— Да! — вторили мне протурбийцы.
— Вместе мы уничтожим всех, кто попробует нам помешать!
— Да!
— И сегодня, первым своим приказом, я решила помиловать схура-который-несет-смерть! Он больше никогда не причинит вред никому из вас! Вы можете не бояться, что он принесет смерть в ваши дома. Теперь мы сами понесем смерть схурам!
— Да!
Я стиснула кулаки.
— Я разрешаю схуру-который-несет-смерть беспрепятственно путешествовать по всем нашим дорогам. Тот, кто попробует навредить ему, может считать, что навредил мне. Так и знайте!
Я замолчала, тяжело дыша, пока приветственные крики неслись над площадью.
— Что ты творишь? — пробормотал Кай, не сводя с меня глаз.
Я выдавила виноватую улыбку.
— Пытаюсь все исправить.
— Ты… — он, наконец, отвернулся и посмотрел на собравшихся, — завоевала этих желтомордых?
— Совершила государственный переворот, — я тоже обвела взглядом поселенцев, — но любовь толпы переменчива. Собственная охрана Биру легко предала его, стоило лишь сказать им то, что они хотели услышать. Я по-прежнему не могу здесь никому доверять. Кроме тебя, Кай.
Он заметно напрягся на последних словах. Я не винила его. Не так давно примерно этими же фразами о доверии сама буквально уничтожила все чувства.
— По-прежнему спасаешь мир? — хмыкнул он.
Я покачала головой.
— Ты так ничего и не понял?!
Кай помолчал. Затем медленно поднял на меня взгляд, полный недоверия.
— Я пойму, если ты не сможешь меня простить, — не выдержала я, — пойму, если захочешь уйти и больше никогда меня не видеть. Ты слышал мою речь. Я постаралась обеспечить тебе полную свободу действий. Только… постарайся не приносить болезнь в поселения, ведь я им пообещала.
— Хочешь снова сказать, что все это — ради моего блага? — хмуро поинтересовался он.
Я обернулась к охране.
— Оставьте нас. Закройте двери.
Те послушно исчезли.
— Прости меня, — обратилась я к Каю, — прости, что использовала тебя, играла на лучших чувствах, заставила несколько дней считать, что предала. Так было надо. Не знаю, имеют ли для тебя еще какое-то значение мои слова, но… если ты еще можешь хоть немного мне поверить… прошу. Пожалуйста. Не уходи.
Меня трясло. Пришлось отойти от перил, чтобы поселенцы внизу не поняли, что происходит. Кай остался на месте. Его плечи ссутулились. Он кусал губы, глядя вниз. Я видела, что он борется сам с собой, сомневаясь, какое решение принять.
Наконец, Кай повернулся.
— Я не уйду, белоснежка. Ты же знаешь, что я тебя не брошу.
Вздох облегчения помимо воли сорвался с моих губ. Колени стали ватными. Голова закружилась. Вдруг показалось, что все это время — с момента, когда очнулась после ранения и до нынешней секунды — я не дышала, а теперь воздух, обжигающий, зимний, проник в легкие и переполнил их. Меня пошатнуло, но Кай оказался рядом, подхватил под локоть. Наклонившись, чтобы заглянуть в лицо, он вполголоса спросил:
— Может, теперь ты мне хоть что-то объяснишь? У меня четкое ощущение, что я пропустил много событий.
— Объясню, — кивнула я, ощутив, как задеревенели мышцы шеи, — только не знаю с чего начать. Как описать все это. Я отдала Биру и теперь каждую секунду жду разоблачения. Умоляла Зевса о мире, хотя прекрасно понимала, что никакое перемирие между нами и ними невозможно. Пообещала протурбийцам войну, зная, что в таких делах без жертв не обходится, и их смерти все равно останутся на моей совести. Я так запуталась, Кай!
— Ничего. Мы что-нибудь придумаем, — произнес он неожиданно уверенным и спокойным голосом.
— Правда? — я все никак не могла решиться поднять на него глаза. Стояла, опустив взгляд на его руку, на пальцы, уверенно сжимающие мое предплечье. Такие сильные и надежные. Поддерживающие. Разрешающие мне быть слабой рядом с ним, в то время как весь мир требовал оставаться сильной.
— Конечно, — заверил Кай, не меняя тона, — каких бы глупостей ты ни натворила, должен же быть кто-то, кто станет бороться за тебя, несмотря ни на что.
Я невольно улыбнулась.
— Это мои слова. Это я говорила их тебе с момента, как мы рухнули сюда.
— Может, настало время, чтобы теперь я сказал их тебе?
Наконец, у меня появились силы выпрямиться и встретиться с ним взглядом.
— Значит, ты простил меня?
Уголки губ Кая дрогнули, он выпустил мой локоть и пожал плечом:
— Не каждый день девушки убивают своих мужей ради того, чтобы быть со мной.
— Но я не убила Биру, — вздохнула я и покачала головой, — не смогла. И перед тем как предать его, мне пришлось рассказать ему часть своего плана. Нужно было вызвать доверие.
Он кивнул.
— И что ты ему рассказала?
— Про карту, которую ты отдал мне. Про базы. Про то, что там хранится еда, которой мы могли бы накормить поселенцев. Я только умолчала про оружие…
— Значит, мы должны забрать и еду, и оружие, пока Биру не слил эту информацию Зевсу? — подхватил мою мысль Кай.
— И напасть на них, пока они этого не ожидают, — я вздернула подбородок, — если мои просьбы о перемирии на него подействовали.
— Сколько времени прошло с момента, как они забрали Биру?
— Сутки. Но он был ранен. Может, без сознания…
Кай нахмурился.
— Надо выезжать прямо сейчас.
— Я дам тебе свою охрану.
Еще несколько секунд я стояла очень близко от него — непозволительно близко для протурбийской правительницы, только что потерявшей своего мужа. Здесь, на этом балконе, создавалось мнимое ощущение уединения, а мне так хотелось побыть самой собой. Кай наверняка тоже почувствовал что-то, а может, прочел все по моему лицу. Он еще раз коснулся моего локтя, бережно, будто желая убедиться, что я еще рядом.
Безотрывно глядя ему в глаза, я положила свою ладонь поверх его. Тогда другой рукой он схватил мои пальцы и крепко стиснул. Нам по-прежнему не требовались слова, когда мы хотели что-то сказать друг другу.
Мгновение — и я отступила. Повернулась к дверям, распахнула их, оказавшись лицом к лицу с охранниками, и вышла в коридор.
— Готовьте отряд, чтобы сопровождать господина Кая, — бросила на ходу начальнику охраны, верной собакой поджидавшему у порога, — все его распоряжения выполнять, как мои собственные.
— Да, госпожа, — склонил тот голову.
Вихрем налетели советники. С прытью, удивительной для их лет, они преградили дорогу.
— Госпожа, до нас дошли слухи, что вы помиловали схура-который-несет-смерть! — с выражением крайнего ужаса на лице пролепетал Алхас.
В это время Кай в сопровождении протурбийцев как раз проходил мимо, и я заметила, как старика передернуло.
— Теперь он помогает нам, — пояснила, с недоумением наблюдая за такой реакцией.
— Но это невозможно! — возмутился Шассу. — Недопустимо!
— То же самое вы говорили про мое правление вместо Биру, — парировала я, — а теперь знаете что недопустимо? Стоять тут и тратить мое время вместо того, чтобы идти со мной в тронный зал и помогать решать обращения моих подданных.
Скорчив недовольные мины, советники притихли, послушно расступились, а затем последовали за мной. Спиной ощущая их недовольные взгляды, я понимала, что запугивание скоро перестанет действовать, и тогда придется изобретать новые способы уживаться с вредными стариками, но пока ничего не могла поделать с этой проблемой.
Вечером ко мне явился начальник охраны с докладом. Поездка прошла успешно, хранилище пополнили запасами еды, а склад — оружием. Я снова ощутила легкий укол в сердце, подумав о Биру. Олимпийцы до сих пор не сделали ответных шагов. Означало ли это, что полукровка умер от ран или пыток? Проклинал ли он меня в последний час?
Чтобы задушить чувство вины, я напомнила себе, ради чего все это сделала. Точнее, ради кого. Кай вернулся, а мне еще предстояло так много ему объяснить. Разговор на балконе вышел слишком коротким и скомканным, его явно было недостаточно.
Отдав приказания охране, я отправилась в комнаты, куда лично распорядилась поселить Кая. Он не пришел ко мне сам, значит, что-то остановило его. А я уже не хотела останавливаться.
Кай только что принял ванну — длинное полотенце плотно обхватывало его бедра, а на плечах еще блестели капельки воды. Он склонился над столом, на котором стояла включенная карта. Рельеф местности переливался голографическими всполохами. Похоже, это был трофей с охотничьей базы. Я остановилась на пороге, нервно теребя браслет «ай-ди» на запястье и старательно отводя взгляд, но в глаза уже бросились застарелые, почти зажившие ссадины на теле Кая. Только теперь до меня дошло, чего ему стоило добровольно сдаваться в плен, чтобы проникнуть на базы олимпийцев. По спине пробежал холодок. Кай поднял голову и выждал некоторое время, но его терпение иссякло быстрее: он заговорил первым:
— Может, закроешь дверь, белоснежка? Дует.
Я спохватилась, что так и топчусь на месте, а за спиной внимает каждому слову моя охрана, и захлопнула дверь перед их невозмутимыми лицами. Медленно повернулась обратно.
— Мне доложили, что все получилось.
Кай выпрямился. Показалось, что мой визит не очень его обрадовал.
— Так и есть.
Я сглотнула, набралась смелости и прошлась в середину комнаты. Кай оперся бедром о край стола и сложил руки на груди, наблюдая за моими передвижениями.
— Ты проделал такую большую работу, — я старалась говорить непринужденно, — даже не знаю, как тебя благодарить.
Он приподнял бровь.
— Просто скажи «спасибо».
Я развернулась так, что длинные полы одеяния обвились вокруг ног.
— Может, приказать, чтобы принесли ужин и накрыли здесь стол для нас?
— Лучше не надо. С недавних пор у меня нехорошие ассоциации с ужинами на двоих, — спокойно возразил он.
— Это не то, что ты подумал… — я вспыхнула от его намека на нашу «прощальную» ночь.
Кай вдруг отлепился от стола, в несколько шагов оказался рядом и схватил меня за плечи.
— Ты что, разучилась напрямую со мной разговаривать?