ты бы увидел моряка сифилитика на двести процентов.
Шварц (от боли морщится). ОООО!
Макгрудер. Что случилось? Тебе помочь?
Шварц. Ничего не надо. Она приходит и уходит, моя боль. Все будет в порядке.
Линвивер (входит слева, оттуда, где он говорил с Гланцем). Макгрудер, ты родился в рубашке. Все твои тесты на реакцию Вассермана стали отрицательными.
Макгрудер (остолбенев). О чем вы говорите?
Линвивер. Выходит, что ты чист как стеклышко. У тебя не больше сифилиса, чем у Микки-Мауса.
Макгрудер. Не понимаю, о чем вы.
Линвивер. Твой диагноз был изменен на ложно положительный после того, как тебе было проведено лечение полости рта.
Макгрудер. Это такая шутка? (Вскипает яростью.) Не шутите так, Линвивер! Прекратите эти шутки, я их не потерплю!
Линвивер (обнимает его и пытается успокоить). Это не шутка, сынок. Ты будешь жить, как герой, где-нибудь на берегу океана и греться на солнышке. Это же лучше, чем кончить свои дни слепым или парализованным? А если ты и умрешь, тебя наградят крестом.
Макгрудер. Но я не понимаю!
Линвивер. Это просто. Сейчас объясню. Тест на реакцию Вассермана почти всегда правильный. В некоторых случаях, в одном из тысячи, какие-то заболевания могут спровоцировать ложную реакцию. Малярия, например. Инфекция полости рта, тонзиллит в другом случае. Когда ортодонт вылечил твои десны, реакция Вассермана стала отрицательной. Вот и все!
Макгрудер (высвобождается из его объятий). Что вы такое говорите? Вы понимаете, что вы говорите?
Линвивер (осторожно). Пусть остальное тебе расскажет шеф, сынок Пусть объяснит доктор Гланц. Он хочет тебя видеть прямо сейчас. И вот, кстати, твое предписание. Ты можешь завтра возвращаться в часть.
Вручает ему предписание.
Макгрудер (все еще в состоянии шока). Отрицательная реакция Вассермана? Ложно положительная реакция? Тонзиллит?
Он останавливается перед кабинетом доктора Гланца и слушает, что происходит внутри. Совершенно понятно, что у него на уме, когда он это слышит. В это время свет переключается на кабинет доктора Гланца, который сидит перед магнитофоном, слушая интервью с Макгрудером, — выражение лица чувственное, бесстыдно чувственное.
Голос Гланца. Блиц-опрос. Сессия номер два. (Пауза.) А теперь, Макгрудер, мы хотим напомнить тебе снова, что ты должен описать своими словами первые отношения с девушкой, своими словами. Итак? (Пауза.) Ее соски затвердели и порозовели, когда ты прикоснулся к ним рукой?
Голос Макгрудера (протестуя). Но, сэр… (Пауза.) Да, сэр, они затвердели, но…
Голос Гланца. Ты сам должен рассказать, мы на этом настаиваем!
Голос Макгрудера. Хорошо, сэр, пусть так. Соски порозовели и напряглись, когда я прикоснулся к ее груди.
Гланц останавливает магнитофон и прокручивает ленту назад, заново прослушивает кусок, а потом продолжает слушать дальше.
Голос Гланц а. И ее бедра. Они были горячие и гладкие, когда ты их гладил?
Голос Макгрудера. Да, сэр. Они были горячие и гладкие, когда я гладил их.
Магнитофон выключается, и Макгрудер входит в кабинет.
Гланц (засуетившись). Как раньше говорили, «и на старуху бывает проруха». Ты понимаешь, что это значит? Ты слышал эту поговорку?
Макгрудер (медленно, как в трансе, почти беззвучно, с медленно нарастающей яростью в голосе). Это не только раньше так говорили. Это и сейчас так говорят, сэр. (Слово «сэр», произнесенное после паузы, звучит угрожающе.) И на старуху бывает проруха.
Гланц. Так или иначе, ты понимаешь суть. Это относится и к нашим современным научным методам диагностики. Самые совершенные инструменты и методы диагностики иногда дают сбой. Например, реакция Вассермана. Самое надежное средство для обнаружения сифилиса несовершенно. В твоем случае оно дало сбой.
Макгрудер (тихим угрожающим голосом). Тогда почему вы не сказали мне об этом, сэр?
Гланц (не услышав его протест). Как тебе, без сомнения, уже сказал Линвивер, твоя положительная реакция Вассермана была вызвана тонзиллитом, когда у тебя впервые здесь взяли анализ, и потом все это только усугублялось. Микроорганизмы при тонзиллите и спирохеты по своей природе довольно похожи и дают одинаковую реакцию Вассермана. Это не так часто бывает, но все же случается…
Макгрудер (все еще спокойно, но уже громче). Вы могли сказать мне об этом.
Гланц. О чем я мог сказать, Макгрудер?
Макгрудер (во весь голос). Вы могли мне сказать!
Гланц (несколько обеспокоен его тоном). Сказать что?
Макгрудер. (Он тщательно выговаривает слова и с трудом сдерживает ярость.) Скажите мне теперь, что вы должны были сказать мне раньше.
Гланц. Мы не вполне понимаем…
Макгрудер (довольно агрессивно, игнорируя субординацию). Тогда я заставлю вас понять. Если бы вы сказали то, что должны были сказать, у меня была бы надежда. Вы должны были сказать, что положительную реакцию могла вызвать другая болезнь. Например, хронический тонзиллит. Плоскостопие! Стригущий лишай! Что угодно! Вы не имели права уверять меня, что я умру разбитый параличом и слепым!
Гланц (встревоженный тоном Макгрудера, поднимаясь со своего кресла). Осторожно, Макгрудер. Я официальное лицо при исполнении. Держи себя в руках. Я не говорил тебе о возможной ошибке в диагнозе только потому, что у нас есть приказ никогда не давать пациентам ложную надежду.
Макгрудер. Надежду! Что ты знаешь о надежде и ожидании?! Не говори мне о надежде и ожидании, несчастный ты сукин сын!
Гланц. Ты забываешься, Макгрудер! Тебя посадят за это. Ты говоришь с лейтенантом армии США!
Макгрудер (подходит ближе к Гланцу, берет железный стул и двигается навстречу). Заткнись и слушай! Теперь я кое-что тебе скажу. И не тычь мне своим званием! Для меня ты хуже фашистов. Ты отличаешься от эсэсовца только тем, что от эсэсовца не пахнет хлороформом. Дай мне эту запись, свинья, садист поганый!
Гланц (паникуя). Макгрудер, ты потерял рассудок. Прекрати! Остановись! (По направлению к двери?) Дежурный! (Макгрудеру.) Мы протестуем!
Макгрудер (берет стул и прижимает Гланца к стене). Прекрати говорить «мы», урод! Ты не конгресс США или корпорация, ты не король Швеции! Ты паршивый маленький функционер с грязными мозгами и стетоскопом в ушах, черт побери. С этого момента я требую, чтобы ты говорил «я», а не «мы». Дай мне эту пленку!
Гланц (пытаясь урезонить). Макгрудер, мальчик, успокойся. Позволь мне объяснить тебе. Ой! Ты мучаешь нас! Позволь нам объяснить тебе! Ой! Ой! Ты раздавишь нам голову!
Макгрудер. Мне! Не нам! Говори — позволь мне объяснить тебе, черт побери.
Гланц (сломлен). Позволь мне объяснить. Ой, ой! Ты сдавил нам артерию!
Макгрудер (сжимая руками шею доктора, грубо толкает Гланца на стул). Объясняй!
Гланц. Сперва мы хотели спросить…
Макгрудер. Я хочу спросить…
Гланц. Сперва я хочу спросить тебя…
Макгрудер. Теперь я задаю вопросы, Гланц! Слушай. Отвечай мне. Ответь мне, почему ты не сказал, что была вероятность, шанс, что у меня другая болезнь.
Гланц. Потому что, как я сказал, это было наше, мое правило — не давать пациентам пустых надежд. Ой! Ты сдавил мне трахею!
Макгрудер. Ты лжешь, Гланц! Ты просто возбуждался от этого. Ты получал от этого кайф!
Гланц. Это несправедливо! Я врач! Я давал клятву Гиппократа. Это чудовищное обвинение…
Макгрудер (прерывая). Ты не врач, Гланц! Ты вампир! Ты питаешься смертью.
Гланц (пытаясь освободиться). Это клевета, низкая клевета. Как дипломированный уролог, поклявшийся помогать людям, я отвергаю эти домыслы, эти обвинения…
Макгрудер (принуждая его сесть). Заткнись, ты, червяк! Есть еще кое-что, что я хотел бы тебе сказать, а ты должен услышать. А затем ты можешь сдать меня в полицию, бешеная обезьяна. Я хочу еще кое-что узнать. О твоих порнографических допросах. Как насчет этого? В чем был их смысл, если не в том, чтобы возбуждать твой гнилой рассудок? О, я хочу взять эти записи. Я хочу, чтобы кто-нибудь услышал, как ты работал!
Гланц (взвыл). Опять неправда, Макгрудер. Ошибка! Злостная клевета! Если бы я так тщательно не исследовал все нюансы твоей биографии, то никогда бы не доказал, что ты подхватил свой сифилис от той взрослой женщины… с кем ты… (начинает понимать, что говорит неубедительно, и замолкает) ты имел отношения. (Пауза.) Я никогда бы не имел возможности… доказать… источник… (Останавливается.) Я имею в виду, Макгрудер…
Длинная пауза, во время которой они пристально смотрят в глаза друг другу и оба отчетливо понимают, что Гланцу нечего сказать в оправдание.
Сцена третья
В тот же день, несколько часов спустя, Макгрудер сидит на кровати, пишет письмо. Одет в рубашку и брюки цвета хаки, его стережет охраннике нашивками военной полиции. Линвивер входит на сцену слева, чтобы осмотреть Шварца, который лежит в кровати, получив свою дозу лекарства.
Линвивер. Как ты себя чувствуешь, Шварц?
Шварц (после паузы). Получше, мне кажется. Эти уколы — действуют.
Линвивер (хлопает по плечу). Хороший парень. (Отходит от Шварца и направляется к Макгрудеру, встает над ним, руки в боки, обращается к нему, как отец к своему нашалившему сыну.) Сынок, ты попал в плохую историю. Понимаешь? (К охраннику.) Ну и когда ты его потащишь на гауптвахту?
Охранник. С минуты на минуту. Я жду, пока капитан Бадвинкель закончит писать рапорт на заключенного.
Линвивер. О Господи, ты вляпался, сынок. Лучше бы ты убил человека или стал содомитом, лучше бы ты завел свой корабль на рифы. Все это ничего. Но совершить то, что ты наделал… Оскорбить уважаемого офицера! О, парень, страшно подумать, что они с тобой сделают!
Макгрудер (без эмоций). Что, Линвивер? Что они могут сделать?
Линвивер. Ну, когда кто-нибудь из военных моряков совершает преступление, то его сажают в большую тюрьму в Портсмуте, штат Нью-Гэмпшир. Уверен, ты слышал о ней. Там есть подвал, куда сажают таких, как ты, а ключ выбрасывают. (Печальным тоном.) Зачем же ты это сделал, парень? Как же ты мог совершить такое ужасное преступление?
Макгрудер (после краткого размышления). Я просто не мог в тот момент поступить по-другому.
Линвивер. Уолли, пусть это останется между нами, но ты страшно напугал доктора Гланца. Он так расстроился, что я был вынужден вколоть ему два кубика нембутала. Смешно было видеть, как он спал в своей комнате и посасывал палец, будто младенец. Никогда такого не видел. (Пауза.) И знаешь, что еще?
Макгрудер. Что?
Линвивер. Такого никогда раньше не случалось. Я имею в виду, что он стал говорить со мной от своего имени. От первого лица. Он стал говорить «я», а не «мы», как обычно. «Я иду спать!» Фантастика!
Он уходит за кулису с левой стороны сцены. Макгрудер сидит и пишет письмо. В то время, когда он пишет, звучат песни по радио, время от времени прерываемые сводками о победах армии генерала Макартура на Тихом океане. В конце концов он засовывает письмо в конверт, заклеивает его и смотрит на Шварца.
Макгрудер. Как дела, Шварц? Тебе лучше?
Шварц. Да, Уолли. Уколы хорошо помогают.
Макгрудер. Прекрасно. Держу пари, что тебя выпишут отсюда через неделю.
Шварц. Может быть, парень, может быть. Так или иначе, ты уж точно отсюда выйдешь.
Макгрудер. Да, правда. Я везучий. Я думаю, все, кто выходит отсюда, счастливые люди. Понимаешь, даже если ты идешь отсюда в тюрьму, все равно свобода! (Он придвигается к кровати Шварца.) И знаешь, что еще, Шварц? Думаю, я победил свою ипохондрию. Подыши на меня, Шварц! (С улыбкой Шварц дует ему на лицо.) Фантастика. Дыхание ребенка! Как дыхание зефира!
Линвивер выходит на сцену с левой стороны и подходит к охраннику с какими-то бумагами, обращается к Макгрудеру.
Охранник. Хорошо, моряк, уходим. Бери свой рюкзак.
Линвивер. Напиши мне письмо из Портсмута. Я буду скучать по тебе, сынок. (Макгрудер и охранник выходят, а он подходит к постели Шварца. Он смотрит на него, затем садится на кровать и берет книгу о зоомагазине.) Что ты читаешь, Шварц?
Шварц (слабым голосом). Читаю о маленьких собаках. Да, о крохотных собачках. Линвивер. (Начинает читать, в то время как звучит песня «Где-то реет звездно-полосатый флаг», постепенно заглушая его голос.) «…Хорошее вложение денег. Дружелюбные, миролюбивые чихуахуа — одна из самых привлекательных пород в списке собак. Другая порода, на которую стоит обратить внимание, — игривые мексиканские болонки. Женщины чаще всего покупают эту породу, потому что они могут носить их в своих сумочках, заботиться и кормить их из рук, удовлетворяя свой материнский инстинкт. Множество раз я спрашивал опытных владельцев зоомагазинов, действительно ли эти маленькие существа более беспокойны, чем большие собаки? Ответ был один и тот же — нет. Мнение, что маленькие собачки более нервные, — абсолютный вымысел»…