крытую шею протурбийца глубоко впилась тонкая удавка. Кай сидел на его спине, натягивая ее на себя. Его обнаженная грудь и руки были сплошь покрыты порезами и ссадинами.
Кай поднял голову, словно только опомнился. Он обвел нас всех взглядом и разжал пальцы. Игсу ткнулся носом в пол и остался неподвижным. Советник был мертв. Кай медленно выпрямился, стоя над побежденным врагом, его глаза казались совершенно пустыми.
— Он убил советника! — раздался истошный крик за спиной.
Я обернулась и успела заметить, как оседает на подкосившихся ногах седой Алхас и как Шассу из желтого становится багровым. Его губы двигались, он кричал еще что-то, но я больше не разбирала слов.
— Нет… — я схватила Биру за рукав одеяния, заглянула в глаза, — Игсу пришел, чтобы убить меня… Кай только спасал мне жизнь… Игсу убил бы его, а затем меня… посмотри, что он сделал с теми, кого ты оставил у дверей…
Полукровка помрачнел.
— Прости, госпожа, мне очень жаль, — правитель схватил меня за запястье и отцепил руку от себя. Кивнул вооруженной охране, и те сомкнулись вокруг Кая, оттаскивая его от мертвого Игсу. Он даже не сопротивлялся.
— Нет… нет… — я беспомощно наблюдала, как Кая уводят, — это же несправедливо… это была самооборона…
Тело третьего советника подняли и понесли прочь, Шассу брел следом, поддерживая под руку хромающего Алхаса. Биру тоже хотел уйти, но я вцепилась в него и буквально повисла всем весом.
— Твой советник мог убить меня, — зарычала я прямо в лицо полукровки, — кто ты без меня — своей драгоценной Каиссы?! Твоя власть полностью зависит от меня теперь! Ты сам это признал! Не стало бы меня, и тебе пришлось бы туго! И ты позволишь сделать что-то с Каем после того, как он все это предотвратил?!
Биру легко стряхнул меня на пол, как прилипший листок. Мои упреки отлетали от него, как горох — от стены.
— Если бы Игсу убил тебя, я бы судил его по всей строгости и казнил без сожаления, — бросил он, — но теперь я буду вынужден судить Кая.
— Ты же извращаешь закон, как хочешь, — взмолилась я, снова поднимаясь на ноги, — ты назначил нам три дня ареста, хотя твой совет собирался нас судить гораздо строже. Ты можешь сделать это снова!
— Есть преступления, тяжесть которых сильно преувеличена, а есть преступления, за которые так просто три дня ареста не назначишь, — с сожалением вздохнул он. — Оставайся здесь, госпожа.
— Биру! — я бросилась следом, но наткнулась лишь на захлопнувшуюся дверь. Замок снова защелкнулся. Я принялась молотить в нее, что есть силы. — Биру! Ты не можешь просто запереть меня здесь! Ты обещал, что с нами ничего не случится! Открой сейчас же! Биру!
Но даже когда я отбила себе все руки и охрипла от криков, обратно никто так и не пришел.
13
Остаток ночи я просидела у стены, не отводя глаз от двери. Шея затекла и болела, но мне не хотелось поворачивать голову в другую сторону. Даже когда терпеть ноющую боль стало невмоготу, и я немного пошевелилась, разминая затекшие мышцы, предпочла опустить веки. Не могла заставить себя смотреть на обломки мебели и осколки стекла, лужицы крови на полу, разворошенную постель.
В этой комнате мы с Каем прожили не так уж много времени, но ее стены успели повидать не только наши споры и недопонимания, но и достаточно хороших и светлых минут. На этой кровати мы лежали и болтали часами обо всем на свете, наслаждаясь столь редкими минутами покоя. За этим столиком, завтракая, он впервые произнес вслух, что любит меня. Мы занимались любовью здесь. А теперь… казалось, моя жизнь лежит в руинах, как и убранство этого помещения. Случайно или преднамеренно, но, не выпустив на волю, Биру вынудил меня вновь и вновь переживать нападение, теперь уже мысленно.
Поутру незнакомая мне девушка-служанка принесла поднос с завтраком. Я слушала, как отпирают замок, как негромко переговаривается за дверьми охрана. Их было трое или четверо, если слух меня не подвел. Слишком много, чтобы одолеть в одиночку.
Застыв на пороге, протурбийка поискала взглядом, куда пристроить посуду. Так как подходящей уцелевшей мебели не нашлось, а я смотрела на нее волком и не делала никаких попыток помочь разрешить дилемму, после некоторых колебаний девушка отважилась приблизиться и поставить еду прямо на пол. Едва служанка нагнулась, как я выхватила поднос, не обращая внимания на разлетающиеся в стороны куски и ломтики, и запустила им в нее.
— Я хочу увидеть Биру! — завопила я, прекрасно понимая, что, невыспавшаяся, в несвежей ночной одежде и со взлохмаченными волосами, больше всего напоминаю сумасшедшую ведьму. — Не возьму в рот ни крошки, пока он не придет, так ему и передайте!
С испуганным криком девушка выскочила за дверь, и ее след простыл. Замок снова щелкнул. Я откинула пряди волос от лица и выпрямила спину. Но если и надеялась, что Биру обеспокоится моим состоянием и тут же придет, чтобы лично выяснить, в чем дело, то жестоко просчиталась. Солнце медленно совершало свой путь по небосклону, его лучи падали на пол, переползая от сломанной деревянной ножки до половинки чашки, в которой еще осталось несколько капель воды, от ножа, так и валявшегося на полу, до свисавшей с кровати простыни.
В голову приходили мысли распахнуть окно, связать веревку из одежды и выбраться наружу, но в душе все-таки теплилась надежда, что ситуацию удастся разрешить миром. Я имела влияние на Биру. В конце концов, он застрелил олимпийца, чтобы не дать тому забрать меня. И слезы на его глазах после того, как все случилось, значили многое. Я нужна ему. Поэтому он и не приходил больше, оставив меня в одиночестве. Наверняка понимал, что рано или поздно придется уступить моим просьбам и придумать лазейку для спасения Кая, и просто оттягивал время.
Да и что я могла сделать, даже выбравшись из окна? Не оставалось сомнений, что Кая охраняют, не менее, а то и более тщательно, чем меня. Вряд ли кто-то решился бы прийти на выручку и помочь освободить узника. Цина была единственной союзницей… за что и поплатилась. Нет, этот бой мне предстояло выиграть в одиночку.
После обеда дверь еще раз отворилась. Я вскинула голову, ожидая Биру, но тут же разочарованно вздохнула. Уже другая служанка принесла новый поднос с едой. Теперь я не стала пугать бедную девушку и кидаться в нее посудой. Первый шок уже прошел, внутри появилась готовность вести себя покладисто и вытерпеть все наказания и ограничения ради благополучия Кая. Но к еде я так и не притронулась. Лишь отодвинула поднос подальше, чтобы соблазнительные запахи не так дразнили заурчавший желудок. Если Биру тянет время, нужно заставить его поторопиться. А заставить его можно только одним способом — если ему доложат, что здоровье его драгоценной заложницы под угрозой.
Когда прошла ночь, а никто так и не появился, мне в голову пришла новая мысль. Осторожно ступая среди осколков, я подобрала с пола нож и вернулась на прежнее место, спрятав его за спиной. Едва ли мне удалось подремать пару часов за минувшие уже двое суток, но никакой сонливости не ощущалось. Наоборот, мысли прояснились, мозги кипели в поисках наилучшего выхода из ситуации.
Когда принесли завтрак, я улучила момент. Ничего не подозревающая служанка склонилась, собирая посуду от предыдущей, нетронутой, трапезы и с огорчением цокая языком. Одной рукой я схватила ее длинные волосы, быстрым движением намотала на кулак и со всей силы дернула на себя. Другой — приставила нож к открывшемуся незащищенному горлу. Девушка замерла в неестественной позе, закричала что-то на протурбийском. Сердце так бешено ухало в моей груди, что от волнения я не сумела разобрать ни слова.
На крик вбежала охрана. Я рассчитывала, что они побоятся трогать меня и позовут, наконец-таки, Биру. Но протурбийцы ловко скрутили меня, до боли надавили на запястье, вынуждая разжать пальцы и выпустить оружие. Девушку освободили, нож забрали. Дверь захлопнулась, оставив меня скрюченной на полу.
Ужин никто не принес, и я сломалась. Подползла к уцелевшим в потасовке чашкам и отпила несколько глотков чая. Очень уж пересохло во рту, трескались губы, стало страшно, что попусту заморю себя голодом и ничем так и не сумею помочь себе и Каю.
Сон смотрил меня почти сразу. А когда открыла глаза, я увидела сидящего передо мной прямо на полу… Биру. Неизвестно, сколько правитель провел так, поджав под себя ноги и изучая меня немигающим взглядом, но в том, что чай содержал снотворное, сомнений не осталось. Хмурясь, опираясь на руки, я села и одернула подол, прикрывая голые ноги. Спокойное выражение лица полукровки не изменилось. Он созерцал мое тело без капли волнения, как уже делал раньше, у дома с зараженными детьми.
— Ты звала меня, госпожа, — произнес Биру.
Я усмехнулась: его слова прозвучали как издевка. Но ссориться с правителем не решилась. Слишком многое стояло на кону.
— Я хочу увидеться с Каем, — произнесла хриплым голосом, так как сухость во рту никуда не делась, а только усилилась, и, подумав, добавила: — Пожалуйста.
— Это невозможно, — качнул головой полукровка.
Всеми силами я мысленно призывала себя не показывать, насколько пала духом. Больные дети, убийство Цины, последний шанс вернуться домой, на Землю, который растворился, как пшик — я готова была еще раз вынести все это, и даже больше, но только не перспективу больше никогда не увидеть Кая.
— Для тебя нет ничего невозможного, Биру, — прошептала я, не осмеливаясь поднять глаза.
— Ты ошибаешься, госпожа, — прежним тоном ответил он, — есть вещи, с которыми я никак не могу справиться.
— Кай… он… — я сглотнула, набираясь смелости, — он жив?!
— Пока — да.
— Пока?!
Биру посмотрел на меня, даже не стараясь скрыть жалость.
— За убийство члена совета положена смертная казнь.
— Но… Кай — особенный! Ты называл его членом своей семьи, как и меня! Правящей семьи! — я в отчаянии заломила руки. — Для него должен быть свой, особый путь!
— Это условие одинаково для всех, госпожа.